Бараки навсегда. Жилищное строительство в планах первых пятилеток

В истории советской архитектуры еще при СССР сложился устойчивый миф о том, что жилищная нужда в советских городах времен индустриализации была следствием стечения непреодолимых обстоятельств. Что правительство хотело решить жилищную проблему, но не могло, средств не хватало. Все уходило на промышленное строительство, ценность которого для общества считалась несомненной по умолчанию.

Этот тезис очевиднейшим образом выламывался из известного исторического контекста. Он противоречил и самой идее планового хозяйства, и хорошо известным затеям с проектированием и строительством в самые тяжелые времена разных абсурдных или просто ненужных населению, но дорогостоящих сооружений — правительственных резиденций, огромных театров, Дворца Советов и т.п. Не говоря уже о бесчисленных промышленных объектах с крайне неочевидной пользой для народного хозяйства и благополучия населения.

Тем не менее, этот тезис до сих пор редко ставится под сомнение публичным образом, хотя изучение истории подготовки первых пятилетних планов не оставляет сомнения в том, что невероятно низкий уровень жизни городского населения СССР после ликвидации НЭП был плановым. Точно так же как плановой была жилищная катастрофа в СССР с конца 20-х годов до середины 50-х.

Только при Хрущеве впервые за всю советскую историю в правительственные экономические программы был включен пункт об обеспечении всего городского населения квартирами на одну семью. Впрочем, добиться этой цели советской власти при жизни так и не удалось.

Планирование жилищного строительства было неотъемлемой частью всех вариантов планов первых пятилеток. Сначала очень подробное и опирающееся на достоверную статистику, потом все более и более условное и неправдоподобное. Анализ этих разработок дает возможность детально проследить то, как менялись государственные установки по части жилищного строительства в процессе сталинизации советской экономики. И какова была их конечная цель.

***

Пятилетний план развития народного хозяйства СССР был официально принят в 1929 году. Ему предшествовало множество предварительных вариантов плана, разрабатывавшихся в Госплане и ВСНХ СССР с 1926 года. Первые варианты исходили из продолжения НЭП, сбалансированного развития сельского хозяйства и промышленности и постепенного роста уровня жизни населения. Главные разработчики этих вариантов (в основном, бывшие меньшевики) были осуждены на процессе меньшевиков в 1931 году.

Принятый в 1929 году уже полностью сталинский план первой пятилетки имел мало отношения к экономическим расчетам, он опирался на директивные установки Политбюро и предписывал строительство противоестественно большого числа промышленных предприятий. Это была реальная цель, которой добивался Сталин. Вся социальная часть принятого плана, предусматривавшая рост производительности труда, рост потребления и общее повышение уровня жизни населения, представляла собой заведомый блеф, не рассчитанный на выполнение.

Но начиналось все относительно безобидно. В 1925–26 годах в Госплане и ВСНХ были начаты три программы экономического планирования — краткосрочная (на ближайший год), перспективная (пятилетний план) и долгосрочная (генеральный план на 10–15 лет).

Краткосрочным планированием (на ближайший год) в Госплане занималась комиссия под руководством Владимира Густавовича Громана, которая начала работу в феврале 1925 года. В июле 1925 года уже в первом варианте были опубликованы «Контрольные цифры народного хозяйства на 1925/26 год», а в октябре того же года изданы в переработанном виде, ввиду того, что урожай оказался хуже прогнозируемого [1]. Громан возглавлял работу по подготовке годичных контрольных цифр вплоть до выпуска «Контрольных цифр на 1928/29 год», после чего она перешла в другие руки, поскольку изменились ключевые установки планирования. Как пишет Н. Ясный, «хотя на первый взгляд новое издание мало отличалось от старого, но фактически оно означало огромный шаг в сторону превращения реалистичных планов в фантастические» [2].

Разработкой перспективной программы (пятилетнего плана) в Госплане также занималась группа под руководством С. Струмилина, заместителя председателя Госплана СССР. Эта работа была издана в 1927 году под названием «Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926-27 — 1930-31 гг.».

Перспективная программа (пятилетний план) разрабатывалась также и в ВСНХ. Этой работой руководил Абрам Моисеевич Гинзбург, занимавший с 1922 года пост заместителя руководителя экономического отдела ВСНХ [3].

Результаты работы группы Гинзбурга были опубликованы в том же 1927 году под названием «Материалы к пятилетнему плану развития промышленности С.С.С.Р (1927-28 — 1931-32 гг.)». Ни тот, ни другой пятилетний план утверждены не были. За ними последовало еще несколько промежуточных вариантов, пока, наконец, в 1929 году не был утвержден «оптимальный» вариант пятилетнего плана, разительно отличавшийся от первоначальных вариантов.

Разработкой генерального плана (на две-три пятилетки) занималась в Госплане с 1925 года еще одна комиссия под руководством П.С. Осадчего, одного из авторов плана ГОЭЛРО. Эту комиссию сменила вторая (во главе с Н.А. Ковалевским, 1928–1930 годов), а ее — третья (Г.И. Ломов, 1931–1933 годов) [4].

По идеи, все три программы — краткосрочная, перспективная и долгосрочная — должны были дополнять друг друга. Однако в действительности этого не произошло. К 1928 году начался период, по выражению Наума Ясного, «вакханалии планирования» [5]: «Контрольные цифры на октябрь — декабрь 1930 г. и планы на 1931 г. превратили планирование в фантасмагорию» [6].

Генеральный план, который по идее должен был указывать основные направления экономического развития страны, разработать в связном виде и — что было самым важным — для практического исполнения вообще не удалось, несмотря на многочисленные попытки. «В ходе “великого перелома” потребность в генеральном плане практически отпала, и после 1933 г. о нем вспоминали очень редко: обычно в связи с политическими амбициями некоторых руководителей или в целях пропаганды успехов социалистического строя и его устремленности в будущее» [7]. Практической пользы генеральный план развития народного хозяйства принести не смог.

 

1. «Контрольные цифры…» Владимира Громана

Вышедшие в 1926 году «Контрольные цифры народного хозяйства на 1925/26 год» предусматривали приблизительно такое же соотношение производства предметов народного потребления и производства средств производства, что и в 1913 году, — соответственно 42% и 58% (в 1913 году — 43,2% и 56,8%). Рост числа рабочих планировался в 21% (т.е. на 400 тыс. человек).

Потребность в жилищном строительстве исчислялась в 2,055 млрд рублей с учетом прироста городского населения в 740 тыс. человек и обеспечения его жильем по норме 1,78 кв. сажени на чел. (8 кв. м), а также увеличения жилой площади для рабочих со среднестатистических 10 кв. аршин (5,0 кв. м) на человека до 12 кв. аршин (6,0 кв. м).

При этом реально выделить на предстоящий год планировалось 375 млн рублей (т.е. всего лишь 18% от исчисленной потребности). Из них на строительство новых домов для прироста населения планировалось выделить 105 млн рублей (при потребности в 590 млн руб.); на восполнение убыли жилья — 70 млн руб.; «на предупреждение разрушения» домов — 100 млн руб.; на восстановление полуразрушенных и окончание недостроенных («оживление» домов) — 100 млн руб. Стоимость строительства жилья исчислялась в среднем в 450 руб. за квадратную сажень (100 руб. за кв. метр).

Таким образом, на 1925/26 год запланировано было строительство в три раза меньших объемов жилья, нежели чем это требовалось согласно санитарной норме, для обеспечения одного лишь только прироста городского населения. Было запланировано строительство около 2,05 млн кв. метров жилья, при необходимости нового строительства в объеме 5,92 млн кв. м. жилья (1,310 млн кв. саженей) [8].

***

По данным «Контрольных цифр народного хозяйства» на следующий 1926/27 год объем фактически осуществленного нового жилищного строительства для рабочих в прошедшем 1925/26 году оценивался в 354 тыс. кв. саженей — 1,61 млн кв. м [9], т.е. чуть меньше 80% от запланированного и в размере 36% от потребного. Для того чтобы реализовать в 1926/27 году программу работ по жилстроительству и восполнить все зафиксированные потребности — в ремонте, восстановлении, поддержании в нормальном состоянии, новом строительстве и т.д. — требовалось не менее 1 млрд руб. Помимо денег, нужно было, как это отмечалось в «Контрольных цифрах 1925/1926» в главе «Система экономических мероприятий и директивы экономической политики» (в разделе «Жилстроительство»), обеспечить «…100% использование существовавших лесопильных и кирпичных заводов, форсирование постройки новых государственных лесопильных и кирпичных заводов, а также стимулирование постройки частных мелких лесопильных и кирпичных заводов…» [10]

Эти директивы правительством приняты не были. Оно не стремилось вкладывать силы и средства в жилищное строительство. Более того, отступало и от намеченных показателей. Так, если на 1925/26 год планировалось выделить на весь комплекс работ с жильем (новое строительство, ремонт, восстановление и проч.) 375 млн рублей, то согласно данным очередного годового сборника «Контрольные цифры народного хозяйства на 1926/27 год» на финансирование рабочего жилищного строительства в предыдущем году было в реальности потрачено 216,6 млн черв. рублей (т.е. всего лишь 58% от запланированного). И на текущий (1926/27) было запланировано выделить примерно такую же сумму — 231,2 млн черв. рублей.

Эти цифры свидетельствуют о том, что даже в мягкие времена НЭПа экономическое планирование ни в какой мере не было направлено на решение в СССР жилищной проблемы, на ликвидацию острейшей жилищной нужны. Существование этой проблемы фиксировалось, широко обсуждалось, однако практическое разрешение правительством ее никак не планировалось. Наоборот, ситуация только планомерно усугублялась.

***

«Контрольные цифры народного хозяйства на 1926/27 г.» были утверждены Президиумом Госплана в августе 1926 года. В отличие от предыдущего выпуска, представлявшего собой брошюру в 100 страниц, новые «Контрольные цифры» вышли в виде солидного 400-страничного тома и содержательно были разработаны гораздо более подробно.

Прирост рабочей силы в планируемой промышленности должен был составить за 1926/27 год 6,8%. Количество рабочих в крупной промышленности увеличивалось с 2,692 млн человек до 2,862 млн чел. (всего на 170 тыс. чел.).

Значительно более развернутым, нежели раньше, оказался раздел, посвященный жилищному строительству. Согласно приведенным данным, душевая норма жилой площади в советских городах неуклонно падала. Так, в Москве она упала с 6 кв. м в 1923 году до 5 кв. м в 1926 году (в 1913 году она составляла 7,35 кв. м), в Нижнем Новгороде — с 8,7 до 5 кв. м, в Минске — с 7,8 до 5,5 кв. м, в Иваново-Вознесенске — с 5,75 до 4 кв. м. В среднем по стране площадь рабочего жилья не превышала 4,5 кв. м на человека [11].

Общее строительство рабочих жилищ принималось на 1926/27 год в объеме 2,05 млн кв. м (451 тыс. кв. саженей). Из них на рабочих физического труда должно было приходиться 1,84 млн кв. м (89 тыс. кв. саженей). При этом средняя жилая площадь рабочих и служащих падала с 5,4 кв. м в 1925/26 году до 5,2 кв. м в 1926/27 году. А жилая площадь рабочих физического труда уменьшалась с 4,6 кв. м до 4,5 кв. м на человека [12].

***

В следующих «Контрольных цифрах на 1927/28 г.» в явном виде обозначена установка на необходимость направлять усилия не на дальнейшее расширение малоэффективной «социализации», захватывающей все большие и большие фрагменты рыночной экономики, а на оптимизацию функционирования того обобществленного сектора, который уже существует в распоряжении власти, на улучшение качества его работы — повышение эффективности того, что есть.

«Контрольные цифры» предусматривали рост численности населения страны. Сельское население СССР, составлявшее в 1926/27 году 120,5 млн чел., должно было в следующем расчетном году вырасти до 122,7 млн чел. [13]. Городское население, насчитывавшее в 1926/27 году 25,9 млн чел., должно было достигнуть через год 26,9 млн чел.

В разделе «Жилстроительство» говорилось:

«Затраты на жилстроительство в обобществленном секторе направлены преимущественно на новое строительство. Затраты из года в год возрастают. В 1924/25 г. на новое строительство, осуществляемое государством через ВСНХ (для работников его предприятий), затрачено 110 млн руб., в 1925/26 г. — около 205 млн руб., а в текущем году предположено около 300 млн руб.».

