Чекисты Сталина: мощь и бессилие

От редакции: Благодарим Ассоциацию исследователей российского общества (АИРО-XXI) за предоставленную возможность публикации фрагмента из книги немецкого историка Марка Юнге «Чекисты Сталина: мощь и бессилие. “Бериевская оттепель” в Николаевской области Украины» (М.: АИРО-XXI, 2017. 352 с.).

Тиха украинская ночь [*].

«Ухожу из жизни с чистой совестью. Врагом никогда не был и не буду. Да здравствует Сталин и социализм». Трушкин разорвал записку и с ругательством «мерзавец», «провокатор» бросил ее Щербине в лицо.
Б.М. Куклинский, бывший сотрудник СПО УНКВД Николаевской обл.

Как только его [Фомина] доставили в НКВД, он расплакался и сразу дал показание об участии его в к[онтр]р[еволюционной] организации.
А.П. Федотов, сотрудник ЭКО УНКВД Николаевской обл.

За то, что ты, Петр Васильевич, зорко охраняешь нашу необъятную страну от врагов [мы любим тебя]. За то, что ты беспощаден к врагам, за то, что ты любишь свой народ и отдаешь все свои силы и здоровье на благо народа. Мы видим все это и гордимся тобой, гордимся тем, как работает славный советский разведчик.
«Наши кандидаты в депутаты Верховного Совета УССР: Петр Карамышев». «Южная правда», 30 мая 1938 г.

В течение десяти лет я работал по существу на низовой оперативной работе, работал изо дня в день, [из] ночи в ночь, не пользуясь годами отпуском в натуре […] и никогда не терял революционные перспективы […] ибо я всегда исходил из чистых побуждений — партийных и государственных интересов. Личных интересов у меня не было, нет и не может быть! Я не преступник и преступной деятельностью не занимался; наоборот, я всю свою сознательную жизнь боролся с преступниками и врагами, отстаивая позиции партии и соввласти […] за что меня избрали депутатом Верховного Совета и наградили высшей наградой — орденом Ленина […] за самоотверженное выполнение правительственных заданий. Я — жертва, и партия не нуждается в такой жертве, а поэтому и я прошу меня оправдать.
П.В. Карамышев, бывший начальник УНКВД Николаевской обл.

 

1. Пожар

Пожар на огромном судостроительном заводе № 200, расположенном на окраине г. Николаева, на берегу реки Южный Буг, в месте защищенного выхода в Черное море, начался 2 августа 1938 года около 19 часов, причем центр возгорания находился на территории сердца верфи — ее корпусного цеха. У быстрого распространения пожара имелись свои причины, поскольку на «территории объекта, насколько хватает глаз, были разбросаны стружки, баллоны с кислородом, различные отбросы и проч.». Пожарная охрана не смогла справиться с огнем, и заводу грозило полное уничтожение [1]. В результате два человека погибли, тридцать получили ранения, материальный ущерб от пожара составил 2,6 млн рублей [2].

Последние очаги пожара еще догорали, когда на место происшествия прибыло руководство УНКВД Николаевской области. Начальник областного управления П.В. Карамышев позднее не без гордости сообщал: «Ценой огромных усилий нам удалось ликвидировать пожар и спасти завод при помощи местных коммунистов и вызванных нами войсковых соединений [и] частей» [3].

Расположившись в кабинете директора завода, чекисты незамедлительно приступили к допросам и поиску виновных. Поздним вечером Карамышев уже принимал участие в экстренном заседании оргбюро ЦК КП(б)У по Николаевской области [4], где он намеревался заручиться поддержкой партийного руководства для осуществления мер по линии УНКВД. Оценка, данная пожару на заседании оргбюро, гласила: «Бюро Обкома считает, что […] пожар есть диверсионный акт врагов, проведенный в результате потери классовой бдительности и преступной расхлябанности заводоуправления и заводского партийного комитета» [5].

Карамышев, будучи изначально непоколебимо убежденным в том, что речь шла не об обыкновенном пожаре по небрежности, а об акте саботажа, и сохранивший эту уверенность до конца, приказал собрать все компрометирующие материалы на персонал завода и провести аресты подозрительных лиц. После того как чекистам стало ясно, кому предстоит выступить в роли главных подозреваемых, руководство управления отправило в Москву телеграмму, ставя в известность о случившемся вышестоящее начальство [6].

Расследование дела поручили СПО, т.е. 4-му отделу УНКВД Николаевской области, который в конце 1938 года был переименован во 2-й отдел [7]. К этому времени «под крышей» отдела также находилось отделение, обслуживавшее предприятия оборонной промышленности, во главе с его начальником П.С. Волошиным [8].

Из числа арестованных работников завода в конечном итоге к суду были привлечены 11 человек. По инициативе начальника СПО УНКВД Я.Л. Трушкина восемь главных подозреваемых в поджоге верфи были переданы в руки военного трибунала, еще троих второстепенных обвиняемых следователи отправили на суд особой («национальной») тройки [9].

В то время как судебный процесс против главных обвиняемых в рамках разбирательства военного трибунала все откладывался, особая тройка 26 октября 1938 года, то есть спустя два месяца после инцидента, осудила трех обвиняемых к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение немедленно [10].

