Знание в мире заговоров

Рецензия на книгу Мэтью Дентита «Философия теорий заговора» (Dentith M.R.X. The Philosophy of Conspiracy Theories. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2014. 190 p.).

Существует широко распространенное мнение относительно теорий заговора и их сторонников. Это мнение предполагает, как само собой разумеющееся, что убеждения, основанные на теориях заговора, по определению подозрительны и логически противоречивы, и потому иррациональны и лживы. Веру в теорию заговора упорно продолжают считать результатом предвзятой точки зрения, вероятнее всего, явившейся следствием паранойи. В своих самых экстремальных версиях теории заговора повествуют нам об инопланетных рептилиях, контролирующих человечество, не без помощи мировой элиты. Мы, не задумываясь, считаем, что все конспирологи (все, кто формулирует теории заговора) верят в то, что правительство неким сверхъестественным образом осуществляет контроль над нашими умами. В конце концов, если верить этому общему мнению, то все сторонники теорий заговора сверхскептичны, иррациональны и страдают паранойей, а потому мы должны выбросить из головы эти теории и препятствовать распространению ложных убеждений, которые они порождают.

Подобное мнение, отбрасывающее любую теорию только потому, что она говорит о существовании заговора, пытается оспорить Мэтью Дентит (Matthew Dentith) в своей книге «Философия теорий заговора» (The Philosophy of Conspiracy Theories). Дентит обращает внимание на рациональные аспекты веры в теорию заговора и утверждает, что от этих теорий не следует отмахиваться только потому, что в них фигурируют заговорщики и заговоры. Независимо от того, верите вы в эти теории или нет, книга предлагает широкий набор инструментов для анализа нетривиальных идей, которые могут выдвигаться этими теориями, а также методологию, позволяющую провести сравнительный анализ заговорщических и незаговорщических аргументов.

Сам Дентит называет себя теоретиком теорий заговора, то есть он концептуализирует данные теории с той позиции, что некоторые теории заговора могут быть вполне себе рациональны. В этой книге он утверждает, что теории заговора заслуживают серьезного отношения и должны быть проанализированы должным образом. Первый шаг к объективному анализу состоит в отказе от уничижительных коннотаций, которые в настоящее время связаны с верой в теории заговора. После этого, вторым шагом, необходимо всерьез рассмотреть те неправдоподобные факты, которые обычно приводят теории заговора. Только после того, как мы рассмотрим эти факты, мы сможем перейти к третьему этапу, т.е. к оценке теории заговора в свете ряда других возможных объяснений того события, для истолкования которого она была сформулирована. Разделение книги на три последовательных шага — это мой собственный способ упорядочить материал; сама же книга состоит из двенадцати глав, которые постепенно наслаиваются друг на друга.

Итак, почему же, согласно этой книге, мы должны отказаться от уничижительных коннотаций термина «теория заговора»? Потому что это может помочь нам найти рациональное зерно подобных теорий. Как следует из аргументации, приведенной в книге, одним из преимуществ такого подхода является то, что он позволяет нам трактовать теории заговоров различными положительными способами, например, как способ политического самовыражения: это позволяет нам рассматривать теоретиков конспирации как достойных членов демократического общества, которые действуют подобно разоблачителям, вскрывая различные ошибки и промахи. Подобная трансформация наших предрассудков — задача не из легких: сегодня термин «заговор» имеет чрезвычайно много уничижительных трактовок, возникших не в последнюю очередь благодаря довольно обширному и продолжающему расти корпусу академических исследований, посвященных заговорам в совершенно различных областях. Дентит утверждает, что, разделяя эти уничижительные трактовки, мы не только обесцениваем работу тех, кто анализирует теории заговора, и тех, кто в них верит; это также влияет на способность или отсутствие способности (у политиков и других социально ответственных лиц, принимающих решения, таких как журналисты и интеллектуалы) принимать во внимание и анализировать те аргументы, в которых фигурируют заговорщики и заговоры. Что здесь действительно важно, так это то, что эти трактовки могут исказить, преуменьшить, а также заставить игнорировать или даже отбрасывать то, что в более нейтральной формулировке мы сочли бы доказательством. Кроме того, это отрицательно сказывается на нашем доверии к государственным учреждениям и властям. В условиях, когда термин «теория заговора» ассоциируется с целым рядом дезинформирующих и уничижительных коннотаций, даже настоящая, рациональная теория заговора, скорее всего, будет интерпретирована как иррациональная — проигнорирована и отброшена. В предисловии к книге Чарльз Пигден иллюстрирует тактику дискриминации теорий заговора, приводя пример Тони Блэра, который в этом деле имел неоспоримый талант.