Следует оговорить, что это не весь объем осуществленного в стране строительства, так как помимо ВСНХ государственное жилищное строительство велось и НКПС, и НКВД, не входившими в структуру ВСНХ. Кроме того, в стране существовало еще и кооперативное, и частное строительство. Но оно государством не финансировалось. Кроме того, «Контрольные цифры» В. Громана касались не всей экономики СССР, а только планируемой ВСНХ (в том числе и в отношении жилстроительства). То есть в основном речь шла о крупной национализированной промышленности.

Суммарная площадь нового жилищного строительства, возведенного на государственные средства через ВСНХ за последние два года, и того, которое должно быть построено по плану на рассчитываемый год, составила 4253 тыс. кв. м. Из них: 808 тыс. кв. м в 1924/1925 году; 1461 тыс. кв. м в 1926/1927 году и 1984 тыс. кв. м в 1927/1928 году.

Эта жилплощадь, согласно расчетам, должна была обеспечить около 725 тыс. трудящихся (365 тыс. рабочих промышленности, около 71 тыс. транспортников, 82 тыс. человек членов строительных кооперативов и около 215 тыс. человек, наделенных площадью исполкомами) из расчета 5,87 кв. м на чел.

На предстоящий 1927/28 год в обобществленном (государственном) жилфонде намечалось создание новой площади в 2,5 млн кв. м, призванной обеспечить жильем около 420 тыс. человек. «В отношении к наличному жилфонду обобществленного сектора, вновь возведенная площадь составляла в 1924/25 г. — 1%; в 1925/26 г. — 5%; в текущем году — 3%, а в предстоящем 1927/28 г. — около 4%» [14].

В таблицах, посвященных вложениям в строительство в СССР, приводятся следующие данные: в 1926/27 году на жилищное строительство в СССР было потрачено 577,6 млн руб. [15]. Из них 45 млн из государственного бюджета, 70,6 млн — из местных бюджетов и 462 млн — собственные средства населения [16].

Важно обратить внимание на то, что в последний год НЭП государственные инвестиции в жилищное строительство составили только 19% от общих вложенных средств. Все остальное — собственные средства населения. Через два года население обнищало настолько, что частные финансирование жилого строительства полностью прекратилось.

Общие затраты (строительство, ремонт, текущее обслуживание и т.п.) на жилищное хозяйство в СССР в 1927/28 году планировались в размере 655 млн руб. [17]. Из них 52,2 млн выделялось из государственного бюджета, 92,9 млн — из местных бюджетов, остальные 510,1 млн руб. являлись собственными средствами населения и взятыми в виде кредитов [18]. Таким образом, в 1926/27 году доля государственного финансирования общих затрат жилищного хозяйства в СССР составляла всего лишь 20% от общих вложений в жилстроительство. В 1927/28 году долю государственных вложений планировалось увеличить до 22%.

Львиную долю общих затрат составляло новое жилищное строительство. В 1927/28 году оно планировалось в объеме 455,8 млн рублей, которые по источникам финансирования распределялись так:

— государственный бюджет — 17,2 млн руб.;

— собственные средства населения — 254,1 млн руб.;

— кредитные средства — 184,5 млн руб. Таким образом, государственное финансирование нового жилищного строительства составляло лишь 3,7%.

В 1926/27 году объем городского жилого фонда составлял:

— частный сектор — 74,866 млн кв. м; обобществленный сектор — 68,436 млн кв. м. Всего 143,302 млн кв. м.

В 1927/28 году городской жилой фонд должен был достичь:

— в частном секторе — 76,389 млн кв. м; в обобществленном секторе — 70,435 млн кв. м. Всего 146,824 млн кв. м [19].

Общий городской фонд, таким образом, должен был увеличиться на 3,5 млн кв. м (5,004 млн кв. метров нового строительства за вычетом 1,482 млн кв. м годового износа).

Расчет, учитывающий плановое увеличение городского населения на 1 млн человек, показывает, что на одного нового горожанина должно было появиться по 3,5 кв. м новой жилой площади. При этом предполагалось, что общая душевая норма планово снизится с 5,53 кв. м (143,302 млн кв. м / 25,9 млн чел.) до 5,46 кв. м на чел. (149,824 млн кв. м / 26,9 млн чел.).

Крайне любопытны данные, свидетельствующие о стоимости жилой площади, положенной в основу расчетов:

«Площадь, отстроенная в 1926/27 г., получена делением вложений на 152 руб. стоимости 1 кв. м жилой площади для госсектора и 47 руб. 1 кв. м — для частного сектора. То же для 1927/28 г. — для госсектора из 140 червон. руб. и для частного сектора на 47 руб. за 1 кв. м жилой площади» [20]. Таким образом, по ценам второй половины 1920-х годов один квадратный метр жилой площади в жилом доме, построенном в частном порядке собственными руками из подручных материалов (с печным отоплением, без канализации и водопровода), стоил 47 руб. за 1 кв. м жилой площади. В многоэтажном, многоквартирном доме, оборудованном водопроводом, канализацией и отоплением, 1 кв. м стоил от 140 до 190 руб.

Средняя стоимость квадратного метра жилья в 100 рублей, условно принятая в расчетах «Контрольных цифр», означала, что только относительно небольшая часть нового жилья должна была быть комфортабельной и благоустроенной. Остальная часть вынужденно — из-за ограниченности выделяемых на ее возведение ресурсов — представляла собой разные виды удешевленного («временного») неблагоустроенного жилья вплоть до бараков-казарм, плановой стоимостью в 60 руб. за кв. м [21].

Получается, что запланированное на 1927/1928 год жилищное строительство представляло собой приблизительно на 49% (2,451 тыс. кв. м) благоустроенное государственное жилье, стоимостью 140 руб. за кв. м, а на 51% (2553 тыс. кв. м) трущобы, стоимостью 47 руб. за кв. м.

Можно предположить, что по большей части эти строения даже формально не подпадали под понятие жилой площади, с точки зрения санитарных норм.

С началом ускоренной индустриализации в 1929 году возможности населения самостоятельно финансировать строительство жилья резко снизились.

В 1931 году специальным распоряжением СНК СССР будут установлены лимиты средней стоимости квадратного метра жилья по республикам — от 103,5 руб. в РСФСР до 122,5 руб. в Таджикистане [22]. За этими условиями будет скрываться чрезвычайно резкая и постоянно усложняющаяся социальная дифференциация жилищного строительства в СССР.

Данные о государственном финансировании жилья интересны тем, что выдают действительные намерения правительства в отношении роста благосостояния и улучшения условий жизни населения СССР.

Осенью 1927 года Владимир Громан был отстранен от работы над расчетами контрольных цифр. Еще в апреле 1927 года торжественно отмечалось тридцатилетие его научной работы и ему было присвоено звание заслуженного деятеля советской науки [23]. Но, несмотря на это, его карьера уже шла под откос: «Период НЭПа уже близился к концу и завершился несколько месяцев спустя. Победу одержала “генеральная линия” Сталина, ни одного пункта из которой Громан принять не мог» [24].

Открытая травля В. Громана и его единомышленников началась в ноябре 1929 года, а 13 июля 1930 года [25] он был арестован. В марте 1931 года, наряду с Базаровым, он стал одним из ключевых обвиняемых на полностью фальсифицированном «Процессе меньшевиков». В. Громан был приговорен к десяти годам лагерей и 11 марта 1940 года умер в Суздальском исправительно-трудовом лагере [26].

 

2. «Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28 — 1931/32» Абрама Гинзбурга

Разработкой первого пятилетнего плана в ВСНХ руководил бывший меньшевик, экономист Абрам Моисеевич Гинзбург. В 1926/27 году Гинзбург был заместителем руководителя промышленной плановой комиссии (Промплана) ВСНХ и председателем специальной комиссии по подготовке пятилетнего плана ВСНХ по промышленности. После завершения работы над пятилетним планом летом 1927 года Гинзбург совершил длительную поездку в США. В марте 1928 года он вернулся к своим обязанностям в должности заместителя начальника Главного экономического управления ВСНХ, правда, перестав заниматься административными делами. Одновременно он возглавлял Конъюнктурное бюро ВСНХ.

Чрезвычайную тревогу и сложности у авторов пятилетних планов вызывало планирование жилищного строительства, без строительства которого было невозможно планировать возведение сотен новых промышленных предприятий — на пустых местах — в степи, тайге, тундре. Жилищное строительство для размещения миллионов новых рабочих рук, перебрасываемых в ходе реализации программы индустриализации на новостройки пятилетки, было жизненно необходимым. И оно требовало очень значительных вложений. Не говоря уже о том жилищном кризисе, который усиливался в существовавших городах, где люди вынуждены были обитать на 3–5 кв. метрах.

По приводимым Госпланом данным, средняя жилая площадь, приходившаяся на одного рабочего и служащего, составлявшая в 1923/24 году 12 кв. аршин (6 кв. м), в 1925/26 году уменьшилась до 10,8 кв. аршин. (5,4 кв. м). А у рабочих физического труда она за это время снизилась с 10 кв. аршин (5 кв. м) до 9,2 кв. аршин (4,6 кв. м). Площадь, приходившаяся на душу населения в разных городах страны, была разной, но даже в наиболее благополучном Ленинграде, где она достигала 13 кв. аршин (6,5 кв. м), она оказывалась меньше санитарной нормы (8 кв. м). Из всех обследованных районов, по официальным данным, наименьшая душевая норма была на Урале — 8,82 кв. аршин (4,41 кв. м) [27].

«Материалы» фиксировали эту проблему, так как их разработчики ясно видели в ней непреодолимые сложности реализации плана первой пятилетки:

«…улучшение быта рабочих, являющееся необходимым условием повышения производительности труда, связано с очень крупными и длительными затратами. Достаточно сказать, что для постройки одних только рабочих жилищ на протяжении пятилетия потребуется 918 млн рублей, причем затраты эти могут дать лишь незначительное улучшение режима рабочего жилья. А без коренных улучшений в этой области трудно рассчитывать на больший подъем производительности труда» [28].

Однако разработчики не могли заложить в план больше денег, чем их можно было выкроить:

«….Очень значительную группу капитальных затрат составляют работы по жилищному строительству… Здесь мы имеем дело с затратами, рентабельность которых подлежит особенно внимательному анализу. Затраты на жилищное строительство значительно расширяют потребность в капитале, не давая непосредственно производственного эффекта. Наличность этих затрат составляет одно из оснований, в силу которых затрудняется конкурентоспособность нашей промышленности. На это обстоятельство указывалось еще и до войны, при сравнении себестоимости производства у нас и за границей. Иностранные предприниматели в большинстве случаев были свободны от забот о размещении рабочих, так как на западе жилищное строительство более широко осуществлялось коммунальным хозяйством. Необходимо использовать и нашей промышленности все возможности для расселения рабочих без особых затрат на жилищное строительство» [29].

Общее количество новых предприятий, запланированных ВСНХ к постройке на пятилетие, составляло 783 шт. Причем к моменту завершения работы над пятилетним планом это количество еще не было определено окончательно, из-за постоянных изменений в поступавших свыше командах. Полная стоимость этих 783 новых предприятий, включая сопутствующее жилстроительство при них, определялась в размере 3950 млн руб. Стоимость собственно жилстроительства при них составляла 643 млн руб. — примерно одну шестую часть от затрат на возведение промобъектов. Это было приблизительно столько же, сколько закладывалось и в «Контрольных цифрах» Громана [30]. Предполагалось, что запланированные объемы жилищного строительства не успеют практически реализоваться в первой пятилетке, в ходе которой будет возведено только около 80% от запланированного, а все остальное, что выйдет за пределы пятилетия, будет достроено в следующей [31].

Помимо затрат на возведение новых промышленных предприятий и жилья при них, немалых вложений (примерно таких же, что и промышленные новостройки) требовала существовавшая промышленность — на расширение, ремонт, реконструкцию, обеспечение жилищем рабочих и служащих и проч. Общая планировавшаяся сумма вложений в промышленность (и старую, и новую) составляла 6718,82 млн руб. [32]. Общие затраты на жилищное строительство (при старых и новых предприятиях) планировались в объеме 918 млн рублей (что составляло около 13,7% общей суммы капитальных затрат) [33]. Эта сумма раскладывалась на две части: а) 654,6 млн рублей — жилищное строительство при действующих заводах и б) 262,9 млн руб. — жилстроительство на новостройках [34]. При этом авторы плана указывали, что из общей суммы в 918 млн руб. собственные вложения промышленности смогут составить только 184 млн руб. — 20% от требуемой суммы [35].