Через несколько дней после пожара управление НКВД по Николаевской области вновь развернуло кипучую деятельность. Сначала два самых больших судостроительных предприятия Николаева — завод № 200 им. 61 коммунара [11] и завод № 198 им. Андре Марти — объехал с инспекцией для проверки мер противопожарной безопасности К.И. Ефремов [12], который так же, как и Волошин, был в свое время начальником «оборонного» отделения СПО УНКВД Николаевской области. Инспекция обнаружила катастрофически неудовлетворительный уровень пожарной безопасности. На территории завода № 200 рядом с путями железной дороги находились нефтяные цистерны, которые в любой момент могли загореться от искр паровозов, курсировавших мимо. На территории завода № 198 повсюду было складировано дерево. Тем не менее Ефремов смог отрапортовать: «Лишь благодаря вмешательству УНКВД все это было устранено». О результатах своей проверки Ефремов также докладывал на заседании Николаевского обкома КП(б)У [13].

После Ефремова к расследованию подключился П.В. Карамышев. Он тщательно и подробно ознакомился с материалами дела и после этого проинформировал обком КП(б)У, который на основе доклада Карамышева принял постановление «Об очистке фабрики», разрешив дополнительные аресты, проведенные сотрудниками НКВД [14]. 1 сентября 1938 года Карамышев представил на заседании обкома КП(б)У обширную программу, направленную на предотвращение пожаров на обоих судостроительных заводах. В свою очередь в постановлении бюро обкома КП(б)У однозначно утверждалось, что происки врагов привели к тому, что на предприятиях не соблюдались и не соблюдаются элементарные правила пожарной безопасности. Директор завода И.Г. Миляшкин получил строгий выговор по партийной линии и поручение в срок до 15 октября 1938 года представить отчет о принятых мерах [15].

Следует отметить, что органы госбезопасности и до пожара не выпускали судостроительные заводы из поля своего зрения. По словам Ефремова, Карамышев лично неоднократно посещал верфи, и ему удалось «наметить меры» для улучшения организации рабочего процесса [16]. Сам Карамышев заявлял о целом «букете» проблем. Так, судостроительный завод им. Марти из года в год не выполнял план, и на заводе «систематически» случались пожары и несчастные случаи. Этот завод, по данным Карамышева, пришел в упадок настолько, что там постоянно находилась группа сотрудников НКВД. И если бы не аппарат НКВД, поддержанный обкомом КП(б)У, то пожары уничтожили бы доки предприятия окончательно [17]. В другом месте Карамышев нарисовал плачевную картину состояния уже обоих судостроительных заводов:

«Сотрудники УНКВД целыми группами сидели на заводах и устраняли все имеющиеся недочеты. Если бы не сотрудники УНКВД, то бесконечные аварии и пожары угрожали бы уничтожению заводов» [18].

Аресты, сопровождавшие деятельность НКВД по контролю над ситуацией на заводах, Карамышев в конечном итоге расценивал как большой успех: «В результате наших мероприятий, проведенных по линии судебной тройки, мы создали и добились того, что оборонные заводы стали не только выполнять, но и перевыполнять государственные задания и планы по товарной продукции» [19]. Еще один ключ к успеху начальник УНКВД видел в оперативных чекистских мероприятиях. В частности, Карамышев писал: «В результате наших оперативных мероприятий, смены вражеского руководства […] а также и более энергичного вмешательства парторганов, заводы стали быстро выходить из прорывов» [20].

Таким образом, НКВД был теперь не только политической полицией, главной целью которой являлись идейные противники режима, но также учреждением, отвечавшим за устранение социальных и экономических проблем карательными методами. Функция надзора органов госбезопасности за экономикой в годы Большого террора была серьезно усилена. На чекистов были возложены задачи осуществления контроля за ключевыми отраслями народного хозяйства вплоть до решения организационных вопросов. Главными задачами органов госбезопасности в экономической сфере являлись стабилизация работы важнейших промышленных предприятий и — о чем здесь будет упомянуто только вскользь — обеспечение функционирования колхозной системы.

 

2. Троцкистская саботажническая организация

Ядро троцкистской саботажнической организации, которая по версии органов НКВД несла ответственность за пожар на судостроительном заводе № 200, составляли инженеры и техники. На первом месте среди них находились Л.П. Фомин, с 1933 года занимавший должность начальника корпусного цеха, выгоревшего в результате пожара, начальник бюро технических усовершенствований А.Е. Гаврилов [21], а также Л.М. Гладков [22], помощник начальника корпусного цеха и начальник деревообрабатывающей мастерской [23]. К руководящему ядру организации были также причислены C.C. Меламуд [24] — заместитель начальника корпусного цеха, Г.П. Афанасьев [25] — начальник участка корпусного цеха, Д.А. Бондарь [26] — начальник еще одного участка корпусного цеха, А.И. Базилевич [27] — мастер электросварки завода, Т.И. Чикалов [28] — старший мастер корпусного цеха и В.И. Носов [29] — сортировщик корпусного цеха завода № 200 [30].

Лицами, в меньшей степени замешанными в саботаже, чекисты считали заведующего техническим нормированием корпусного цеха А.А. Барсукова, мастера цеха Н.В. Чернохатова и начальника штаба ПВО завода № 200 C.В. Мацковского [31].

Первоначально чекисты также включили в группу саботажников бывшего директора судостроительного завода № 200 Н.В. Щербину [32], главного инженера Г.В. Бабенко [33] и М.Ф. Чулкова [34], преподавателя кораблестроительного института [35].

Расследование дела в отношении Фомина, Щербины, Базилевича и Гаврилова было поручено СПО УНКВД во главе с Трушкиным. Допрашивал подследственных Трушкин вместе с подчиненными: Г.С. Зельцманом, М.В. Гарбузовым и К.А. Ворониным [36]. Следствие в отношении Бабенко вели сотрудники «оборонного» отделения СПО УНКВД [37].

