Имманентная критика как самотрансформируемая практика: Гегель, Дьюи и современная теория критики

Реферат статьи Арви Саркела «Имманентная критика как самотрансформируемая практика: Гегель, Дьюи и современная теория критики» (Särkelä A. Immanent Critique as Self-Transformative Practice: Hegel, Dewey, and Contemporary Critical Theory // Journal of Speculative Philosophy. 2017. Vol. 31. No. 2. P. 218–230). Автор реферата — студентка РГГУ Рената Хабибуллаева, редактор — Александр Марков.

1

Любая модель критики двояко связана с критической практикой.

С одной стороны, модель критики должна производить концепцию для продолжения критической практики: модель задает главные направления для критической практики и позволяет оценивать специфические социальные практики по степени их критичности. «Модель имманентной критики» — это не только способ определения корректной процедуры критической оценки социальных норм, как в «моделях внешней критики». «Модель имманентной критики» дает наглядное изображение социальной практики, оцениваемой с ее помощью.

С другой стороны, любая модель имманентной критики подразумевает подспудную концепцию самой себя как модели для своих же практик. Ведь сама модель дает примеры описания и оценки практик, но сами эти действия, в свою очередь, также являются практиками. Таким образом, каждая критическая модель наглядно моделирует критику. Тем самым мы можем говорить уже о метакритической практике как об оценке способности критики практик стать самостоятельной практикой.

Сегодня во Франкфуртской школе идея «модели имманентной критики» трактуется двумя способами. Первый — модель представляет собой набросок способа критики до практики критики: практика критики просто адаптирует и применяет готовую модель к разному материалу. Метакритическая практика оказывается моделью, которой должна следовать критическая практика для того, чтобы быть признанной действительно критической и имманентной.

Дьюи вслед за Гегелем показал, что имманентная критика отделяет «модель» критики (идеальную критику) от практики критики иерархически, что создает проблемы. Такая идеальная критика не окажется в социальном материале ни имманентной, ни критической. Ведь если практика конструирования критической модели предшествует критической практике, то она уже будет предпрактикой. Но можно ли создать стандарт для практики, если практика подлежит нашему рассмотрению, а не стандартизации?

Второй способ трактовки «модели имманентной критики» может исправить ситуацию, рассматривая модель как цель критической практики, а не как средство. Критическая практика тогда понимается как основа для построения критической модели, а не как следствие критической модели. Критика тогда направлена не на поддержку моделей, но на поддержку самой социальной жизни: только социальные трансформации могут показать, насколько критика работает не только как оценка, но и как моделирование происходящего.

Казалось бы, второй подход справляется с трудностями первого подхода. Но проблема в том, что тогда имманентная критика превращается в философскую дисциплину: только в философской сфере модели, которые строит эта критика, окажутся убедительными для всех критиков.

Трудность подходов Гегеля и Дьюи состояла в том, что построение модели всякий раз насильственно вписывалось в иерархическое разделение теории и практики. Не получается ли так, что критика просто заменяет старые претензии на совершенное построение моделей новыми претензиями на их совершенное критическое восприятие?

Мы вновь возвращаемся к начальной дилемме: если мы находим правильную модель, проверяя, чтобы она не противоречила фактам опыта, то почему мы эту модель ставим впереди фактов опыта?

Итак, нужно упразднить иерархическое отношение между практикой восприятия модели и практикой созидания модели. Критическая практика тогда понимается как построение своей собственной модели, и поэтому, если видеть только построение модели нами, мы впадем тогда в бесконечный регресс, а если видеть только восприятие модели нами, то мы будем обречены на непрерывное и бесцельное совершенствование собственных моделей. Поэтому и необходим подход, в котором регресс модели к основаниям ее построения одновременно является прогрессом социального опыта.

Если разрыв философской критики и эмпирического знания или дуализм теории и практики может быть устранен в понимании метода как проверяющего себя, ставящего себя на кон при применении к самому себе, то «модель» может рассматриваться как постоянно радикально изменяющийся метод, как исследование, настигающее и конструирующее метод, как открытая трансформация метода. Итак, собственная трансформация метода и есть та модель, которую мы именуем методом исследования методов.

2

Чтобы оценить притязания имманентной критики, нужно увидеть, чему обязан метод своей изменчивостью при трансформации себя. Мы можем найти два таких обязательства: сильный корригибилизм и радикальный фаллибилизм.

Сильный корригибилизм означает, что опыт корректирует себя в ходе самого опыта. По этой причине сильному корригибилисту нет необходимости выстраивать модель критики прежде опыта критики. Опыт сам объясняет, где он должен оказаться объектом критики, хотя эту критику нам еще предстоит развить. Например, таков любой коллективный опыт, понятый как равное достояние всех членов коллектива: хотя сами люди могут заблуждаться, их опыт тогда раскрывается критику как текущий опыт заблуждений.

Радикальный фаллибилизм исходит из собственной изменчивости при сохранении постоянства опыта. Даже если что-то подтверждено на опыте, и кажется, что опыт уже все доказал, дальнейшее исследование вдруг может показать ложность такого убеждения. При таком подходе нужно всегда удерживать в уме убеждения как личное достояние, принимая за них только личную ответственность.

Таким образом, модель не предшествует фактам и не вытекает из них. Первое обязательство показывает, что опыт моделирует себя в том числе и в виде фактов, а второе — что факты, учитываемые опытом как объективные, требуют определить, до или после этих фактов возникло убеждение в их объективности. Только приняв наш собственный опыт как моделирующий себя, мы поймем, почему постоянно меняющиеся факты опыта тем не менее могут быть осознаны как основания критических суждений о социальном опыте.

3

Действительность имманентной критики не может быть основана на модели или норме хорошей или правильной критики. Но как возможна имманентная критика без модели? Только как самообразующаяся практика. Модель хороша, когда нам нужно оценить успех критики и отличить частные мнения от обоснованных утверждений. Но окончательная оценка выносится только социальной практикой, которая и представляет собой единственное обоснованное утверждение о постоянно меняющихся фактах, уже вовлеченных в наш опыт.

Но такая самотрансформация имманентной критики не подрывает нормативность критической теории. Напротив, она позволяет этой нормативности стать частью описания методов, уже подвергнутых оценке, чтобы постоянно корректировать эту оценку. Нормы критического исследования не предшествуют познанию и не вытекают из его принятия социальным опытом. Напротив, они нужны, чтобы сделать познание столь же бескомпромиссным, сколь бескомпромиссен социальный опыт.