Дефицит средств предполагалось пополнять из иных источников: 492 млн руб. планировалось взять в качестве долгосрочных кредитов, а еще 242 млн руб. — получить из фонда улучшения быта рабочих.

По расчетам авторов плана общей суммы затрат должно было хватить на предоставление жилья только для 400 000 рабочих, из которых 240 тыс. составляли часть планируемого общего прироста численности рабочих за пять лет [36]. При этом средняя жилая площадь на одного рабочего, составлявшая в 1926/27 году 10,4 квадратных аршин (5,35 кв. м), должна была сохраняться все пять лет на том же самом уровне. Поскольку выделявшихся денег было совершенно недостаточно, чтобы выправить положение, речь шла о том, чтобы хотя бы не допустить ухудшения ситуации: «приостановить падение жилой площади на одного живущего, которое имело место в предыдущий период» [37].

Из текста «Материалов» остается совершенно непонятным, какими соображениями определялась сумма «максимальных» затрат, выделяемых на жилищное строительство, способная удовлетворить лишь минимальные потребности в нем. Ее должно приблизительно хватить, чтобы обеспечить жилой площадью указанные 400 тыс. рабочих с семьями (то есть 1400 тыс. чел. при индексе семейственности 3,5) по норме 6 кв. м на чел. Можно предположить, что для расчетов как исходное количество обеспечиваемых новым жильем рабочих, так и средняя норма расселения, и средняя стоимость строительства жилья были спущены свыше — директивным образом. Если такие директивы действительно имели место, то это означает, что плановый характер обеспечения населения страны жилищем не предусматривал ничего иного, кроме поддержания жилищной катастрофы.

Обратим внимание на то, что такой подход был заложен даже в самом мягком из всех вариантов планов первых пятилеток.

***

Абрам Моисеевич Гинзбург был арестован 16 мая 1930 года и осужден на процессе меньшевиков в марте 1931 года к десяти годам лагерей. Как пишет Наум Ясный,

«…работа над пятилетним планом развития промышленности ВСНХ была завершена в начале лета 1927 г., т.е. практически за четыре года до процесса меньшевиков. Когда Процесс начался, этот пятилетний план уже остался в прошлом. Однако единственным пунктом обвинения, выдвинутого против Гинзбурга, была именно разработка пятилетнего плана развития промышленности, и это выглядело совершенно нелепым» [38].

27 декабря 1937 года постановлением тройки управления НКВД Челябинской области Гинзбург приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 30 декабря 1937 года [39].

 

3. «Перспективы развертывания народного хозяйства…» С. Струмилина

В апреле 1926 года в Госплане СССР была создана Центральная комиссия по перспективным планам [40] под председательством Станислава Густавовича Струмилина (Струмилло-Петрашкевича). Возглавляемая им работа была закончена в марте 1927 года [41] и издана под названием «Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926-27 — 1930-31 гг.». Струмилин «был первоклассным специалистом, но в профессионализме уступал Громану и Базарову» [42]. Ведущую позицию в Госплане ему доверили потому, что он был «единственным коммунистом, вступившим в партию незадолго до этого» [43]: Струмилин, до того являвшийся меньшевиком, вступил в партию в 1923 году.

План Струмилина охватывал несколько другой период, чем работа В. Громана, и другой состав отраслей, нежели план А. Гинзбурга. Он был многолетним, а не ежегодным, как «Контрольные цифры…» Громана, и касался перспектив развития всего народного хозяйства, а не только прежде всего промышленности, как «Материалы…» Гинзбурга. Нет оснований полагать, что во время работы над планом пятилетки у Струмилина были принципиальные расхождения с В. Громаном, занимавшимся годовыми планами. Не исключено, что именно такое распределение обязанностей соответствовало пожеланиям, высказанным самим Громаном [44]. Это важно отметить, учитывая то, что судьба Струмилина сложилась неизмеримо счастливее, чем судьбы его коллег.

Одним из главных разделов плана был вопрос народонаселения и трудовых ресурсов. По расчетам авторов «Перспектив…» население России к 1931 году должно возрасти со 141,1 млн чел в 1926 году до 157 млн чел. в 1931 году, то есть на 11,2%. При этом сельское население должно вырасти со 117,1 млн до 128 млн чел. (на 10,9 млн чел.), а городское с 24,8 млн до 29,7 млн чел. (на 4,9 млн чел.). К 1941 году население в целом должно вырасти до 190,4 млн чел. (сельское — 149,6 млн; городское — 40,6 млн) [45]. Миграция сельского населения в город ожидалась в объеме около полумиллиона чел. ежегодно.

Чтобы обеспечить возросшее население жильем по существующим фактическим нормам, нужно было затратить на одного сельского жителя 61 руб., а на одного городского жителя — 750 руб. (плюс около 100 руб. на коммунальное благоустройство). Таким образом,

«…прирост городского населения на 4,9 миллиона душ требует от нас, далее считая по наличным чрезвычайно скудным в санитарном отношении нормам, свыше 4 миллиардов рублей вложений, в то время как весь сельский прирост населения в 10,9 мил. душ потребует нового жилищного строительства в деревне всего на 660 мил. рублей» [46].

Рост численности лиц наемного труда планировался с 10,546 млн чел. в 1925/26 году до 13,326 млн чел. в 1930/31 году. Из них на промышленность должно было приходиться 3,706 млн чел. (в 1925/26-м — 3,122 млн чел., т.е. предусматривался рост численности приблизительно на 0,5 млн чел. ежегодно). В строительстве число лиц наемного труда должно было вырасти за пять лет с 0,875 млн чел. до 1,689 млн чел., то есть на 93%. В жилстроительстве был намечен рост с 197 тыс. чел. до 299,9 тыс. чел., т.о., приблизительно на 52%.

Такой рост численности лиц наемного труда планировался исходя из естественного роста экономики. Он резко контрастирует с обусловленным чистым насилием взрывным ростом численности городского населения и числа рабочих после 1929 года.

То, что авторы «Перспектив…» однозначно связывали будущее экономического развития страны с неуклонным продолжением НЭП, следовало из пассажа, завершавшего раздел «Процессы обобществления»:

«При абсолютном росте занятых рабочих рук во всех социальных секторах, получается рост удельного веса обобществленного сектора с 11,2% до 12,6%, стабильность капиталистического сектора на уровне 3,4% и, наконец, падение удельного веса простого товарного сектора с 85,4% до 84%. Ближайшее пятилетие не является периодом вполне развернутого наступления обобществленного сектора на капиталистический. Это скорее период упорного и связанного с большими трудностями накопления потенциальных сил внутри обобществленного сектора для проявления в будущем всей своей социальной мощи» [47].

Иными словами, «обобществленному», то есть государственному, сектору экономики еще только предстоит доказать свою эффективность. Пока этого не произошло, о принципиальном расширении его речь не идет.

***

Чрезвычайно подробно разработаны в проекте Струмилина и сопровождены детальной статистикой такие разделы, как «Жилищное строительство» и «Коммунальное хозяйство». В частности, «Перспективы…» фиксировали, что за предшествовавшие три года в СССР было потрачено на жилищное строительство около 474 млн руб. Это было меньше, чем тратилось в царской России в год до Первой мировой войны. Общий прирост городского населения составил за это время 4 млн чел. [48].

По переписи 1923 года средняя душевая норма жилой площади оказалась равной 13 кв. аршин (6,5 кв. м). Лишь в некоторых городах (Ленинград, Н.-Новгород, Киев, Одесса) душевая норма была близка к санитарной — 8 кв. м на душу. Констатировалось:

«…вся нахлынувшая в города масса населения, особенно в промышленные центры, вынуждена была размещаться в переуплотненных к тому времени домах. Насколько за это время должно было уплотниться население городов, говорят следующие простые цифры. Для того, чтобы разместить всю эту массу в 4 мил. душ по норме в 16 кв. арш., потребовалось бы свыше 7 мил. кн. саж. (32 мил. кв. метров), — мы же едва могли за три года выстроить около 800 мил. кв. саж. (3,0 мил. кв. м), т.е. всего около 11% от потребности» [49].

Кроме того, «Перспективы…» достаточно открыто и прямолинейно констатировали причины крайне неудовлетворительного состояния жилого фонда, оказавшегося таковым в первую очередь из-за негодных способов его эксплуатации:

«Новая экономическая политика стала довольно быстро внедряться почти во всех отраслях народного хозяйства. В жилищном же хозяйстве продолжали проводиться приемы и политика военного коммунизма, остатки которого не ликвидированы и по сие время» [50].

В результате того, что жилой фонд фактически не ремонтировался с довоенного времени, он «убывал вплоть до 1924/25 года, когда этот процесс удалось остановить усиленным новым строительством и ремонтом старых домов» [51].

В итоге, к началу 1926/27 хозяйственного года средняя жилая площадь на душу населения составляла в СССР 5,71 кв. м, то есть была почти на 30% ниже минимальной санитарной нормы [52].

«Перспективы…» планировали общую сумму вложений в новое жилстроительство на пятилетие в размере 2290 млн черв. руб.:

«…из которых на обобществленный сектор приходится 1885 мил., или 82,3%, и на частный — 405 мил. рублей, или 17,7%».

Однако разработчики плана не могли не отдавать себе ясного отчета в том, что этих средств хронически недостаточно:

«Если бы мы поставили себе целью к концу пятилетия обеспечить все население указанной санитарной нормой, не считая той дополнительной жилой площади, на которую имеют право отдельные категории граждан, согласно действующему законодательству, то… потребовалось бы вложить в новое жилищное строительство за 5-летие около 11 миллиардов рублей, и при этом пришлось бы отстроить около 100 мил. кв. метров жилой площади, причем из этого числа потребовалось бы для удовлетворения жилой площадью прироста городского населения 39,4 мил. кв. метров, для возмещения естественного износа — 2,8 мил. и для постепенного увеличения существующей душевой нормы до санитарной — около 57 мил. кв. м» [53].

Разработчики могли легко вычислить, что денег нужно по меньшей мере в пять раз больше, но запланировать способны были лишь те средства, которые потенциально имелись:

«Выше мы видели, что при напряжении всех источников финансирования, если не изыскать для этой цели дополнительных средств, на жилищное строительство за 5 лет может быть обращено только 2290 мил. рублей, т.е. около 22% от действительной потребности» [54].

В итоге, на 1930/31 год план С. Струмилина реалистично прогнозировал снижение средней душевой нормы до 5,41 кв. м [55].

Авторы приводили и второй вариант расчетов, исходивший из того, что в 1930/31 году душевая норма повысится до уровня 1925/26 года, т.е. 5,7 кв. м. Это потребовало бы почти на миллиард больше вложений — 3,19 млрд руб. [56]. Две таблицы показывали расчет финансирования в случае обеспечения городского населения за пятилетие по душевой норме в 6 кв. м («голодная норма», по выражению того времени) и 8 кв. м («санитарная норма»). В первом случае для этого требовалось построить 39,541 млн кв. м и затратить 4,553 млрд руб. Во втором нужно было построить 98,939 млн кв. метров и затратить 10,999 млрд руб. [57].

Эти цифры невольно раскрывали состояние глобальной жилищной катастрофы, путей выхода из которой авторы не видели и в разрабатываемом ими плане индустриализации не предусматривали. Подобная откровенность в анализе цифровых данных была вполне свойственна для эпохи нефальсифицированных расчетов периода НЭПа, но далее — в самом ближайшем будущем — она стала уже практически невозможной.

Согласно «Перспективам…», за пять лет планировалось возвести в ходе нового жилищного строительства 21,71 млн кв. м [58]. Легко высчитать, что средняя стоимость квадратного метра оказывалась равной 105 руб. Согласно плановым расчетам, средняя стоимость кв. м жилья в обобществленном секторе, составлявшая в текущем году 130 руб., снижалась в 1931 году до 100 руб. Стоимость строительства квадратного метра в частном строительстве должна была снизиться в это время с 100 руб. до 85 руб. Согласно плану, это снижение жилья должно было происходить за счет планового снижения стоимости строительных материалов, снижения накладных расходов и рационализации строительства [59].