Прежде чем углубиться в содержание книги, необходимо отметить, что она служит хорошим примером практической и прикладной философии. Вообще говоря, прикладная философия является разделом философии, который охватывает широкий спектр проблем и адресует свои решения таким ответственным лицам, как государственные деятели и политики в различных областях, таких как образование, право, здравоохранение и т.д. Специфический подраздел, который составляют теории заговора в области философской социальной эпистемологии (т.е. в области философии, которая имеет дело со знанием в социальном контексте), очень важен, например, для понимания нашей социальной реальности и того, что мы можем сделать, дабы предотвратить или даже исправить социальную несправедливость. Таким образом, книга адресована и может быть интересна широкому кругу читателей, в том числе журналистам, экономистам, историкам, политикам, а еще шире — социальным активистам и просто образованным людям.

Книга, прежде всего, ставит перед собой философскую задачу доказать, что теория заговора может быть рациональной. Если для тех немногих исследователей, которые изучают теории заговора в рамках социальной эпистемологии, контекст этой задачи достаточно очевиден, то для большинства других читателей — нет. В аналитической философии одним из классических способов отстаивания какой-либо позиции является критика противоположных взглядов и защита от возможных возражений. То есть, чтобы отстоять идею о том, что существуют подлинные, рациональные теории заговора, необходимо подвергнуть критике бытующее и набирающее все большую популярность мнение, преобладающее в политическом истеблишменте и интеллектуальных кругах, что на теории заговора не стоит обращать внимание просто потому, что… таковы теории заговора. И действительно: дискредитация подлинных теорий заговора используется как недобросовестная тактика прекращения дебатов. Предисловие книги, написанное Чарльзом Пигденом, пионером в философском исследовании теорий заговора, объясняет контекст исследования. Разумеется, Пигден говорит о большом значении этой книги: в условиях, когда теории заговора заведомо не воспринимаются всерьез, можно упустить из виду реальный заговор, который в таких условиях имеет больше шансов на успех. Основная идея книги заключается в том, что теория заговора может быть рациональной — в ней может не содержаться ни грана странного и абсурдного. Основная мысль, которую можно использовать на практике в деле изучения и восстановления в правах теорий заговора, проста и понятна: мы не должны с предубеждением относиться к теориям заговора и заведомо упрекать их в иррациональности.

Как и свойственно методологии, используемой аналитическими философами, Дентит тут же погружается в самое сердце концептуального анализа — в определение понятия «теория заговора». Изучив множество конкурирующих определений, в основном выдвинутых учеными в последние пятьдесят лет, он приходит к выводу, что термин «теория заговора» в настоящее время носит уничижительный характер. Зачастую уничижительные определения содержат такие характеристики, как распространение ложных убеждений, а также утверждения о существовании теории, которая де-факто не существует или плохо аргументирована. Некоторые из упомянутых определений различными способами исключают возможность того, что в некоторых случаях теории заговора могут быть разумно обоснованы. Другие определения задаются вопросом, является ли теорией заговора только та теория, которая касается нравственно сомнительных тем, заходит ли речь о зловещем заговоре или также о благотворных деяниях, должна ли она касаться исключительно политических вопросов или может не иметь ни малейшей привязки к политике. Еще есть ряд определений, которые касаются самих событий, т.е. поднимают следующие вопросы: верно ли, что теорией заговора считается только такая, где конечная цель заговорщиков была достигнута; верно ли, что акт обнаружения заговора означает, что он не является подлинным (поскольку заговор может быть только тайным); верно ли, что теория заговора должна противоречить официальной теории? Дентит отвергает эти определения одно за другим. Отрицает он и те рамки, которые они устанавливают для анализа теорий заговора. Сам он придерживается определения, противоречащего привычной недооценке теорий заговора — иначе, имеющего минимум ограничений и охватывающего широкий спектр событий.