В сценарии саботажа, «реконструированного» общими силами ряда подразделений областного УНКВД, ключевая позиция отводилась Фомину. Сотрудники СПО добились от него показаний, согласно которым он и другие лица планировали акт саботажа. Лично Фомин не смог принять участия в поджоге лишь потому, что был арестован почти за две недели до пожара, а именно 20 июля 1938 года. Однако на допросе, состоявшемся сразу после пожара, Фомин показал: «Практическую работу по подготовке диверсионного акта проводил начальник участника Афанасьев» [38].

Обвинение против Фомина подкреплялось информацией о его подозрительном прошлом. В частности, Карамышев сообщал: «Еще до ареста Фомин был разоблачен заводской парторганизацией в том, что он поддерживает постоянную связь с кадровым троцкистом [Ф.Я.] Плетневым [39] — бывш[им] директором завода № 200, проживавшим в Сталинграде» [40]. Уликой выступала переписка между Фоминым и Плетневым, конфискованная при аресте [41]. Кроме того, чекисты утверждали, что Фомин использовал служебную командировку в Ленинград для того, чтобы по пути встретиться с Плетневым в Сталинграде, а после этого «по взаимному сговору» со своим непосредственным начальником, главным инженером Бабенко, «сфабриковал» документы, в которых Плетнев описывался как хороший руководитель судостроительного завода, хотя во время его директорства верфь не выходила «из хронического прорыва» и выполняла план только на 40–50%.

Действительно, Плетнев в начале 1938 года обратился к главному инженеру Бабенко с просьбой о помощи, поскольку в Сталинграде был исключен из рядов ВКП(б) местной партийной организацией. Бабенко должен был написать на Плетнева характеристику, в которой речь шла о его работе в качестве директора Николаевского завода № 200 в 1932–1936 годах. Вслед за этим Бабенко, чтобы подстраховаться, поручил Фомину по пути в Сталинград остановиться в Ленинграде, чтобы выяснить, «как обстоит дело у Плетнева в партийном и производственном отношении» [42]. В своем письме, отправленном в феврале 1938 года из Москвы, Фомин сообщал Бабенко о своем пребывании в Сталинграде. Там он узнал, что Плетнев летом 1937 года оказался в очень тяжелом положении: он три месяца являлся безработным, без средств к существованию, был вынужден разместить свою семью у брата, а сам «скитался по знакомым» — и только после подачи апелляции и многочисленных бесед был в ноябре 1937 года восстановлен на своей прежней должности начальника снабжения отдела капитального строительства (ОКС) одного из сталинградских заводов. 27 февраля 1938 года его персональное дело должно было разбираться Сталинградским обкомом ВКП(б) [43]. Именно для того, чтобы повлиять на данное разбирательство, Бабенко написал характеристику на Плетнева, попросил ее заверить семерых начальников цехов и прочих подразделений завода № 200 и адресовал Сталинградскому обкому ВКП(б). Характеристика выставляла Плетнева в самом выгодном свете. В частности, в ней утверждалось, что он «приложил очень много энергии к развитию завода», уделял особенное внимание «освоению нового производства», что привело к тому, что «завод был включен в группу из важных заводов, имеющих особое [государственное] значение». В качестве директора Плетнев «пользовался большим авторитетом не только среди административно-технического персонала, но и среди рабочих завода». Плетнев зарекомендовал себя не только хорошим директором, но и хорошим товарищем, который заботился о нуждах рабочих и инженерно-технических работников [44].

Не говоря уже о том, что НКВД крайне отрицательно относился к таким инициативам и коллективным письмам в защиту потенциальных жертв, для госбезопасности выглядела крайне подозрительно, или, точнее сказать, стала настоящей находкой, приписка в конце письма Фомина к Бабенко: «письмо мое прошу уничтожить» [45]. Для Плетнева вся эта история с поддержкой бывших коллег закончилась тем, что он был арестован УНКВД Сталинградской области и 13 августа 1938 года осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР по статьям 58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР к 15 годам лишения свободы [46].

В это же время, согласно Карамышеву, в УНКВД поступили дополнительные материалы о Фомине, которые уличали его в прямой (и многолетней) саботажнической деятельности [47]. Так, две специально образованные комиссии, первую из которых возглавляли инженеры М.Н. Гордиенко [48] и Ф.С. Степаненко, а вторую — М.Н. Гордиенко (в ее состав вошли начальник планово-производственного отдела Е.Г. Могилевский и мастер цеха № 1 завода № 200 Г.И. Цехановский), установили наличие «конкретных данных» о том, что «Фомин еще в 1933 г., вопреки протестам рабочих [А.М.] Шорина и др., сознательно игнорируя механические условия и требования, предложил строить подводную лодку “Малютка” из явно недоброкачественных материалов. Мастер Шорин [49] был отстранен от работы, а вместо него Фомин выделил троцкиста Васильева, допускавшего сплошной брак в работе; вместе с врагом Щербиной Фомин организовал вредительскую работу на судах 1075 и 1076, предназначавшихся для ДВК [50]; в 1936 г. Фомин и Бабенко организовывают аварийный спуск корабля № 208. В 1938 г. Фомин и Бабенко во вражеских целях, сооружают диктовую [значит: фанерная] изгородь вокруг важнейшего объекта (опытные отсеки), сознательно загромождая этот объект легко воспламеняющимися материалами» и т.д. [51].

В итоге Карамышев сделал вывод, что троцкистская саботажническая группа сознательно создавала условия для пожаров, взрывов и несчастных случаев за счет того, что «они явно саботировали противопожарные мероприятия, игнорировали технические требования безопасности, захламляя завод ненужными и легко воспламеняющимися материалами» [52]. Для того чтобы очистить территорию завода, требовалось несколько рабочих поездов и месяцы работы.

