«Профессорская независимость: достоинство академии в эпоху перемен»

Ученые и власть: проблемы перехода к новой системе взаимодействия двух сторон в России. Круглый стол в редакции Gefter.ru 31 октября 2017 года.

Обсуждаемые вопросы:

1. Какие новые вызовы перед российскими гуманитариями появились в последнее время? Возникли ли вызовы, не сводящиеся к прежнему опыту? Бюрократия, интриги, конформизм и давление извне знакомы академическому сообществу уже давно.

2. Как можно говорить об академических скандалах последнего времени, включая спор о гомеопатии, спор о клерикализации образования, официальную стигматизацию всей предшествующей деятельности Фонда Сороса, прямые запреты деятельности Европейского университета в Санкт-Петербурге, дело о диссертации В.Р. Мединского и другие, не сводя эти вопросы только к сопротивлению внешнему давлению?

3. Насколько российская гуманитарная наука готова к соответствию международным стандартам знания, к учреждению своих стандартов или к скорейшему распространению своих и международных стандартов с учетом того, что российская бюрократия в целом скорее поощряет стандартизацию?

4. Какие достижения российской гуманитарной науки могут быть утрачены в ближайшие годы при продолжении текущей политики в области науки, можем ли мы уже сейчас вести каталог утрат?

5. Как можно обосновать независимость и достоинство профессоров (преподавателей) гуманитарных дисциплин, не сводя его к корпоративной независимости или более-менее поддерживаемой в современной России автономии исследований?

6. Насколько политическая независимость необходима научной корпорации? Что она дает ученому и не мешает ли она «полноценной академической деятельности» (с) в путинской России? Должен ли ученый заявлять о своей позиции в рамках академических структур или на общественном поле, в СМИ?

7. Насколько самоорганизация ученых меняет сложившуюся ситуацию в науке? Например, как оценивать деятельность Вольного исторического общества и его вклад в общенаучную жизнь?

8. Какие лидеры необходимы научной корпорации в том случае, если ее вынуждают к политическому самоопределению, и возможен ли в науке этот тип лидерства?

9. Как политическая ситуация влияет на понимание «объективности» научных исследований? Или эта объективность зависит только от квалификации и совести ученого — от конкретной личности и только от нее?

10. Можно ли говорить о том, что ученые-диссиденты советского времени (А.Д. Сахаров, например) не создали фундамент для передачи собственного опыта новым поколениям исследователей? Или этот опыт значим до сих пор?

11. Возможны ли формы политической самоорганизации ученых, скажем, в Государственной Думе — организации, подобные Межрегиональной депутатской группе?

12. Появляются ли в 2000–2010-е годы новые репрессивные рычаги у ряда университетских администраций? Если да, то какие?

13. Считаете ли вы, что научная корпорация действительно едина в конформизме или в нейтралитете по отношению к тем или другим действиям властей?

14. По каким азимутам, по вашему мнению, академические сообщества расходятся в видении политического будущего страны и судьбы демократии в ней?

15. Насколько финансовая независимость ряда университетов подпитывает их идеологический конформизм?

Участники обсуждения: руководитель программы НИУ ВШЭ по доказательному образованию Петр Сафронов, научный сотрудник Института востоковедения РАН, научный журналист (Indicator.Ru) Артем Космарский, доцент РГГУ Мария Штейнман. По Скайпу участвуют: профессор Университета Пенсильвании Кевин Платт, профессор Иллинойского университета Ричард Темпест и профессор ЕУ СПб Иван Курилла.