Рассмотрев проблемы, связанные с различными определениями, Дентит приводит собственное определение, ограничившись минимальным набором черт, присущих заговору, и, конечно, не вкладывая в это никакого уничижительного смысла. Его собственное определение предполагает выполнение трех ведущих условий:

1) условие наличия заговорщиков — если имеются/имелись вынашивающие тот или другой план субъекты;

2) условие секретности — эти субъекты предприняли определенные шаги, чтобы свести к минимуму возможность огласки того, что они замышляют; а также

3) условие цели — обозначенные субъекты преследуют ту или другую цель/цели.

Если руководствоваться этим минимальным определением, то и рабочее совещание, и организацию вечеринки с сюрпризом на день рождения можно квалифицировать как подлинные заговоры. В поле истинных заговоров, согласно его аргументации, попадает масса других видов деятельности. Однако Дентита это мало смущает, поскольку, как он напоминает и показывает, мы бытуем в обществе, где заговор — явление далеко не редкое (например, «правительство скрывает торговые сделки с другим государством или члены кафедры пытаются обмануть декана факультета»). То, что многие повседневные действия подпадают под его «минималистические» определения, — цена, которую платит Дентит за возможность использовать их как оружие против дискриминации теорий заговора. Таким образом, теория, в которой причиной такого-то события является заговор, может рассматриваться наравне с иными теориями, составляющими широкий круг возможных легитимных объяснений определенного набора событий. В результате теория заговора не взваливает на себя особое — априорное — бремя предрассудков, уже просто потому, что это теория заговора. Отныне она может быть предметом беспристрастного анализа.

Дентит превосходно справляется с философской миссией доказательства того, что теории заговора нередко несут в себе рациональное начало. При этом он извлекает важные заключения из представлений о том, что такое теория заговора и что влечет за собой уверенность в заговоре. Почти все определения и позиции, о которых заходит речь, весьма интригуют и интересны сами по себе. Дентит заслуживает всяческих похвал за исчерпывающий обзор большинства подобных теорий, а равно и за то, что снабдил различные точки зрения подходящими примерами (или контрпримерами) теорий заговора.

Пройдя первый этап определения понятия заговора и достигнув непредвзятого взгляда на теории заговора, мы сталкиваемся с проблемой иного толка. Спрашивается, на каком основании стоит доверять одним теориям заговора и не доверять другим? Конечно, наше недоверие может быть основано на несоблюдении условий определения. Однако даже если предполагаемый заговор действительно соответствует определению, мы должны тщательно его изучить, прежде чем сможем заявить, что теория оправдана или возможно даже верна. Поэтому вторым шагом необходимо рассмотреть инструментарий, касающийся наших знаний о проблемах доказательства, авторитетности, экспертизы и доверия. Третьим шагом будет сравнение конкурирующих теорий и поиск методологии для определения того, какая из различных представленных теорий может считаться наилучшим объяснением событий, описываемых теорией заговора.