Однако даже «обстоятельные и конкретные мероприятия по общей и противопожарной охране заводов», выработанные под контролем УНКВД на основании проведенных обследований и поддержанные, в свою очередь, авторитетом ЦК КП(б)У, обязавшего директора судостроительного завода незамедлительно претворить их в жизнь, не смогли предотвратить большой пожар 2 августа 1938 года, поскольку саботаж, по словам Карамышева, пустил глубокие корни [53].

Прямая увязка «головки» троцкистской саботажнической организации с пожаром была, таким образом, только делом техники. А.П. Федотов, сотрудник ЭКО УНКВД [54] по Николаевской области, позднее сообщал со знанием дела: «Как только его [Фомина] доставили в НКВД, он расплакался и сразу дал показание об участии его в к[онтр]р[еволюционной] организации» [55].

Согласно Карамышеву, Фомин сознался в том, что «он много наделал вреда Советской власти» [56]. Уже спустя 10 дней после его ареста, то есть за три дня до пожара на заводе, благодаря обширным показаниям Фомина чекисты смогли документально подтвердить существование крупной троцкистской группы, которая под его руководством якобы вела саботажническую подрывную деятельность.

Сразу же после ликвидации пожара сотрудники НКВД в ходе допросов получили от Фомина показания, отчасти собственноручные, в которых он подтверждал свою руководящую роль в прошлых актах саботажа и признал свою вину за пожар. Это случилось 24 августа 1938 года во время очной ставки Фомина с Барсуковым и Афанасьевым; 28 августа 1938 года — в присутствии военного прокурора и заместителя прокурора по спецделам Карпенко; 8 декабря 1938 года — во время очной ставки с Меламудом, а также 1 и 14 декабря 1938 года — в «расширение» прежних показаний. Причем в декабре 1938 года Фомин «снова клялся в том, что он дал следствию откровенные, правдивые и исчерпывающие показания о своей вредительской деятельности» [57]. В том числе 8 декабря 1938 года Фомин подтвердил результаты проверки обеих «экспертных» комиссий [58]. Но и этого было недостаточно. Ведущую роль Фомина в диверсиях подчеркивали в показаниях, а также во время очных ставок многочисленные свидетели. В их числе Муратов, бывший секретарь Николаевского горкома КП(б)У, арестованный 12 или 13 мая 1938 года, и М.Ф. Волков, бывший первый секретарь Николаевского обкома КП(б)У, арестованный 30 апреля 1938 года, осужденный 23 сентября 1938 года к ВМН и расстрелянный в тот же день в Киеве [59].

«Правая рука» Фомина, Афанасьев, был арестован вечером 2 августа 1938 года на рабочем месте заместителем начальника СПО М.В. Гарбузовым [60]. Во время пожара Афанасьев работал на заводе в свою смену [61]. Он признал свое участие в организации пожара, позднее его показания были подтверждены Чикаловым, который признался в том, что осуществил поджог вместе с Афанасьевым [62].

Общая картина, согласно которой в Николаеве орудовала крупная троцкистская саботажническая организация, все время дополнялась и уточнялась за счет новой информации о главных «соратниках» Фомина. Так, инженер Гладков, который, как и Фомин, был арестован до пожара, а именно 28 июля 1938 года, был к тому времени исключен из партии — по данным Карамышева — «за правотроцкистскую деятельность и резкие выпады против вождя партии Сталина», причем этому имелось множество подтверждений со стороны коммунистов и беспартийных [63]. Гладков также поддерживал прямой контакт с троцкистом В.К. Клигерманом, бывшим секретарем Сталинского райкома КП(б)У Одессы [64].

Инженер Гаврилов, арестованный николаевскими чекистами 27 июля 1938 года, был исключен из рядов ВКП(б) еще в 1937 году «за покровительство и связь с троцкистами», а также «за потерю классовой бдительности и связь с врагами» [65]. По данным Гарбузова, в 1-м отделении 4-го отдела имелся и «обработанный материал на вербовку Гаврилова» в целях разработки троцкистской организации, а также «выписка из показаний осужденного [троцкиста и бывшего директора судостроительного завода им. Андре Марти] С.А. Степанова [66] об участии Гаврилова в троцкистской организации и материалы партийной проверки о связях Гаврилова с репрессированными троцкистами». Еще один чекист, начальник 1-го отделения 4-го (СПО) отдела УНКВД Николаевской области К.А. Воронин, заявил, что Гаврилов «на протяжении ряда лет был связан с кадровыми троцкистами: Клигерманом, Гаевым, Сухановским и др.» [67]. Помимо этого, согласно Карамышеву, у сотрудников НКВД имелись показания, изобличавшие Гаврилова в «открытых фашистских высказываниях в камере» [68]. Арест инженера Гаврилова, который до этого под руководством Фомина и Афанасьева работал начальником бюро технических усовершенствований, был, в том числе, произведен в результате показаний, данных против него инженером Д.Т. Стародубцевым, заместителем начальника бюро технических усовершенствований завода № 200, арестованным по обвинению в «троцкизме» еще 10 июня 1938 года [69]. Позднее Воронин заявлял: «Гаврилов сразу же после ареста или на следующий день дал мне обширные показания о принадлежности к правотроцкистской организации» [70]. Карамышев добавил к этому «букету» еще и обвинение в «антисоветской агитации», которую Гаврилов якобы вел «даже на улице, открыто на углах» [71]. По показаниям чекистов, Гаврилов, Гладков и Фомин находились под наблюдением «органов» в течение последних шести-семи лет [72].