В реальности никакого снижения стоимости стройматериалов и никакого уменьшения накладных расходов в строительстве не происходило. Да и вряд ли кто-то из экономистов мог на это серьезно рассчитывать, реально оценивая состояние строительной индустрии и заведенного порядка дел в ней. Средняя стоимость жилья в госстроительстве только возрастала. В 1926/27 году она составляла 152 черв. рубля за кв. м [60], а в 1930 году квадратный метр жилой площади в трех-четырехэтажном кирпичном доме с соответствующим благоустройством стоил по расчетам Госплана уже 198 руб. (на примере Магнитогорска) [61].

В данных по жилищному строительству, приведенных в струмилинском плане пятилетки, нет ничего, что бы указывало на типологию и качество нового жилища, ничто не свидетельствовало о том, сколько и каких конкретно квартир планируется построить и вообще какова доля квартирного строительства в общем объеме проектировавшегося жилья. Следует уточнить, что даже санитарная норма в 8 кв. м на чел. никак не способна была обеспечить расселение по схеме «одна семья в одну квартиру». Средняя норма в 5 кв. м и подавно означала заселение в одну комнату площадью 15–18 кв. м семьи из трех-четырех человек, а в трехкомнатную квартиру — девяти — пятнадцати человек. Ясно было только то, что на каждого нового горожанина в грядущем пятилетии будет приходиться всего лишь по 4,4 кв. м новопостроенной жилой площади.

Приведенная статистика позволяет, хотя и очень приблизительно, рассчитать типологию жилищного строительства, планово заложенную в программу жилищного строительства подступающей пятилетки. Все жилищное строительство пятилетки в суммарном объеме 2,290 млрд руб. финансировалось пятью категориями застройщиков в следующих долях:

— промышленность — 33,4%;

— транспорт — 14,4%;

— исполкомы — 22%;

— жилищно-строительные кооперативы — 12%;

— индивидуальные застройщики — 18,2% [62].

Строительство местных органов исполнительной власти и жилищных кооперативов целиком и полностью основывалось на негласных установках власти и вызревавших в тот период положениях нормативных документов, которые в следующем, 1928 году уже законодательно закреплены в виде постановления «О жилищной политике» [63]. Постановление окончательно и бесповоротно назначило основным типом домостроений для жилищного строительства многоэтажный многоквартирный дом. Для возведения этого вида жилища от правительств союзных республик требовалось «укрупнять и концентрировать жилищное строительство, осуществляемое всеми категориями застройщиков» [64].

Итак, строительство, осуществляемое местными органами исполнительной власти и жилищной кооперацией, составлявшее в сумме 34% от запланированных 2,290 млрд руб. (или конкретно 778,6 тыс. руб.), представляло собой многоэтажные квартирные дома. При средней стоимости данного типа строительства в 150 руб. за кв. м общая площадь этого строительства могла составить не более 5,2 млн кв. м. Следовательно, на остальные 16,51 млн кв. м (из запланированных в целом на пятилетку 21,71 млн кв. м [65]) приходилось 1,511 млрд руб. Отсюда следует, что 1 кв. м жилья, финансировавшегося промышленностью, транспортом и частными застройщиками, стоил в среднем 91,5 руб.

Если предположить, что 10% этой площади (а именно подобное соотношение благоустроенного жилья к барачному (10% / 90%) было характерным практически для всех без исключения рабочих поселков и соцгородов начала первой пятилетки [66]) представляли собой квартирные дома для ведомственного и партийно-советского начальства стоимостью 150 руб. за кв. м, то их строительство (в объеме 1,651 млн кв. м) потребовало бы вложения в размере 247,65 млн руб.

Следовательно, на оставшиеся 14,86 млн кв. м жилья приходилось 1,264 млрд руб. вложений. Таким образом, один квадратный метр рабочего жилья должен был стоить в среднем 85 рублей.

Для сравнения, согласно «Альбому проектов рабочих жилищ», выпущенному Цекомбанком в 1929 году, примерно столько составляла стоимость строительства деревянного рубленого общежития-казармы на 60 человек с общими спальнями на 15 человек без водопровода и канализации — 78,8 руб. за кв. м полезной площади и 110,3 рублей за кв. м жилой площади. При этом на одного человека в таком общежитии приходилось примерно 4,43 кв. м жилой площади и 6,2 кв. м полезной площади [67]. То есть качество жилища, возводимого промышленностью, транспортом и частными застройщиками, не дотягивало даже до подобного неблагоустроенного общежития-казармы с общими спальнями и 4,5 кв. м на чел. Эти расчеты с определенной точностью иллюстрируют ту социальную структуру и соответственно воплощающую ее типологию жилища, которая была заложена в основу финансирования жилья первой пятилетки по плану С. Струмилина.

Можно с уверенностью утверждать, что такое расселение основных масс рабочих, даже в самых мягких вариантах пятилетних планов, было заложено изначально. И с еще большей уверенностью можно утверждать, что ответственность за это лежала не на разработчиках этих планов, а на директивных органах, задававших общие стратегические установки и определявших «содержание» индустриализации.

За плановыми показателями финансирования жилищного строительства вставала проблема, о которой не заикались составители планов, но которая были им несомненно очевидна. Она состояла в том, что в плане отсутствовали какие-либо мотивы, способные инициировать сельских жителей перебираться в город и идти работать на государственные промышленные предприятия; городских жителей — вливаться в формируемые трудовые коллективы строителей новых фабрик и заводов, где-нибудь на Дальнем Востоке, в сибирской тайге или на Крайнем Севере; и тех и других — ехать на новостройки пятилетки. В плане отсутствовали какие-либо привлекательные условия, способные завлечь людей возможностью обитать в дощатых или засыпанных глиной бараках при строящихся новых и расширяющихся старых заводах. Отсутствовали любые причины для добровольных миграций на новые места труда и обитания.

За теми же расчетами, которые содержал план, вставал зловещий признак принудительного труда, дальнейшего безграничного обобществления производства и коллективизации сельского хозяйства, исключающий какие бы то ни было альтернативные формы экономического существования и отдающий трудовые ресурсы страны в безграничное пользование Политбюро.

***

«Перспективный план народного хозяйства СССР», подготовленный под руководством С. Струмилина, обсуждался на II всесоюзном съезде плановых органов, состоявшемся в марте 1927 года. В резолюции съезда говорилось, что цифровые расчеты плана следует рассматривать только как «ориентировочные, иллюстративные данные». Съезд раскритиковал представленный план за то, что его показатели были недостаточно высокими:

«…намеченные в пятилетке темпы роста бюджетов и капитальных вложений в народное хозяйство, являющиеся напряженными, сопровождаются рядом таких показателей эффективности вложений и роста производительности народного труда, которые не могут считаться оптимальными» [68].

В основных показателях, выводах и прогнозах план С. Струмилина не сильно отличался от плана А. Гинзбурга. Тем не менее, именно Струмилину была поручена последующая работа по доведению плановых показателей до вида, способного устроить руководство страной. Может быть, подобное доверие к коммунисту Струмилину определялось его готовностью безоговорочно следовать директивам свыше, которая отразилась в приписываемой ему апокрифической фразе: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие».

Как бы то ни было, в отличие от В. Громана и А. Гинзбурга он не сидел: обвинений в саботаже и вредительстве ему не предъявляли [69].

Правда, власть недолго его терпела, «…через два года и он был отстранен от ответственной работы по планированию» [70]. Однако он сохранил жизнь, благополучно миновал все волны террора, пережил своих оппонентов и коллег из Госплана и ВСНХ и даже впоследствии стал академиком, Героем Социалистического Труда, лауреатом Сталинской и Ленинской премий [71]. С.Г. Струмилин умер в 1977 году в 97-летнем возрасте.

 

4. Пятилетка Межлаука

Практически сразу после того, как были изданы пятилетние планы Гинзбурга и Струмилина, началась их переработка согласно директивам II съезда плановых работников (фактически — директивам Политбюро).

В ВСНХ специальную («Особую») комиссию под руководством А. Гинзбурга сменила более «надежная» и более сговорчивая исполнительная Комиссия по составлению контрольных цифр пятилетнего плана под руководством самого Председателя ВСНХ В.В. Куйбышева и его заместителя В.И. Межлаука. Сменился и персональный состав комиссии. Из 21 члена прежней группы А. Гинзбурга в новую вошли только семеро. Среди них — Юрий Ларин (Ю.Э. Лурье) и Леонид Сабсович. Они возглавили группу по экономическим вопросам [72]. Леонид Моисеевич Сабсович позже стал широко, но очень ненадолго известен своими книгами-гипотезами генерального плана развития народного хозяйства в СССР, издававшимися в 1929–1930 годах немыслимо большими по тем временам тиражами. В книгах излагались фантастические перспективы состояния советской экономики через 10–15 лет.

Согласно выписке из протокола заседания Президиума ВСНХ, комиссия по указанию планово-экономического управления ВСНХ от 25 июня 1927 года должна была до 1 ноября 1927 года внести коррективы в разработанный ранее пятилетний план промышленности. Она эти коррективы внесла, и 1 ноября 1927 года Президиум ВСНХ их одобрил, постановив сделать эти откорректированные контрольные цифры основой составления нового плана, каковой предстояло подготовить в течение шести месяцев [73].

Результаты деятельности комиссии были изданы в том же 1927 году, видимо, к самому началу XV съезда партии (2–19 декабря 1927 года), под названием «Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927-28 — 1931-32 гг.)». Этот вариант пятилетнего плана получил название «пятилетки Межлаука».

В целом, показатели новых пятилетних «Контрольных цифр…», основываясь на новой «преобразовательной методологии государственного планирования», противостоявшей старой — статистической, в конкретных своих показателях пока еще ненамного превышали цифры «Материалов…». Валовая продукция должна была в 1931-32 году составить 207,4% от показателей 1926-27 года, тогда как по плану Гинзбурга — 192,1%. Рост производства предметов потребления составлял 195% (против 166,4% по плану Гинзбурга). Число занятых в производстве новых рабочих составляло 517,8 тыс. (рост на 26,9% против 20,6% в «Материалах…»). Всего количество рабочих в промышленности должно было достигнуть 2419,9 тыс. человек [74]. В легкой промышленности число рабочих увеличивалось на 25% вместо 13,9%. Производительность труда увеличивалась на 63% вместо 50,7%. Заработная плата увеличивалась на 24,6% вместо 20,2% в номинальном выражении. А в реальном — на 46%, что должно было быть обусловлено ростом производительности труда. Себестоимость продукции снижалась на 24,2% вместо 16,5%. Цены, соответственно, снижались на 21,3% вместо 17,5% — «при значительном увеличении накопления» [75].

Все эти данные приведены в предисловии В. Куйбышева в качестве исходных директив для составления пятилетнего плана.

В написанном В. Межлауком введении основные данные «Контрольных цифр» приводились в чуть более развернутом виде и с оговоркой, что «система контрольных цифр, одобренная Президиумом ВСНХ, предвидит напряжение всех сил рабочего класса…» [76]. В частности, говорилось о том, что «материальное благосостояние рабочих значительно улучшается и путем жилищного строительства. Затраты на эти цели составляют на протяжении пятилетия 1065,6 млн руб., что обозначает возможность постройки 2 млн кв. саж. Это позволит увеличить больше чем на 12% среднюю жилую площадь для всех рабочих, живущих в домах промышленности, доведя ее с 10,2 кв. аршин до 11,5 кв. аршин» [77] (т.е. с 5,1 кв. м до 5,75 кв. м).

Таким образом, планируемые затраты на жилстроительство в промышленности превышали показатели плана Гинзбурга уже довольно серьезно — на 16% (1065,6 млн руб. против 918 млн руб.). Если в плане А. Гинзбурга ставилась задача удержать падение душевой нормы жилой площади, то в предложениях В. Межлаука она росла.

В целом, несмотря на то что предлагавшиеся показатели все в большей степени утрачивали генетическую связь с реальностью (из которой они должны были последовательно выводиться), «пятилетка Межлаука» все же была еще относительно робкой попыткой высосать из пальца более высокие, чем это было в первых вариантах, и тем самым в большей степени устраивавшие Политбюро показатели пятилетнего плана.