Те читатели, которые жаждут узнать побольше о каких-то наиболее известных заговорах, будут разочарованы. Книга «Философия теорий заговора» (в отличие от многих других подобных книг) не вдается в детали заговоров. Тем не менее, в качестве иллюстраций в книге упоминается огромное множество самых разнообразных заговоров. Пороховой заговор, Уотергейтский скандал, Викиликс и Эдвард Сноуден, утечка материалов Управления национальной безопасности, утверждения о том, что Саддам Хусейн разработал оружие массового уничтожения, дело Иран-Контра, проект «МК-Ультра», отравление Александра Литвиненко полонием-210, операция «Нортвудс», высадка в Нормандии, бомбардировка в Оклахома-Сити, Ли Харви Освальд, якобы инсценированная НАСА высадка на Луне, Трехсторонняя комиссия, Бильдербергская группа, Общество иллюминатов и масса других кейсов. Инструментарий и методология Дентита довольно сложны: они выглядят запутанными, но множество примеров разного рода заговоров делает процесс понимания проще, а аргументы — интуитивно понятнее.

Взяв за образец то, как историки обнаруживают и идентифицируют мотивы и намерения заговорщиков (на примере убийства Юлия Цезаря), книга предлагает нам обратиться к экспертам для определения намерений заговорщиков. Это значит, что нам необходимо найти подходящего специалиста и провести тест, является ли этот специалист экспертом, обладающим соответствующими навыками. Обсуждаются такие вопросы, как подготовка эксперта, его компетентность и квалификация, позволяющая делать правдоподобные выводы относительно заговорщиков и их намерений. Однако строить предположения о намерениях и желаниях заговорщиков во многих случаях невозможно, а зачастую и не нужно. Иногда действия заговорщиков приводят к прямо противоположным результатам — например, в случае с похищением (case of the kidnappers) Михаила Горбачева в 1991 году. Как бы то ни было, в большинстве случаев мы основываемся на документальных источниках.

В этой связи книга обращается к проблеме сомнения в подлинности документов, предоставляемых государственными учреждениями и институтами, замешанными в заговоре. Заметим, что в этом разделе автор приводит самых известных авторов теорий заговора (в то время как известные заговорщики то тут, то там всплывают на протяжении всей книги), таких как Дэвид Айк, Алекс Джонс, Гленн Бек и другие, в качестве примера радикального скептицизма в отношении официальных данных. Автор спорит с подобного рода радикальным скептицизмом. Дентит утверждает, что у нас есть основания доверять общественным институтам, но не слепо — с долей умеренного скептицизма. Он настаивает на том, что многие теоретики заговора обращались к властям за доказательствами, и, кроме того, указывает, какую роль играют различные учреждения в легитимации теорий, которые подчас оказываются ложными. В качестве основного примера Дентит приводит политические процессы 1930-х годов в Москве (если в двух словах, это серия судебных процессов над предполагаемыми сообщниками Троцкого, которые под пытками «признались», что строили заговор против Сталина). Между тем уже комиссия Джона Дьюи разработала альтернативное объяснение официальной советской версии. Смысл доклада комиссии заключался в том, что Троцкий и многие другие невинные жертвы были оклеветаны, чтобы обеспечить легитимность сталинской расправы над своими политическими соперниками. Комиссия подкрепила свою версию доказательствами; однако как Великобритания, так и США проигнорировали доклад, окрестив его «альтернативной точкой зрения». Почти 20 лет спустя, когда Никита Хрущев возглавил Советский Союз, русские официально признали преступления Сталина и статус отчета комиссии Дьюи был изменен, став официальной версией событий. Смысл этого примера заключается в том, что, если теория имеет официальный статус, ее не нужно оправдывать или подкреплять доказательствами.

Есть еще два важных вывода, которые мы можем извлечь из подобного примера. Во-первых, независимо от того, имеет ли теория заговора официальный статус или нет, необходимо, по возможности, исследовать доказательства, которые ее обосновывают. Не менее важно изучить то, как государственные институты признают те или иные теории. Но как же тогда анализировать свидетельства за или против теории заговора? Как объясняет автор, это может быть особенно сложно, если речь идет о доказательствах, выдвигаемых конкурирующими теориями, поскольку совершенно неясно, что будет сочтено доказательством, а что нет. То, что послужит подтверждением для одной теории, вовсе не является таковым для другой.