В отношении остальных членов «троцкистской саботажнической организации» НКВД располагал гораздо меньшим количеством компрометирующих материалов. Однако в глазах чекистов их было достаточно для ареста и осуждения. Меламуд, арестованный 5 октября 1938 года на основании показаний Фомина, был, по данным Карамышева, «старым кадровым сионистом», членом сионистской националистической организации, занимавшимся вербовкой в троцкистскую группу. Он знал, как себя вести на допросах, а также якобы знал поименно многих членов этой группы. Чтобы уличить Меламуда в саботажнической деятельности, были вновь сформированы две экспертные комиссии: одна под руководством инженера М.Г. Никифорова, другая — под руководством инженера Гордиенко, который уже выступал экспертом по делу Фомина. Дополнительно также были проведены допросы по меньшей мере четырех свидетелей [73].

Техник Бондарь, арестованный 3 августа 1938 года, работал перед пожаром в утреннюю смену [74]. В ходе нескольких очных ставок с Чикаловым, состоявшихся в присутствии помощника военного прокурора Курова (Чикалов был допрошен в первые часы после пожара 2 августа и арестован 7 августа 1938 года), Бондарь показал, что он и Чикалов являются членами «антисоветской организации», при этом Чикалов принимал личное участие в поджоге [75]. Согласно Чикалову, Бондарь дословно заявил во время одной из очных ставок следующее: «Мы совершили поджог и должны встать на колени перед соввластью» [76].

Но самым опасным, по версии руководства УНКВД, было то, что троцкистская саботажническая организация действовала не в одиночку, а была частью разветвленного правотроцкистского заговора, охватившего всю Николаевскую область и имевшего связи с троцкистами в других областях СССР. Так, в 1937 году, во время одного из выездных заседаний Военной коллегии Верховного Суда СССР, имена Фомина, Гаврилова и Меламуда уже упоминались в показаниях обвиняемых. Имя Гаврилова неоднократно всплывало также в ходе открытого судебного процесса против Степанова, бывшего директора завода № 200 [77].

Карамышеву не составляло труда показать, в какой сомнительной компании вращались лица, на которых была возложена ответственность за пожар. На упомянутых выше судебных процессах их имена назывались вместе с именем второго секретаря Николаевского обкома КП(б)У Д.Х. Деревянченко, протеже «врага народа» бывшего первого секретаря ЦК КП(б)У С.В. Косиора. Бывшего анархиста Деревянченко как «политического двурушника» заклеймили еще в апреле 1938 года на Николаевской областной партийной конференции 2-й секретарь ЦК КП(б)У М.А. Бурмистенко и заместитель редактора газеты «Южная правда», «лучший политлектор» Буранов. Кроме того, Деревянченко обвинялся в том, что он «обманным путем получил от государства 2 миллиона рублей, его сестра за диверсионный акт была осуждена к ВМН» [78].

Ключевым элементом создания доказательной базы и разоблачительной стратегии со стороны НКВД стали многочисленные экспертные комиссии, поэтому имеет смысл более внимательно отнестись к ним. Первая экспертная комиссия была образована приказом директора завода № 200 И.Г. Миляшкина под давлением УНКВД Николаевской области непосредственно в день пожара, 2 августа 1938 года. Ее возглавил, как уже указывалось выше, старший инженер М.Н. Гордиенко. В состав комиссии также вошел инженер Ф.С. Степаненко. В деле фактически не сохранилось информации об этой комиссии. Во главе второй экспертной комиссии вновь оказался Гордиенко, членами комиссии стали ведущий инженер-технолог и начальник планового и производственного бюро завода № 200 Е.Г. Могилевский и мастер разметной корпорации цеха № 1 завода № 200 Г.И. Цехановский.

Обе эти комиссии имели относительно скромное задание: им поручалось установить причины пожара. 28 августа 1938 года вторая комиссия представила результаты своего расследования [79]. В частности, в экспертном заключении утверждалось «[…] что одновременное загорание объекта в нескольких противоположных местах, сила огня и его быстрое распространение не могло явиться случайным пожаром, [а] является результатом умышленной, заранее подготовленной диверсии» [80].

Бабенко обвинялся комиссией в том, что вместо железа для маскировки объектов и ограждения территории использовалось дерево, а сварочные работы проводились без увлажнения дерева водой. Фомин знал о «преступных» действиях Бабенко, однако выполнял распоряжения главного инженера. В халатном отношении к организации противопожарных мероприятий обвинялись также Афанасьев, Бондарь, Чикалов, Чернохатов и Базилевич [81]. По меньшей мере вплоть до середины января 1939 года авторы экспертизы, инженеры Гордиенко и Могилевский, отстаивали правильность своих выводов, их показания фигурировали в каждом следственном деле, заведенном в отношении «троцкистских саботажников» [82].

Вскоре после пожара УНКВД стало более тонко применять свою стратегию — уличение обвиняемых в саботаже с помощью экспертов. УНКВД больше не требовало от директора завода создания «общих» межведомственных комиссий, теперь речь шла о дополнительных экспертных заключениях, касающихся деятельности отдельных обвиняемых. Новые экспертные комиссии занимались не столько выяснением причины пожара, сколько изучением личных качеств обвиняемых и их поведения на рабочем месте за все время работы на заводе № 200. Первое экспертное свидетельство такого рода в отношении конкретного работника чекисты запросили у директора завода уже в конце августа 1938 года [83]. В ответ директор завода поручил 1 сентября 1938 года подготовить экспертный отзыв в отношении бывшего заместителя начальника корпусного цеха С.С. Меламуда. Комиссию возглавил инженер 6-го участка завода № 200 М.Г. Никифоров, членами комиссии стали инженер и начальник судостроительного проекта № 7-у А.П. Дубравин и начальник участка № 49 А.П. Наумовец [84]. На Меламуда как на начальника планового бюро была возложена ответственность за то, что суда не строились в соответствии с централизованными планами, напротив, темпы и объемы строительства задавались отдельными цехами, что вело к браку, непроизводительным расходам, ненужной импровизации, снижало трудовую мораль и производительность, а также было причиной нетерпимых условий работы и организации труда. Чтобы наверстать упущенное время, в корпуса судов встраивались части, которые не были для них предназначены, неготовые суда спускались на воду, где и завершалось их изготовление, что требовало высоких дополнительных расходов. При этом Меламуду в вину вменялось халатное отношение к ремонту машинного парка.