 

5. «Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32»

Одновременно с работой в стенах ВСНХ над «пятилеткой Межлаука», переработка пятилетнего плана шла и в Госплане, который к XV съезду партии выпустил брошюру в 60 страниц под названием «Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32». На то, что госплановская брошюра была подготовлена именно к XV съеду партии, указано в докладе В. Милютина во время дискуссии о пятилетнем плане в Коммунистической академии [78]. Не исключено, что большим тиражом, для широкого распространения, она была напечатана уже после съезда партии, так как на обложке указан 1928 год. Фамилии авторов отсутствуют, и вообще нет никаких указаний на каких-либо конкретных разработчиков данного документа.

Главное изменение в данном варианте плана в отличие от всех предыдущих — сдвинуты сроки пятилетки. Они сместились на один год. Теперь пятилетка начиналась в 1927/28 хозяйственном году и заканчивалась в 1931/32-м.

И Госплан, и ВСНХ, в полном соответствии с решением II съезда плановых работников, разрабатывали два варианта плана пятилетки — «отправной» и «оптимальный». Принципиальных изменений в росте и распределении населения по сравнению с «пятилеткой Струмилина» не планировалось: к 1932 году все население СССР должно составить 162,7 млн человек. Из них сельского — 132 млн, городского — 30,7 млн. Темпы роста городского населения прежние — приблизительно один млн в год. К 1941 году все население должно достичь 192,2 млн чел. (по плану Струмилина — 190,4 млн чел.). Из них сельского населения — 151,6 млн, городского — 40,6 млн [79]. Численность лиц наемного труда в 1931/32 году планировалась в количестве 12,803 млн человек (по плану Струмилина в 1930/31 году — 13,326 млн чел.). В промышленности в 1930/31 году должно быть занято 3,306 млн чел., в 1931/32 году — 3,360 млн чел. [80]. Это тоже несколько меньше, чем по плану Струмилина (в 1930/31 году — 3,706 млн чел.). Производительность труда должна была вырасти в 1931/32 году по отношению к 1926/27 году на 57% (по пятилетке Струмилина — на 50%). Фонд зарплаты возрастал на 52% [81] (по пятилетке Струмилина номинальный рост зарплаты — 33%, реальный — 50%).

Согласно приводившимся выше расчетам Струмилина, для того чтобы душевая норма не падала, а сохранялась на уровне 5,7 кв. м на человека, следовало затратить на пятилетку 3,19 млн руб. [82]. Видимо, разработчики брошюры стремились подтянуть данные по жилстроительству к этим показателям. Жилищное строительство в 1926/27–1930/31 годах по отправному варианту планировалось в 2,675 млн руб., по оптимальному — 3,056 млн руб. [83]. (По пятилетке Струмилина — 2,290 млн руб.) По пятилетке 1927/28–1931/32 жилстроительство планировалось по отправному варианту в 3,017 млн руб., по оптимальному — в 3,704 млн руб.

Однако, согласно таблице «Перспективы строительства СССР по социальным секторам», вложения в жилищное строительство за пятилетку в целом оценивались в 4,197 млн рублей, из которых на обобществленный сектор приходилось 2,892 млн руб. (69%), а на частный — 1,305 млн руб. (31%) [84].

В брошюре утверждалось, что для обеспечения прироста рабочей силы в городах «душевая норма площади для пролетарских групп населения может быть заметно повышена» [85], но при этом оговаривалось, что эта программа могла быть выполнена только в случае повышения доходности квартирного фонда, то есть, по сути дела, в результате повышения квартплаты. Никаких цифровых данных о предполагаемой душевой норме не приводилось, так же как и отсутствовали какие-либо указания на характер роста квартплаты или любые иные формы «повышения доходности квартирного фонда».

 

6. XV съезд ВКП(б)

Передовая статья № 10 журнала «Плановое хозяйство» за 1927 год, написанная заместителем председателя Госплана Эммануилом Квирингом, вышла накануне XV съезда ВКП(б). Статья называлась «Экономическая политика партии к XV съезду». В ней формулировались принципиальные установки перспективного плана. Главная директива в отношении экономической политики партии ставила крест как на базовых положениях всех предшествовавших проектов первых пятилетних планов, так и на Новой экономической политике:

«Конечная цель всего нашего хозяйственного строительства — создание коммунистического общества. Эта цель не может быть достигнута в течение пятилетия. Задача же пятилетия в первую очередь сводится к укреплению и дальнейшему росту социалистических элементов хозяйства. Это — первая и важнейшая директива плана. Нам нужен не просто рост производительных сил страны, нам нужен такой рост производительных сил, который основан на росте удельного веса социалистических элементов, с тем, что этот рост обеспечивает победу социализма» [86].

Из этой директивы следовало, что Политбюро вовсе не ставило своей целью экономическое развитие страны в целом. И тем более сбалансированное развитие с равномерным ростом благосостояния. Основной и приоритетной целью являлся «рост социалистических элементов хозяйства». Это означало максимально возможный перевод экономики под контроль правительства. Поскольку было хорошо известно, что обобществленный сектор экономики («социалистический») работал и продолжает работать намного хуже частного, то фактически поставленная цель предусматривала неизбежное ухудшение общеэкономических показателей, снижение объемов производства продукции и, как следствие, роста благосостояния населения.

В директиве эта цель прямо подчеркнута: Политбюро требовало не просто «роста производительных сил», а такого роста, «который основан на росте удельного веса социалистических элементов». Таким образом, приоритетной задачей будущих планов было обеспечить физическое увеличение объемов подконтрольных правительству секторов экономики. А затем уже — добиваться роста производительности в этих секторах.

Практически все остальные директивы были формальными, заведомо невыполнимыми и даже скорее всего не рассчитанными на выполнение, ввиду заложенных в них явных противоречий. Это касалось установки на повышение производительности труда при обязательном снижении себестоимости и цен; на систематическое повышение заработной платы и повышении жизненных условий рабочих и крестьян; на общий подъем сельского хозяйства, обеспечивающий одновременно растущее внутреннее потребление и потребности экспорта; на рост народного хозяйства и значительное увеличение пролетариата, занятого в промышленности, транспорте, строительстве и др. в сочетании с ростом потребления [87].

 

7. Утвержденный пятилетний план 1929 года

Утвержденный в мае 1929 года на V съезде Советов пятилетний план вышел в том же году двумя изданиями в виде трехтомника. Первый том содержал «Сводный обзор» плана, второй том (в двух частях) освещал строительную и производственную программу плана, третий том содержал районный разрез плана. Его дополнял выпущенный отдельной книжкой список планируемых к строительству объектов.

В трехтомнике были представлены оба варианта плана — отправной и оптимальный (утвержденный). Различия между ними состояли в том, что отправной учитывал возможности неурожая, относительно не очень быстрый рост качественных установок в целом, и в сельском хозяйстве в особенности, и относительно больший удельный вес оборонной программы (при ее тождественности в обоих вариантах).

Оптимальный вариант исходил из отсутствия неурожаев, больших экспортных ресурсов, быстрого роста иностранных кредитов и резкого сдвига качественных показателей в народно-хозяйственном строительстве (себестоимость, урожайность и т.д.) [88].

Вот ключевые параметры принятого в 1929 году пятилетнего плана.

Население СССР, составлявшее в 1927/28 году 151,3 млн человек, к концу пятилетки должно было вырасти до 169,2 млн человек (рост на 11,8%).

Городское население вырастало за пятилетие с 27,9 млн чел. в 1927/28 году до 33,7 млн по отправному варианту и до 34,7 млн — по оптимальному (рост 20,8% / 24,4%).

Сельское население вырастало с 123,4 млн чел. до 135,5 млн чел по отправному варианту и 134,5 — по оптимальному (рост 9,8% / 9,0% ).

Численность лиц наемного труда вырастала с 11,3 млн чел. до 14,8 по отправному и до 15,8 млн по оптимальному вариантам (рост 30,2% / 38,9%).

В промышленности число занятых вырастало с 3,5 млн чел. до 4,4/4,6 млн чел. (рост 25,1% / 32,2%).

В строительстве — с 0,6 млн чел. до 1,5/1,9 млн чел. (рост 245% / 302%) [89].

Жилищный фонд городов составлял в 1929 году примерно 160 млн кв. м и оценивался примерно в 13 млрд руб. (18% фондов страны).

Строительная программа предполагала по отправному варианту доведение жилого фонда до 204 млн кв. м, а по оптимальному — до 213 млн кв. м.

В обобществленном секторе — с 76 млн кв. м до 107 или 114 млн кв. м.

Из этого следует, что в обобществленном секторе предполагалось построить 31 млн кв. м по отправному и 38 млн кв. м по оптимальному варианту.

Общая сумма вложений в жилстроительство по отправному варианту — 5 млрд руб., по оптимальному — 6 млрд руб. Из них четвертая часть приходится на частное индивидуальное строительство [90].

Предполагалось поднять душевую обеспеченность промышленных рабочих с 5,6 кв. м в начале пятилетки до 6,9 кв. м по отправному варианту и 7,3 кв. м по оптимальному.

Указывается при этом, что для достижения «голодной санитарной нормы» в 6 кв. м на человека необходимо достроить «около 50% относительно всей существующей жилой площади» [91].

Всего по отправному варианту должно быть выстроено новой жилплощади 32,04 млн кв. м, а с учетом компенсации естественной убыли — 34,65 млн кв. м [92].

Индивидуальными застройщиками должно быть выстроено 17 млн кв. м, в том числе 5,3 млн кв. м в возмещение естественной убыли.

Средняя стоимость строительства одного кв. метра жилья в обобществленном секторе за пятилетие должна по плану снизиться с 125 руб. / кв. м до 87,5 руб. / кв. м, что даст за пятилетие среднюю стоимость в 100 руб. / кв. м, а стоимость всей программы — в 3,465 млрд рублей [93].

Последние данные однозначно указывают на то, что массовым типом жилья в пятилетке должны быть самые примитивные бараки без благоустройства. Средняя стоимость строительства квадратного метра нормального каменного или деревянного дома в конце 20-х годов колебалась между 140 и 190 руб. за кв. метр.

Оптимальный вариант затрат на жилстроительство исходит из 4 млрд рублей в обобществленном секторе и 965 млн рублей — в частном. Предполагается, что в этом варианте удастся дотянуть обеспеченность «наиболее отставших групп рабочих и служащих до 6 кв. м на душу» [94].

Объем вложений в коммунальное строительство — около 1,5 млрд по отправному и 2,2 млрд руб. по оптимальному вариантам [95].

В целом очевидно, что высокие плановые показатели роста душевой обеспеченности жильем, так же как и масштабы финансирования жилищного строительства, не базировались ни на каких экономических расчетах и были нереальны. Они представляли собой сознательно заложенный в планы пятилетки блеф. Таким же блефом были и показатели роста урожайности, производительности труда, потребления и снижения себестоимости продукции.

 

8. Итоги выполнения первой пятилетки

О том, насколько результаты первого пятилетнего плана не соответствовали не только первым вариантам пятилетки 1927-28 года, но и официально утвержденному проекту 1929 года, можно судить по выпущенному в 1933 году тому «Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР».

Разумеется, к статистическим данным этого времени следует относиться с особой осторожностью, в том, что они в целом фальсифицировались, сомнений нет. В то же время даже по недостоверным данным, догадываясь, что именно и с какой целью фальсифицировалось, можно понять смысл происходивших в СССР экономических и социальных процессов.

Можно с уверенностью утверждать, что, наращивая темпы индустриализации, Сталин выстраивал экономику мобилизационного типа, смыслом которой было создание военной промышленности и, как следствие, максимально большой и боеспособной армии. Все остальные отрасли экономики играли подчиненную роль и обслуживали тяжелую и военную промышленность.

Согласно опубликованным данным, численность населения СССР в 1932 году составила 165,7 млн человек, увеличившись с 1928 года на 11,5 млн чел. Городское население составило 38,7 млн, сельское — 127 млн. Городское население увеличилось с 1928 года на 11,1 млн человек, сельское — на 0,4 млн чел. [96].

Численность населения, занятого в сельском хозяйстве, уменьшилась в целом со 119,9 млн чел. до 117,2 млн чел.

Эти данные отражают интенсивную насильственную перекачку сельского населения в города, точнее, на стройки пятилетки. По плану Гинзбурга, исходившего из естественной миграции в города из деревни, городское население должно было вырасти лишь до 30,1 млн чел., то есть оказаться на 8,6 миллионов человек меньше.