Поэтому, как только мы начинаем рассматривать доказательства, мы должны обращать внимание на то, как они были представлены и есть ли в представленных доказательствах какие-либо характерные признаки, свойственные теориям заговора. Например, представление доказательств может носить селективный характер. Выборочность доказательств — это «деятельность по представлению объяснений, в которой используются доказательства, специально отобранные из более широкого массива доказательств, чтобы подтвердить выдвигаемую версию, которая в противном случае не могла быть доказана». Существует ряд способов представления выборочных данных, как то смешение фактов и домыслов, выбор из общего массива нерепрезентативных данных, предоставление информации таким образом, чтобы, будучи вырванной из контекста, она подтверждала понадобившуюся версию. Временами выборочность доказательств играет ключевую роль в теориях заговора, даже официальных.

Помимо множества проблем, связанных с выборочными доказательствами, Дентит обговаривает ряд других необычных способов доказательств, среди которых противоречивые доказательства, манипуляции и еще, самое интересное, доказательства, которые «слишком хороши, чтобы быть правдой» (например, тот факт, что «11 сентября 2001 года рейс-77 врезался именно в ту часть здания Пентагона, которая была достаточно укреплена, чтобы выдержать такой удар»). Также обсуждаются доказательства, которые не упоминаются конкурирующими версиями, расплывчатые доказательства (поскольку план заговорщиков хранится в тайне), а также контрфакты, прикрытия, фальсифицируемость и то, как теоретики заговора противостоят контрдоказательствам. Любой из этих вопросов разрабатывается с привлечением взглядов других ученых и конечно снабжен немалым количеством примеров из теорий заговора. Как ни взгляни, все эти невероятные способы доказательств и иллюстрирующие их примеры показались мне чрезвычайно захватывающим чтивом. Я уверен, что многие читатели найдут эту часть книги особенно интересной.

И все же что мы можем (и должны) делать дальше, после изучения доказательств? Обозначив критерии реальных, обоснованных доказательств, мы должны сосредоточиться на возможных вариантах дезинформации, например, на организованных самим государством кампаниях дезинформации. Сложность заключается в том, что дезинформация не всегда является продуктом заговора, но, тем не менее, теоретики конспирации апеллируют к ней ради обоснования своих теорий. И здесь нам, простым обывателям, не остается ничего иного, кроме как обратиться к экспертам или властям за разъяснениями, дабы хоть несколько развеять туман, окутывающий проблему искаженной или сфабрикованной информации. Но это, как указывает Дентит, опять-таки влечет за собой вопрос о доверии к властям и экспертам.

Третья часть книги (опять же, в моем варианте ее структурирования) посвящена теоретическим выводам, которые следуют из доказательств и тому, как выбрать лучшее объяснение из нескольких. Последние три главы содержат обобщение произведенного анализа и предлагают практические способы определения того, как мы должны относиться к той или иной теории: отбросить, поверить, воздержаться? Зачастую выводы, которые делают авторы теорий заговора, не берут в расчет никакие иные возможные объяснения. Например, заговорщики не всегда являются причиной тех событий, которые объясняет теория. То есть даже если мы убеждены, что существует заговор, это еще не означает, что события, которые мы пытаемся объяснять, являются результатом действий заговорщиков.

Даже если у нас есть теория заговора и она подкреплена доказательствами, этого мало. Нужно показать, что именно конспиративная деятельность явилась основной причиной событий, которые пытается объяснить теория. Подход Дентита требует, чтобы была доказана связь между существованием заговора и рассматриваемыми событиями. Если теория заговора является наиболее вероятным объяснением среди других конкурирующих теорий, то только в этом случае мы можем отдать ей предпочтение среди всех вероятных объяснений.