Управленческие способности Меламуда в целом представлены в экспертном отзыве в самом невыгодном свете: «Меламуд часто уклонялся от самостоятельного решения серьезных вопросов, практических указаний в работе не давал. Планировщики работали без всякого руководства […] Этим самым разваливалась трудовая дисциплина, поощрялись тенденции ничего не делать и получать деньги по среднему заработку. Это в свою очередь вело к ежемесячному росту среднего процента приработка, разбазариванию средств, а с другой стороны, дискредитировало стахановское движение, так как благодаря такому подходу стахановец имел заработок ниже [рядового] работника» [85].

Справка завершалась следующим фундаментальным предложением: «[…] деятельность Меламуда С.С., направленную на дезорганизацию планирования в цеху, затяжку сроков постройки кораблей, запутывание учета, неправильную подготовку производства, удорожание стоимости работ, увеличение брака, осложнение условий для ремонта оборудования, очковтирательство по выполнению планов на объектах, дезорганизацию работы по разработке технологических процессов, [считать] вполне доказанной» [86]. Эта экспертиза была подкреплена различного рода справками, характеристиками и пояснениями, полученными сотрудниками УНКВД непосредственно от технических и финансовых работников, инженеров и технологов судостроительного завода [87].

Вторая волна изготовления экспертиз такого рода о деятельности отдельных сотрудников, которые были напрямую инициированы УНКВД, пришлась на декабрь 1938 года. Так, основываясь непосредственно на директиве УНКВД от 14 декабря 1938 года, директор завода № 200 создал своим приказом экспертную комиссию, которая должна была заняться проверкой работы бывшего начальника деревообрабатывающей мастерской и помощника начальника корпусного цеха Гладкова. Руководить комиссией был назначен инженер 6-го участка М.Г. Никифоров, в помощь ему были выделены начальник 37-го участка М.М. Бресслер и мастер первого производственного цеха М.Л. Фейдин [88]. 8 января 1939 года комиссия пришла к следующему выводу: «[…] комиссия считает деятельность Гладкова, направленную на срыв производственной программы, порчу цеховского оборудования, дезорганизацию производства, подрыв трудовой дисциплины, разбазаривание государственных средств, доказанной» [89].

В качестве доказательства в акте комиссии указывалось на то, что Гладков в нарушение инструкции по пользованию чрезмерно эксплуатировал листопрокатный стан и машины по обрезке листового проката, что вело к их постоянным поломкам, замыканиям и простоям. Кроме того, он допускал бесхозяйственную эксплуатацию прессов. Не в последнюю очередь эксперты указывали на постоянный хаос, царивший в мастерской Гладкова, и складированные в беспорядке материалы, что повышало опасность травматизма и возникновения пожара. Кроме того, имели место ненормальности в деле денежного вознаграждения рабочих, а трудовая дисциплина была низкой. Даже при проведении срочных работ на участке Гладкова всегда возникали задержки. По мнению комиссии, Гладков был также замешан в ошибках планирования работ по реконструкции корпусного цеха. Тем не менее, Фомин покрывал все проступки и нарушения, совершенные Гладковым [90].

Настоящая экспертиза также подкреплялась различного рода справками, отзывами и т.п. отдельных инженеров, техников и мастеров, которые датируются декабрем 1938 — январем 1939 года [91]. Эти индивидуальные отзывы обладали ценностью для НКВД еще и потому, что их можно было использовать против других подследственных. В обвинительном заключении по делу о пожаре данные экспертиз были скомпонованы в единое целое вместе с обвинением в троцкизме, подкрепленным многочисленными свидетельскими показаниями, в итоге обвинения в отношении отдельных лиц выглядели примерно так: «[Гладков] знал и полностью разделял террористические замыслы [троцкистской] организации. […] Проводил диверсионную и вредительскую работу на оборонном заводе» [92].

Квинтэссенция обвинительного заключения от 16 января 1939 года, подписанного помощником начальника 1-го отделения 2-го отдела (СПО) Г.С. Зельцманом, начальником 2-го отдела Трушкиным и начальником УНКВД Николаевской области Карамышевым, в отношении всех обвиняемых была сформулирована уже в его первых предложениях следующим образом: «Николаевским Облуправлением НКВД вскрыто и ликвидировано существовавшее на оборонном заводе № 200 в г. Николаеве антисоветское троцкистское подполье» [93].

Таким образом, УНКВД «разоблачило» обвиняемых в поджоге на судостроительном заводе как часть широкой сети троцкистских заговорщиков, «щупальца» которой простирались далеко за пределы области, вплоть до верхушки партии и государства. Кроме этого, «троцкисты» якобы поддерживали связи с правыми уклонистами и даже с сионистскими националистическими кругами. В результате пожар на судостроительном заводе представлял собой лишь один, хотя и кульминационный, акт из целой череды актов саботажа, сознательно и активно осуществлявшихся членами организации в прошлом и настоящем. «Головка» троцкистского подполья обладала настолько широкими связями, что была в состоянии добиться осуществления своих преступных намерений даже из тюрьмы, с помощью многочисленных приспешников.