Сельское население численно за пятилетку почти не выросло, а численность населения, занятого сельским хозяйством, уменьшилась на 2,7 миллиона. Это говорит о колоссальных изъятиях населения из колхозов.

Колхозное население, составлявшее в 1928 году 2 млн чел., выросло до 66,7 млн чел. (рост 3300%).

Удельный вес колхозников в сельскохозяйственном населении увеличился с 1,7% до 61,6% [97].

Число совхозов выросло к 1932 году с 3125 до 10 203. Число работающих в них выросло с 345,5 тыс. до 1046,6 тыс. человек [98].

Число колхозов выросло с 33,3 тысяч в 1928 году до 209,6 тыс. в 1932-м (620,4% роста). Число коллективированных хозяйств выросло с 416,7 тыс. до 14 707,7 тыс. (3529,4% роста) [99].

Рост числа колхозов в 38 раз и совхозов в три раза означал фактическую экспроприацию личной собственности у абсолютного большинства сельского населения и подчинение ее бывших владельцев непосредственно Политбюро в качестве подневольных рабочих. Производительность колхозов была намного ниже, чем у личных хозяйств, но гораздо важнее была возможность без особых хлопот и без необходимости договариваться с каждым отдельным фермером изымать весь произведенный продукт в собственность государства и свободно манипулировать рабочей силой, перемещая ее в нужных количествах туда, где она требовалась в данный момент.

***

Очень скупо освещены в «Итогах выполнения пятилетнего плана» результаты жилищного строительства. Всего в течение первой пятилетки сдано в эксплуатацию 22 264 тыс. кв. м жилой площади. Еще 5 млн должны быть сданы в начале 1933 года [100].

Общий жилой фонд в городах, составлявший в 1928 году 162,46 млн кв. м, вырос к 1932 году до 185,6 млн кв. м [101].

Капиталовложения обобществленного сектора в жилстроительство составили 4 млрд руб. [102].

Никаких данных о том, что собой представляла построенная жилая площадь — какую часть ее составляло временное жилье, а какую нормальное, соответствующее санитарным нормам, какую часть составляли квартиры, а какую общежития, — в «Итогах…» не содержится. Отсутствуют в них также данные о душевой норме жилой площади.

Если исходить из вышеприведенных данных, то на 38,7 млн городского населения в 1932 году приходилось 185,6 млн кв. м. То есть душевая норма упала с 5,6 кв. м в 1928 году до 4,8 кв. м в 1932 году, вместо того чтобы вырасти до 6,9 кв. м по отправному и до 7,3 кв. м по оптимальному (утвержденному) плану пятилетки.

Согласно статистическому ежегоднику 1934 года, на 1 января 1933 года городское население СССР составляло 38 739 тыс. чел. [103], а жилфонд в городах СССР 1933 года — 191,5 млн кв. м [104]. Отсюда душевая норма — 4,94 кв. м.

Скорее всего данные о городском населении более или менее верны, а данные о построенном жилье завышены. Так же как завышены и данные о финансировании жилья. Во всяком случае, реальное положение с жильем в городах СССР, особенно в новых промышленных городах, было намного хуже.

Получается, что городское население по официальным данным выросло за пятилетку на 12,423 млн чел. (27,316 млн в начале 1929 года и 39,739 млн в начале 1933 года [105]). Жилая площадь выросла за это время на 23 млн кв. м. Следовательно, на одного нового городского жителя за пятилетку было выстроено в среднем 1,85 кв. м жилой площади. Приблизительно столько и приходилось в 1931-32 году на одного жителя новых промышленных городов, не имевших старого жилого фонда и следовательно лишенных возможности уплотнения.

Для примера, в Челябинске, где строился гигантский тракторный завод, средняя душевая норма в 1933 году составляла 2,2 кв. м, в Перми — 2,8 кв. м. В Магнитогорске, строившемся в чистом поле, — 1,6 кв. м, а в Свердловске, обладавшем старым фондом, — 4,2 кв. м (в 1928 году — 5,3 кв. м) [106].

 

9. Генеральный план реконструкции народного хозяйства

Генеральный план реконструкции народного хозяйства начал разрабатываться в марте 1926 года в соответствии с решениями Первого Съезда президиумов госпланов СССР [107], когда была создана комиссия под руководством П.С. Осадчего, основного участника разработки плана ГОЭЛРО [108]. «Первую комиссию сменила вторая (во главе с Н.А. Ковалевским, 1928–1930 гг.), а ее — третья (Г.И. Ломов, 1931–1933 гг.) [109]» [110].

Генеральный (долгосрочный) план должен был наметить основное направление развития экономики СССР на 10–15 лет и определять ключевые параметры пятилетних («перспективных») планов.

Сделать это не удалось по очевидным причинам. Первый вариант генерального плана комиссии Осадчего исходил из продолжения НЭП, сбалансированного развития сельского хозяйства и промышленности и ставил своей целью рост народного хозяйства. Сталинский вариант индустриализации предусматривал нечто обратное — строительство тяжелой и военной промышленности за счет разрушения всех остальных отраслей экономики и снижения уровня жизни населения, превращавшегося целиком в принудительных рабочих. При этом главная цель индустриализации конкретно никак не озвучивалась. Она формулировалась как некое светлое будущее с тотальным изобилием всего, которое наступит, если будет выполнен план первой пятилетки. Понятно, что никаких осмысленных и пригодных к публикации экономических расчетов в этой ситуации сделать было невозможно.

Дело ограничилось дискуссиями в журнале «Плановое хозяйство», принимавшими все более и более анекдотический характер, и серией фантастических докладов и книжек сотрудника Госплана Леонида Сабсовича, где описывались будущие молочные реки с кисельными берегами и сказочные объемы жилстроительства следующих пятилеток. Вот цитата из одного его выступления 1929 года:

«Стоимость всего жилищного фонда в 1927/28 г. исчисляется Госпланом СССР в сумме около 24 млрд руб., в том числе стоимость городского жилищного фонда исчисляется в сумме 13,3 млрд руб. (включая промышленный жилищный фонд), а сельского — в 10,8 млрд руб. По излагаемой гипотезе генерального плана стоимость жилищного фонда через 15 лет, т.е. в 1942/43 г., может быть доведена до 200 млрд руб. (в тех же ценах 1927/28 г.), т.е. по физическому объему жилищный фонд может быть увеличен в 8,3 раза. <…> Если же принять во внимание, что за один 1942/43 г. мы сможем вложить в жилфонд 35 млрд руб. (по ценам 1927/28 г.), т.е. значительно больше, чем стоимость всего жилфонда в 1927/28 г., то станет ясно, что в последнем пятилетии генерального плана мы действительно сможем в значительной мере снести существующие города и деревни и строить вместо них поселения иного типа, приспособленного к обобществленному быту трудящихся. К этому нужно прибавить, что и основные фонды коммунального хозяйства увеличатся с 2,5 млрд руб. до 40 млрд в 1942/43 г. по тем же ценам. <…> Но в третьем пятилетии эта задача сможет быть разрешена лишь, так сказать, вчерне. Наибольшие работы и достижения в этом направлении могут иметь место, по-видимому, в четвертом пятилетии, к концу которого, по моим исчислениям, жилищный фонд может быть увеличен до 1600 млрд руб. (в неизменных ценах 1927/28 г.), т.е. увеличится, примерно, в 25 раз по сравнению с 1927/28 г.» [111].

Такого рода беспардонные пропагандистские фантазии уже к 1931 году настолько вошли в противоречие с накрывшей СССР экономической и гуманитарной катастрофой, что публичные обсуждения генерального плана прекратились, а разработка его ушла в песок.

Петр Семенович Осадчий уже в 1930 году был арестован по делу Промпартии («Отраслевой контрреволюционной организации в Госплане СССР»). 18 марта 1931 года по постановлению коллегии ОГПУ он был приговорен к расстрелу с заменой приговора заключением в исправительно-трудовом лагере на 10 лет [112].

 

10. Генплан электрификации СССР 1932 года

В 1931 году Госпланом была предпринята еще одна попытка создать нечто вроде генплана развития советской экономики под названием «Генеральный план электрификации СССР».

Постановлением Президиума Госплана СССР от 25 февраля 1931 года был организован Оргкомитет по составлению генплана электрификации под началом зампредгосплана СССР В.П. Милютина. В составе Оргкомитета было девять секций по областям экономики. В мае 1931 года состоялось совещание по подготовке генплана, на котором была утверждена программа работ. Через год, в мае 1932 года состоялось всесоюзная конференция, к которой были выпущены под редакцией зампредгосплана СССР Г.И. Ломова девять сборников статей — по числу секций.

Результатом работы конференции было утверждение титульного списка районных электростанций СССР на 1937 год и «к концу генплана» (на 10–15 лет), плана электрификации железных дорог, подведение итогов состояния энергоресурсов СССР на 1932 год и проработка технических вопросов электрификации СССР [113].

Перенос центра тяжести с планирования экономики на планирование электрификации позволил полностью исключить какие бы то ни было обоснования общих данных роста экономики и необходимость увязывать с генпланом планы пятилеток.

Скажем, в выпуске, посвященном электрификации промышленности, коротко и без обоснований говорилось, что планируемое потребление электроэнергии в 1937 году означает рост ее потребления за вторую пятилетку в 5,5 раз и соответствует росту общей массы промышленной продукции в 2,5 раза [114].

Особый интерес представляет собой пятый выпуск — «Электрификация быта и коммунального хозяйства». В нем присутствует достаточно подробно разработанная картина развития советских городов, социальной структуры населения и жилищного строительства на вторую пятилетку — 1933–1937 годов.

Согласно предпосылкам генплана, городское население в СССР, составлявшее к началу 1931 года 33,2 миллиона человек, должно было вырасти к началу 1938 года до 63 миллионов человек. А сельское население соответственно должно уменьшиться с 127 млн чел. до 120,7 млн чел. [115]. Таким образом, доля городского населения, составлявшая в 1931 году 1/4 всего населения, должна была вырасти до 1/3. А само городское население должно было вырасти почти вдвое — на 30 млн чел.

Глава оргкомитета В.П. Милютин во вступительной статье говорит о 50–60 миллионах чел. городского населения к концу второй пятилетки [116].

К концу третьей пятилетки (1942) авторы генплана прогнозируют рост населения СССР до 200 млн чел., а рост населения, которое надо будет обеспечить условиями городской жизни, — до 130–150 млн человек [117].

Такой разброс цифр демонстрирует их абсолютную необоснованность, традиционно присущую разработке генпланов первых пятилеток. И лишает смысла все дальнейшие расчеты, основанные на этих данных.

В вышедшем через два года, в 1934 году «Втором пятилетнем плане» численность городского населения к концу 1937 года планировалась в 46,1 млн чел. (при 39,7 млн в 1932 году) [118].

Данные второго пятилетнего плана тоже более чем условные, но разница в оценке роста городского населения в генплане и плане второй пятилетки в 17 млн человек говорит сама за себя. Никаких серьезных обоснований за такими расчетами не стоит. Разве что очевидна установка на дальнейшее принудительное перекачивание сельского населения в производственные центры.

Второй пятилетний план, несомненно, уже разрабатывался в то время, когда выходили сборники генплана электрификации, и среди руководящих его разработчиков значится и В.П. Милютин.

Все крупные промышленные поселения и некоторые аграрные предполагается включить в список городов с подразделением на промышленные, промышленно-аграрные, аграрные и аграрно-промышленные города [119].

Принципы развития советских городов в коротком изложении выглядят так.

1. Должна быть изжита стихийность роста городских поселений.

2. Перспективы роста новых городов должны быть ограничены в пределах 50–100–200 тыс. человек.

3. Агрогорода будут особыми по планировке и смогут состоять из децентрализованной системы населенных пунктов.

4. Внутренняя планировка городов должна соответствовать установке на децентрализацию обслуживания населения культурно-бытовыми услугами. Следует избегать скученности: «на этапе второй пятилетки, а может быть и в третьей в основной массе мы будем развивать города более в ширину, чем в вверх» [120].

«При таком решении вопроса нельзя брать установку на исключительное развитие крупных коммунальных сооружений (водопроводы, канализация, бани, прачечные и т.п. Из этого следует постановка задачи разработки упрощенных конструкций водопровода и предприятий по очистке» [121].