В завершение я обозначу три спорных (но необязательно негативных) момента, которые возникают в этом превосходном обзоре. Во-первых, Дентит выступает против огульной дискриминации теорий заговора, используя партикуляристский подход, отдельно рассматривающий каждую теорию заговора в свете увязанных с ней событий. Между тем предлагаемые им практические принципы, при всей ясности и глубине изложения, не образуют системного подхода. Разрыв между анализом Дентита и построением общей модели анализа конкретных теорий заговора не так уж велик. Было бы недурственно, если бы все эти аналитические вопросы, инструменты и методы были бы встроены в единую модель и даже, если угодно, блок-схему. Такая модель могла бы значительно лучше передать идеи, заложенные в книге.

Во-вторых, хотя книга охватывает широкий круг взглядов и позиций из разных областей, связанных с теорией заговора (и, вероятно, это самая всеобъемлющая книга о проблеме рациональности и теории заговора), в ней отсутствует один очень влиятельный голос — Ноама Хомского. Не будем забывать, что именно Хомский выступает за «пропагандистскую модель», которая избегает слова «заговор», но утверждает, что ряд событий (в основном связанных со СМИ) является в значительной степени следствием давления экономических и политических сил. Подход Хомского институционально структурирован и безличен. Поэтому я надеюсь, что, возможно, во втором издании книги Дентита взгляды Хомского найдут должное отражение.

В-третьих, в подобной книге неизбежно должно возникнуть сравнение, с одной стороны, теорий заговора и всех прочих теорий, а с другой стороны, принятых и непринятых научных теорий. Однако в книге поразительно мало говорится об этих параллелях. Дентит знает об этой аналогии, и он упоминает о ней несколько раз, но лишь вскользь. Например, он упоминает теорию тектонических плит и теорию о том, что хеликобактер пилори может вызывать пептические язвы, как примеры теорий, которые были доказанными, но недооцененными, поскольку «шли вразрез с “общепринятой наукой” своего времени». Кроме того, наиболее интересной аналогией, возможно, является ссылка на ненаблюдаемые причины в теориях заговора и ненаблюдаемые сущности в научных теориях. В теориях заговора ненаблюдаемая причина — это собственно заговор, о котором мы ничего не знаем (по причине его секретности, то есть потому что заговорщики стремятся к минимальной огласке того, что замышляют). В науке ненаблюдаемые сущности фигурируют во многих принятых научных теориях. Грубо говоря, это теоретические (хотя многие из них претендуют на статус реальных) объекты, с которыми мы не в состоянии иметь опыт прямого взаимодействия, такие как бозоны, нейтрино и черные дыры. Дентит еще не раз обращается к этой проблеме (например, в связи с проблемой доказательств), однако многие читатели даже с минимальным научным опытом, скорее всего, будут вспоминать об этой аналогии чаще, чем автор книги. Но, что ни говори, область исследования книги ограничена, а превалирующее значение имеет тема теорий заговора в ее философском прочтении.

Таким образом, книга Дентита не только поднимает важную социальную проблему, но и заставляет взглянуть на нее по-новому. Помимо уникального авторского набора примеров, она предлагает непредвзятый подход к теориям заговора, а также инструменты и методы для изучения элементов теории и осуществления выбора между конкурирующими теориями. Воздавая должное смелости аргументов «Философии теории заговора», можно сказать, что часть (или даже большинство) теорий заговора нерациональны. Однако масса примеров конспирологии все же рациональна, и поэтому мы не должны сходу отклонять теорию только потому, что это теория заговора. Как только мы признаем, что вера в теорию заговора в состоянии быть рациональной, мы получим шанс всерьез исследовать факт наличия заговора и доказательства, приводимые теорией. А если нам удастся установить тесную связь между заговорщиками и рассматриваемыми событиями, то следующим шагом мы должны будем сравнить теорию заговора с другими вероятными объяснениями. И как только лучшим объяснением будет сочтена теория заговора, то мы получим не только рациональную теорию заговора, но и теорию, которая окупает веру в себя, поскольку оказывается наиболее вероятным способом объяснения событий. Грамотно, вдумчиво написанная «Философия теории заговора» — образец важной, необычной, дающей почву для размышлений книги.

Источник: The Berlin Review of Books