В такой ситуации УНКВД было тяжело бороться с врагом. Продемонстрировать это наглядно был призван пожар, который чекисты не сумели своевременно предотвратить. Тем не менее, благодаря своим неустанным усилиям, областное управление НКВД добилось определенного успеха, сумев воспрепятствовать самому худшему и навсегда покончить с вредительской вражеской сетью с помощью своих специфических методов, в том числе массовых арестов.

Свои разоблачения УНКВД подкрепляло агентурными материалами, показаниями свидетелей, протоколами очных ставок, признаниями, иногда даже собственноручно записанными подследственными, показаниями свидетелей, извлеченными из материалов уже состоявшихся судебных процессов, экспертными справками как собственных сотрудников, так и «внешних» экспертов, в которых анализировалась ситуация на заводах. Использовались также материалы партийных разбирательств и исключений из партии подозреваемых по обвинениям в причинении вреда как партии, так и обществу, коррупции, а также политической и моральной неблагонадежности.

 

3. Вмешательство сверху

УНКВД Николаевской области функционировало не в безвоздушном пространстве, свои энергичные усилия по борьбе с саботажнической троцкистской организацией чекисты обосновывали в том числе ссылкой на приказы и директивы, поступавшие сверху, в первую очередь из Москвы. Помимо этого, Николаев с инспекционными поездками посещали высокопоставленные сотрудники госбезопасности из Москвы и Киева, которые специально интересовались состоянием судостроительных заводов и давали соответствующие указания.

Так, 17 июня 1938 года всем управлениям НКВД была разослана шифротелеграмма за подписью первого заместителя народного комиссара внутренних дел СССР М.П. Фриновского, в которой утверждалось, что «несмотря [на] ликвидацию основных вражеских гнезд (правотроцкистских, шпионско-диверсионных и других контрреволюционных формирований) [в] ряде важнейших оборонных заводов, играющих решающую роль [в] техническом вооружении РККА, эти заводы [за] истекшие пять месяцев 1938 года систематически срывают правительственные задания» [94].

Наряду с целым рядом других предприятий оборонного значения по производству авиационных моторов, артиллерии и порохов в телеграмме в качестве негативного примера упоминался судостроительный завод № 198 им. Андре Марти, который только на 58% выполнил плановые задания по передаче судов военно-морскому флоту и т.п. [95]. По недвусмысленной оценке Фриновского, «такая преступно-безобразная работа оборонных заводов по оснащению РККА далее нетерпима».

Общее объяснение, которое Фриновский давал такому плачевному состоянию дел, сводилось к высокому проценту «засоренности, начиная [с] сомнительного, кончая явно антисоветским элементом, представляющим питательную среду для всяких вражеских формирований». Что же касается чекистских аппаратов, то Фриновский с негодованием указывал:

— на отсутствие «серьезной планомерной борьбы с последствиями вредительства», которое было осуществлено уже ликвидированными троцкистскими группами;

— на неудовлетворительную организацию борьбы с остатками недобитых «вражеских формирований», в первую очередь — с «диверсионной низовкой»;

— на отсутствие «мер борьбы [по] полной очистке» предприятий от вражеских элементов;

— и, в заключение, на нехватку «оперативно-предупредительных мероприятий, направленных [на] оказание практической помощи заводам [по] выполнению производственного плана» [96].

После такой критики заместитель народного комиссара внутренних дел СССР потребовал устранить все указанные недостатки до конца июля 1938 года, то есть в течение шести недель, докладывая ему каждые 15 дней о проделанной работе. Телеграмма Фриновского имела непосредственные последствия. На первой странице экземпляра документа, предназначавшегося непосредственно УНКВД Николаевской области, сохранились рукописные пометки Карамышева: «тов. Поясов! [1] Затребовать санкцию на арест выявленных участников организации. [2] Об остальных мероприятиях по заводу переговорить со мной. 21.VI.[1938]» [97].

Во время следствия и судебного процесса бывшие сотрудники УНКВД по Николаевской области Карамышев, Трушкин и заместитель последнего Гарбузов в оправдание арестов, произведенных ими среди сотрудников судостроительных заводов в июле 1938 года, ссылались именно на эту телеграмму Фриновского, а Трушкин — конкретно на третий пункт требований Фриновского [98]. Этот пункт звучал следующим образом: «По всем следственным и агентурным делам немедленно, еще раз, пересмотрите всех разоблаченных, но не репрессированных врагов, чтобы провести их аресты [в] ближайшие дни» [99]. Именно реализация этого требования и привела к аресту Фомина. Трушкин заявлял на следствии: «На основе этой телеграммы Фриновского по предложению Карамышева была составлена справка на Фомина» [100].

После этого Карамышев согласовал арест Фомина с первым секретарем Николаевского обкома КП(б)У П.И. Старыгиным и первым заместителем народного комиссара оборонной промышленности СССР И.Ф. Тевосяном, будущим народным комиссаром судостроительной промышленности СССР, который находился в Николаеве с инспекционной поездкой. Гарбузов в свою очередь заявлял на следствии о том, что визит Тевосяна привел к многочисленным арестам среди инженеров. Свидетельство Гарбузова о прямом вмешательстве Тевосяна в «дело инженеров» подтвердил также Трушкин. Подпись заместителя наркома присутствует на справках в отношении ряда сотрудников судостроительного завода, подшитых в дело. Они были арестованы еще до большого пожара [101].