5. Использование в непромышленном (в первую очередь жилом) строительстве облегченных конструкций в связи с дефицитом стройматериалов для капитального строительства и «нецелесообразностью иметь большие запасы прочности для зданий, моральный износ которых, в связи с интенсивными темпами реконструкции быта, должен значительно опередить износ технический» [122].

6. Последнее в меньше степени касается крупных городов — Москвы, Харькова, Ленинграда, Ростова-на-Дону и т.п. Ввиду их значения и большого количества капитальных зданий, в них будет поддерживаться высокая плотность населения и будут возводиться «капитальные сооружения, связанные с транспортом, водоснабжением, очисткой и т.п.» [123].

Все города должны будут разделяться на три категории. К концу второй пятилетки предполагается максимально поднять благоустройство городов I категории, ввести значительные улучшения в городах II категории и провести подготовительные работы по благоустройству городов III категории [124].

К первой категории будут отнесены крупные политические и промышленные центры и промышленные новостройки, ко второй категории — города с «замедленными темпами развития промпредприятий (преимущественно легкой индустрии)» и второстепенные административные центры, к третьей категории — все остальные [125].

Удельный вес населения городов первой категории исчисляется на конец первой пятилетки в среднем по стране в 42%, а к концу второй пятилетки — 53% [126].

Таким образом, программой предполагается введение строгой иерархии населенных пунктов по уровню коммунального обслуживания. Лучше всего будут оборудоваться и снабжаться центральные города и крупные промышленные центры. Они будут обеспечиваться водопроводом и центральной канализацией, в то время как для прочих населенных пунктов предполагается использование «упрощенных конструкций водопроводов и систем очистки».

Такая же иерархия вводится и для непромышленного строительства. В центральных городах допускается более дорогое каменное капитальное строительство, но основная масса жилья должна быть малоэтажной (развивать города в ширину) и построенной из «облегченных конструкций». Это означает установку на дальнейшее усиленное развитие массового жилья в виде строительства рабочих поселков из дешевых коммунальных бараков без водопровода и канализации. Такое жилье даже по советским нормам того времени считалось «временным».

Тут любопытно объяснение необходимости «облегченного строительства» его «моральным износом», который «в связи с интенсивными темпами реконструкции быта должен значительно опередить износ технический». Этот тезис означает, что временное барачное жилье должно быть единственным типом массового жилищного строительства в течение всей второй пятилетки (и вообще на обозримое будущее) и планов на его замену чем-то постоянным не существует. Приведенные тут же расчеты стоимости жилищного строительства подтверждают такой вывод.

Средние цены квадратного метра жилплощади по годам второй пятилетки запланированы следующим образом:

1933 год — 80 руб.
1934 год — 75 руб.
1935 год — 70 руб.
1936 год — 65 руб.
1937 год — 60 руб.

Средняя стоимость за пятилетку — 70 руб. [127].

Для сравнения, в 1930 году по расценкам Госплана один квадратный метр жилплощади в кирпичном доме с водопроводом и канализацией стоил около 200 руб., квадратный метр временного коммунального барака без благоустройства — 60–70 руб. В 1934 году Торгсин, планируя продавать иностранцам квартиры за валюту, исходил из себестоимости квадратного метра в 500 рублей [128].

В среднюю по стране цену квадратного метра входило и незначительное по объему, но гораздо более дорогое каменное строительство для привилегированных слоев населения, так что реальная средняя цена массового жилья была еще ниже приведенных цифр. Таким образом, выходило, что все массовое жилищное строительство второй пятилетки планировалось временным и барачным.

При этом объемы такого жилстроительства, согласно генплану, должны были быть гигантскими и абсолютно нереальными.

***

Предполагалось, что накануне второй пятилетки (в конце 1932 года) средняя душевая норма в СССР будет составлять 4,8–5 кв. м / чел. По плану первой пятилетки она должна была достичь 6,2 кв. м / чел. [129].

Автор статьи приводит множество причин невыполнения плана по жилстроительству, в том числе недоучет роста городского населения СССР.

Главная причина состояла в том, что «…при составлении первого пятилетнего плана жилстроительства была недоучтена перспектива роста городского населения РСФСР. Было рассчитано в 1932 г. иметь 21 436 тыс. городского населения и в 1933 г. — 22 441 тыс.; в действительности же к концу 1932 г. мы предполагаем иметь 26 900 тыс., а к концу 1933 г. ~ 29 600 тыс.; цифра же, намечавшаяся к концу первой пятилетки, оказалась превзойденной уже в 1931 г.» [130].

Создается впечатление, что сотрудники Госплана имели дело со стихийными, не просчитываемыми заранее процессами, а не с плановой, регулируемой правительством перекачкой сельского населения из деревни в промышленные центры. В каком-то смысле, процесс этот был действительно стихийным, поскольку деятельность Политбюро в этом отношении была непредсказуемой и на расчеты экономистов Госплана не опиралась. И никак не увязывала свои решения по переселению масс населения с программой жилищного строительства.

В качестве другой причины называется «…взятая при проработке первой пятилетки установка на развитие индивидуального жилищного строительства. Эта установка давала возможность рассчитывать на значительный прирост жилплощади ввиду сравнительно низкой стоимости частного жилстроительства, запроектированной в плане.

В действительности, уже начиная с 1930 г., мы наблюдаем не только отсутствие какого-либо роста капиталовложений на жилстроительство по частному сектору, но наоборот — резкое снижение, вследствие чего в 1931 и 1932 гг. при составлении годовых контрольных цифр этот сектор уже совершенно не принимался во внимание» [131].

Частное строительство жилья прекратилось в 1930 году ввиду очевидных причин, которые автор статьи не называет. Прекращение НЭП (то есть ликвидация частной собственности, частной торговли и свободного рынка) и тотальное обнищание населения сделали невозможным какие бы то ни было частные капиталовложения в строительство жилья. В новых промышленных городах частное строительство жилья продолжалось вовсю, но в форме строительства землянок и хижин из подручного материала.

Во второй пятилетке генплан предполагает повысить душевую норму жилплощади до 8,5 кв. м / чел., причем дифференцировано: для лиц, занятых производственным трудом и на транспорте, — 9 кв. м; для работников просвещения и здравоохранения — 8 кв. м; для всех прочих — 7 кв. м.

Общая потребность в жилплощади городского населения СССР (63 млн. чел) исчисляется в 540 млн кв. м к концу второй пятилетки. С учетом предположительно имеющихся к концу первой пятилетки 190 млн кв. м и 10 млн кв. м для компенсации убыли, план нового жилстроительства составляет 360 млн кв. м.

Это приблизительно вдвое больше, чем весь городской жилой фонд СССР к концу первой пятилетки.

Объем капиталовложений в жилстроительство при стоимости одного кв. м в 70 руб. определяется, таким образом, в 25 млрд рублей.

Изначальная абсурдность такого рода расчетов не могла быть не очевидна авторам генплана. Во второй пятилетке предполагалось выделить на жилищное строительство в семь раз больше средств, чем было по официальным данным выделено в первой пятилетке, и построить на эти деньги практически исключительно временные бараки, причем вдвое больше по площади, чем весь наличный жилфонд СССР в конце первой пятилетки. Понятно, что никакие технические расчеты по электрификации, основанные на таких исходных данных, тоже не могли иметь смысла.

Объяснить это можно только тем, что для всех участников процесса планирования — и сотрудников Госплана, и их заказчиков из Политбюро — было ясно, что никакого иного значения, кроме сиюминутного пропагандистского, эта работа не имеет.

Видимо, единственная установка генплана, которая несомненно исходила из правительства, неуклонно проводилась в жизнь и не подлежала изменению в будущем, — это строительство массового жилья в виде самых дешевых бараков. А их реальное количество к расчетам генплана отношения не имело.

***

В 1934 году был опубликован «Второй пятилетний план». Там приводятся совсем иные данные по жилстроительству второй пятилетки:

«Общий объем капиталовложений в жилищное строительство установлен в 13,4 млрд руб., в том числе на городское и промышленное жилищное строительство 12 502 млн руб.» [132].

Новое строительство планируется в объеме 61,4 млн кв. м [133], что составляет одну треть имеющегося в СССР жилого фонда, а не два, как по генплану. Душевая норма возрастает на 12,8% [134] (с 4,66 кв. м / чел. до 5,35 кв. м / чел.) [135], а не вдвое, как по генплану 1932 года. При этом указывается, что удельный вес кирпично-каменного строительства должен быть повышен до 60%. Надо полагать, что речь идет о 60% финансирования, а не общей площади жилья.

Исходя из данных о капиталовложениях в жилстроительство и планируемого объема, можно рассчитать среднюю стоимость строительства кв. метра (12,5 млрд руб. / 61,4 млн кв. м) — около 200 руб. за кв. м.

Но на основании этих данных непросто определить, какую часть запланированного к строительству жилья должны были составлять каменные и деревянные квартирные дома, а какую коммунальные бараки. Вот возможный вариант расчета.

В 1934–35 годах себестоимость квадратного метра благоустроенного квартирного жилья составляла 500 руб. [136]. Если исходить из того, что 60% от всех капиталовложений (7,5 млрд руб.) шло на строительство квартирного жилья по 500 руб. за кв. м, то общий объем такого строительства должен был составить 15 млн кв. м.

Следовательно, на запланированное дешевое массовое строительство оставалось 46 млн кв. м и 5 млрд руб. То есть стоимость одного квадратного метра должна была составить около 108 руб., что вполне нормально для коммунальных бараков. Таким образом, доля квартирного (постоянного) жилья должна была составить около четверти от всего запланированного.

Данные «Второго пятилетнего плана», хотя и были гораздо скромнее фантастических построений генплана электрификации, тоже не могли быть рассчитаны на реализацию.

Согласно выпущенному в 1939 году тому «Итоги второго пятилетнего плана», во второй пятилетке было построено 26,8 млн кв. м жилья — в 2,3 раза меньше, чем было запланировано по второму пятилетнему плану 1934 года и в 13,4 раза меньше, чем было запланировано по генплану электрификации 1932 года.

При этом никаких указаний на типологию построенного жилья, на соотношение постоянного и временного жилья в «Итогах…» не приводится.

Нет никаких оснований доверять и этой цифре.

Скорее всего, она возникла только потому, что она больше, чем официальные данные по строительству жилой площади в первой пятилетке — 22 264 тыс. кв. м (еще 5 млн должны быть сданы в начале 1933 года) [137]. Данных по капитальным вложениям в жилищное строительство во второй пятилетке в «Итогах…» тоже нет, поэтому определить среднюю стоимость квадратного метра новопостроенного жилья невозможно.

В «Итогах…» вообще отсутствует раздел «Финансирование пятилетки». Есть только таблица капитальных вложений по отраслям хозяйства, из которой следует, что во вторую пятилетку все капитальные затраты составили 137,491 млрд руб., что составляет 272,2% от капитальных затрат первой пятилетки.

Нет данных и по средней душевой норме жилья. Определить ее самостоятельно также невозможно, потому что полностью отсутствуют данные о статистике населения СССР, как сельского, так и городского.

Последнее понятно. В 1937 году была проведена перепись населения, материалы которой были специальным постановлением СНК от 25 сентября 1937 года объявлены дефектными, а руководители (начальник ЦУХНУ И.А. Краваль и начальник бюро переписи О.А. Квиткин) арестованы и расстреляны [138].

Согласно забракованным данным переписи, в СССР в 1937 году насчитывалось только 162 млн человек, хотя Сталин на XVII съезде ВКП(б) назвал расчетную цифру населения на конец 1933 года — 168 млн человек [139].

Новая перепись, проведенная в 1939 году, определила численность населения СССР в 170,5 млн человек. Эти данные, несомненно, сфальсифицированные на несколько миллионов человек, были озвучены впервые в публикации в «Правде» от 2 июня 1939 года (170 467 186 чел.) [140]. Уточнение цифр переписи, которые могли бы удовлетворить правительство, шло всю первую половину 1939 года.

Книга «Итоги второго пятилетнего плана» была сдана в набор в феврале, а подписана к печати 10 мая 1939 года. Таким образом, опубликовать какие бы то ни было данные о населении СССР авторы «Итогов…» просто не могли за их отсутствием. Что придало этой и без того странной книге дополнительный абсурдный характер.

Согласно официальным данным переписи 1939 года, городское население СССР составило на 17 января 1939 года 56,125 млн человек, а на 17 декабря 1926 года — 26,3 млн чел. [141]. Согласно итогам выполнения первого пятилетнего плана, городское население в 1932 году насчитывало 39,7 млн [142].

Итак, официально за первую пятилетку городское население выросло на 13,4 млн чел., а за вторую — еще на 16,45 млн чел. Всего за две пятилетки — на 29,85 млн чел.

Получается, что за первую пятилетку на одного нового горожанина пришлось 1,66 кв. м новопостроенного жилья, а за вторую пятилетку (26,8 млн кв. м / 16,45 млн чел.) — 1,63 кв. м жилья. Если суммировать всю жилплощадь, официально построенную в СССР за две пятилетки (без учета убыли), то получится 49,1 млн кв. м (22,3 + 26,8 млн кв. м).

А всего городской фонд должен был составить к концу второй пятилетки около 210 млн кв. м. При городском населении в 56,125 млн чел. это дает душевую норму в 3,74 кв. м / чел.

Парадокс ситуации состоит в том, что согласно составленной в 1953 году для Л. Кагановича секретной справки о состоянии городского жилищного фонда, в 1940 году в городах СССР насчитывалось только 167,3 млн кв. метров жилой площади [143], практически столько же, что и в начале первой пятилетки. Таким образом, средняя душевая норма при 56,1 млн чел. городского населения должна была бы составить к концу второй пятилетки меньше трех кв. метров на человека. Что, видимо, и соответствовало действительности.

 

Выводы

1. Резкое ухудшение жилищных условий в советских городах с началом индустриализации было плановым.

2. Советское правительство в принципе не ставило в 20–40-е годы задачу решить жилищную проблему когда бы то ни было, хотя бы на уровне официальной санитарной нормы в 8 кв. м на человека.

3. Финансирование жилищного строительства в сталинскую эпоху соответствовало поддержанию средней нормы обеспеченностью жильем в 3-4 кв. м жилой площади на человека. При этом подавляющую часть нового жилого строительства составляли «временные» бараки без каких бы то ни было удобств.

4. Жилищное строительство было жестко иерархическим. Очень небольшой процент привилегированного населения мог рассчитывать на отдельные квартиры или комнаты с домах с благоустройством.

5. Только во второй половине 50-х годов, при Хрущеве, в СССР началось массовое строительство квартир на одну семью для всех, в том числе и для низших слоев населения. Это потребовало глобальных реформ советской экономики.

 

Примечания

1. Ясный Н. Советские экономисты 1920-х годов. Долг памяти. М.: Дело, 2012. 344 с. С. 167.

2. Ясный. С. 170.

3. Ясный. С. 208.

4. Мау В. Реформы и догмы. 1914–1929. М.: Дело, 1993. 256 с. С. 181.

5. Ясный. С. 203.

6. Ясный. С. 171.

7. Мау В. Реформы и догмы. С. 184.

8. Контрольные цифры народного хозяйства на 1925-1926 год. М.-Л.: Плановое хозяйство, 1927. 395 с. С. 33.

9. Контр. цифры 1925/26. С. 66.

10. Контр. цифры 1925/26. С. 46.

11. Данные в источнике приведены в саженях и аршинах. Контр. цифры 1926/27. С. 64–65.

12. Контр. цифры 1925/26. С. 66.

13. Контр. цифры 1927/28. С. 462–463.

14. Контр. цифры 1927/28. С. 36–37.

15. Контр. цифры 1927/28. С. 527.

16. Контр. цифры 1927/28. С. 528–529.

17. Контр. цифры 1927/28. С. 527.

18. Контр. цифры 1927/28. С. 528–529.

19. Контр. цифры 1927/28. С. 533.

20. Контр. цифры 1927/28. С. 533.

21. В сборнике «Контрольные цифры по труду на 1929/30 год» указывается, что 17% годовой программы по строительству жилья (1,108 млн кв. м, с затратой 66,48 млн руб.) может быть выполнено за счет «удешевленного облегченного строительства» со стоимостью 1 кв. метра жилой площади до 60 руб. (Контрольные цифры по труду на 1929/30 год. М.: Гострудиздат, 1930. 182 с. С. 143). Расчет жилстроительства для рабочих целлюлозно-бумажного комбинат на Кара-Узяке в Казахстане основывался на стоимости 1 куб. метра стройки в 20 руб. и высоте здания 3 м, что дает стоимость одного кв. метра в 60 руб. (Пятилетний план развития промышленности Казахстана. Алма-Ата, 1930. С. 144).

22. «О лимитах стоимости кв. метра жилой площади. Постановление Сектора капитальных работ и районного планирования Госплана СССР М 15 от 23.III 1931 г. На основании постановления СНК СССР “О плане финансирования рабочего жилищного строительства в 1931 году” (№ 187 от 1 марта с.г., пункт И), Сектор капитальных работ и районного планирования Госплана СССР устанавливает следующую среднюю стоимость квадратного метра жилой площади по союзным республикам: 1. По РСФСР — 103,5 руб., по УССР — 104,0 руб., по БССР — 103,0 руб., по ЗСФСР — 107,5 руб., по Узб. ССР — 105,0 руб., по Турки. ССР — 110,0 руб. и по Тадж. ССР — 122,5 руб.». Постановления и директивы сектора капитальных работ Госплана Союза СССР. Вып. 18. Сб. 12. М.-Л., 1931. С. 7.

23. Ясный. С. 180–181.

24. Ясный. С. 181–182.

25. Ясный. С. 183.

26. Ясный. С. 188.

27. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 106.

28. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 57.

29. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 61.

30. Контр. цифры 1927/28. С. 527.

31. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 740.

32. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 551.

33. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 61.

34. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 107.

35. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 108.

36. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 107–108.

37. Материалы к пятилетнему плану развития промышленности СССР 1927/28–1931/32. М. С. 107–108.

38. Ясный. С. 211.

39. Ясный. С. 231.

40. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926-27 — 1930/31 гг. М.: Госплан СССР, 1927. 218 с.

41. Подписанное Струмилиным предисловие датировано 21 марта 1927 года.

42. Ясный. С. 88.

43. Ясный. С. 60.

44. Ясный. С. 166.

45. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. С. 9.

46. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 10.

47. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. С. 52.

48. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. С. 363.

49. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. С. 363.

50. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 364.

51. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 363.

52. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 367.

53. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 366–367.

54. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 366–367.

55. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. Прилож., с. 163.

56. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. Прилож., с. 164, 167.

57. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. Прилож., с. 162.

58. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. Прилож., с. 162.

59. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 366–368.

60. Контр. цифры 1927/28. С. 533.

61. См.: Хмельницкий Дм. Письмо Эрнста Мая Иосифу Сталину // Современная архитектура. Новосибирск, 2012. № 3. С. 102–119. С. 105.

62. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. С. 160–161.

63. «О жилищной политике» — Постановление ЦИК и СНК СССР от 4 января 1928 г. / Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1967. Т. 1. С. 698.

64. Там же. С. 698.

65. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. Прилож., с. 162.

66. Меерович М.Г. Типология массового жилища соцгородов-новостроек 1920–1930-х гг. // // Архитектон: известия вузов. 2010. № 31. URL: http://archvuz.ru/2010_3/6

67. Проекты рабочих жилищ. М., 1929. С. 204–205.

68. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1030/31 гг. Прилож., с. 218.

69. Ясный. С. 217.

70. Ясный. С. 170.

71. Струмилин, Станислав Густавович // Википедия. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Струмилин,_Станислав_Густавович

72. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М.: Государственное техническое издательство, 1927. 181 с. С. XV.

73. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М., 1927. С. XIII.

74. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М., 1927. С. 126–127.

75. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М., 1927. С. IV.

76. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М., 1927. С. VII.

77. Контрольные цифры пятилетнего плана развития промышленности СССР (1927/28–1931/32 гг.). М., 1927. С. XI–XII.

78. О пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР. М.: Изд. Коммунистической академии, 1928. 126 c. С. 7.

79. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 41.

80. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 38–39.

81. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 38–39.

82. Перспективы развертывания народного хозяйства СССР на 1926/27–1930/31 гг. С. 160–161.

83. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 53, 61.

84. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 34.

85. Перспективная ориентировка на 1927/28–1931/32. М., 1928. С. 21.

86. Квиринг Э. Экономическая политика партии к XV съезду // Плановое хозяйство. 1927. № 10. С. 7–32. С. 9.

87. Там же. С. 10.

88. Пятилетний план народно-хозяйственного строительства СССР. М., 1929. 2-е изд. Т. 1. С. 11.

89. Там же. Т. 1. С. 129.

90. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 283.

91. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 284.

92. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 285.

93. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 286.

94. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 288.

95. Там же. Т. 1. С. 70–71.

96. Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР. М., 1933. С. 252.

97. Там же.

98. Там же. С. 264.

99. Там же. С. 265.

100. Там же. С. 186.

101. Там же.

102. Там же.

103. Социалистическое строительство СССР. Статистический ежегодник. М., 1934. С. 353.

104. Там же. С. 436.

105. Там же. С. 353.

106. Бакунин А.В., Цыбултникова В.А. Градостроительство на Урале в период индустриализации. Свердловск, 1989. Табл. 1.

107. Осадчий П.С. Генеральный план реконструкции народного хозяйства и крупное строительство // Плановое хозяйство. 1926. № 11. С. 11–24. С. 11.

108. «Работа над генеральным планом затягивалась. Первую комиссию сменила вторая (во главе с Н.А. Ковалевским, 1928–1930 гг.), а ее — третья (Г.И. Ломов, 1931–1933 гг.). Однако сколько-нибудь существенных практических результатов получено не было» (Мау В. Реформы и догмы. 1914–1929. М.: Дело, 1993. 256 с. С. 180–181).

109. Под редакцией Г.И. Ломова в 1932 году вышло многотомное издание «Генеральный план электрификации СССР» (М.-Л.: Государственное социально-экономическое издательство,1932).

110. Мау В. Ук. соч. С. 181.

111. Сабсович Л. V съезд президиумов Госпланов. М., 1929. С. 132–134.

112. Осадчий, Пётр Семёнович // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Осадчий,_Пётр_Семёнович

113. Генеральный план электрификации СССР. Т. 8. Сводный план электрификации. М., 1932. С. 3–8.

114. Там же. С. 7.

115. Смирнов А.К. Перспективы развития и реконструкции коммунального хозяйства // Генеральный план электрификации СССР. Т. 5. Электрификация быта и коммунального хозяйства. М., 1932. С. 16.

116. Генеральный план электрификации СССР. Т. 5. Электрификация быта и коммунального хозяйства. М., 1932. С. 5.

117. Там же. С. 34–35.

118. Второй пятилетний план развития народного хозяйства СССР (1933–1937). М., 1934. С. 533.

119. Генеральный план электрификации СССР. Т. 5. Электрификация быта и коммунального хозяйства. М., 1932. С. 17.

120. Там же. С. 18.

121. Там же.

122. Там же. С. 18–19.

123. Там же.

124. Там же. С. 23.

125. Там же. С. 24.

126. Там же. С. 25.

127. Там же. С. 32.

128. «По расчетам экономистов Торгсина, средняя рентабельность продажи квартир за валюту должна была составить 8%. РГАЭ. Ф. 4433. Oп. 1. Д. 9. Л. 139» (Осокина Е. Золото для индустриализации: Торгсин. М., 2009. С. 245).

129. Генеральный план электрификации СССР. Т. 5. Электрификация быта и коммунального хозяйства. М., 1932. С. 27.

130. Там же.

131. Там же. С. 26.

132. Второй пятилетний план развития народного хозяйства СССР (1933–1937). М., 1934. С. 348.

133. Там же. С. 348–349.

134. Там же. С. 533.

135. Там же. С. 348–349.

136. Осокина Е. Золото для индустриализации: Торгсин. М., 2009. С. 245.

137. Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР. М., 1933. С. 186.

138. Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М., 1992. С. 4–5.

139. Там же. С. 4.

140. Там же. С. 7.

141. Там же. С. 20.

142. Второй пятилетний план развития народного хозяйства СССР (1933–1937). М., 1934. С. 533.

143. Советская жизнь 1945–1953. М., 2003. С. 174.