16 июля 1938 года, спустя месяц после телеграммы Фриновского, Николаев посетил народный комиссар внутренних дел Украинской ССР А.И. Успенский. Он принял участие в совещании, на котором присутствовал весь оперативный состав аппарата УНКВД и горрайотделений. Совещание было подготовлено бригадой под руководством начальника 3-го отдела НКВД УССР А.М. Ратынского в кооперации с местным УНКВД. Эта бригада была специально послана в Николаев за три дня до приезда Успенского. В своем рапорте о проведении совещания Успенский указал, что чекистами была установлена подрывная работа японской, английской и немецкой разведок в порту и на верфях, причем на заводе № 200 она якобы велась в контакте с директором завода Щербиной. Последний был незамедлительно арестован. По версии чекистов, Щербина также входил в состав правотроцкистской организации, среди членов которой Успенский назвал имя Стародубцева — будущего главного свидетеля по делу о пожаре на верфи. Особое беспокойство Успенского вызывало то, что завод не был защищен от атак вражеских подводных лодок [102]. Можно предположить, что Фриновский упомянул Николаев в своей телеграмме от 17 июня 1938 года не без содействия Успенского, который в свою очередь теперь оказывал давление на Карамышева, чтобы тот решил проблему как можно более оперативно [103].

Интерес вышестоящих органов к ситуации на судостроительных заводах Николаева был еще больше подогрет в результате пожара, случившегося двумя неделями позднее, тем более что требования Фриновского, а также визиты Успенского и Тевосяна не принесли желаемых результатов. В итоге республиканский аппарат НКВД принял непосредственное участие во «вскрытии» роли саботажнической группы троцкистов в поджоге верфи. В Николаев самолетом незамедлительно была отправлена из Киева бригада 7-го отдела 1-го Управления НКВД Украинской ССР, отвечавшего за состояние дел на предприятиях оборонной промышленности [104]. Бригаду возглавил начальник 7-го отдела А.М. Злобинский. Вместе с ним в Николаев вылетели чекисты, хорошо зарекомендовавшие себя в деле «оперативного обслуживания» предприятий советской индустрии, карьеры которых и в будущем будут связаны с этой сферой чекистской деятельности [105]. Речь идет об А.Г. Назаренко, начальнике 1-го специального (учетно-регистрационного) отдела НКВД УССР (с сентября 1938 года — начальник 7-го отдела (оборонной промышленности) НКВД УССР), З.А. Новаке, занимавшем с апреля 1938 года должность оперуполномоченного 10-го отделения 3-го (контрразведывательного) отдела НКВД УССР, а также оперуполномоченных 3-го отдела НКВД УССР П.К. Пугаче и А.E. Рудном [106].

В расследование пожара вмешалась даже Москва, настаивавшая на ускорении темпов следствия. Согласно показаниям Трушкина, соответствующая директива содержалась в телеграмме, посланной из центра по линии прокуратуры [107].

Совершенно очевидно, что УНКВД Николаевской области находилось под значительным давлением сверху еще до пожара на судостроительном заводе, в результате чекисты стремились устранить ряд своих собственных упущений в деле ликвидации троцкистской саботажнической группы, что якобы должно было привести к существенному росту производительности верфей. Они оперативно выполнили все требования вышестоящего начальства, но не смогли предотвратить пожара на заводе № 200, что в свою очередь стало причиной расширения круга арестов.

↑ По показаниям бывшего заместителя начальника Секретно-политического отдела УНКВД Николаевской области М.В. Гарбузова, эту строку из «Полтавы» А.С. Пушкина процитировал на собрании партбюро в 1938 году заместитель начальника УНКВД А.Ф. Поясов. Тем самым он подчеркивал всесилие и бесконтрольность действий органов государственной безопасности. См.: Протокол закрытого судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского военного округа по обвинению П.В. Карамышева, Я.Л. Трушкина, М.В. Гарбузова и К.А. Воронина. 27.12.1940–04.01.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 13. Л. 233.

 

Примечания

1. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 165.

2. Акт экспертной комиссии инженеров фабрики № 200 г. Николаева. 28.08.1938 // ГА НикО Украины. Ф. 5859. Оп. 2. Д. 5747. Л. 330–331. Для сравнения: в 1937 году зарплата оперсостава возросла примерно вдвое, месячная зарплата рядовых оперативников достигла 500–800 руб. В 1937 году начальник Бийского РО НКВД М.Н. Буторин получал 900 руб., основные работники — от 500 до 700, начальник тюрьмы — 450; зарплат менее 400 рублей не было ни у кого из оперативников. Жалованье наркома республиканского НКВД доходило до 3500 руб. вместо прежних 1200. Остальная высшая номенклатура серьезно отстала от руководящих чекистов: к осени 1938 года зарплата секретаря обкома ВКП(б) составляла 2000 руб. в месяц, председатель Верховного Суда СССР в 1938 году получал ежемесячно 1200 руб., а глава Военной коллегии Верховного Суда СССР — 1100 руб. Таким образом, начальник КРО УНКВД по Северной области капитан ГБ (подполковник) А.С. Ройтгеринг в мае 1937 года получал 1200 руб. в месяц, т.е. больше, чем председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР, армвоенюрист (генерал-полковник) В.В. Ульрих. При этом следует учесть, что за выслугу лет чекист-оперативник мог получать до 50% добавки к окладу. Высокими были и пенсии: в 1937 году пенсия бывшего начальника Ачинского окротдела ОГПУ К.П. Болотного составляла 270 руб., что было выше средней зарплаты рядовых граждан: рабочие получали ежемесячно порядка 200–250 руб., а многие категории служащих — гораздо меньше. Большая разница в оплате труда между начальниками и рядовыми сотрудниками сохранялась и после 1937 года: так, зарплата помощника оперуполномоченного Полтавского РО УНКВД Омской области составляла в 1939 году всего 650 руб., а оперуполномоченного КРО УНКВД — 800 руб. в месяц. См.: Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ–НКВД в Сибири в 1929–1941 гг. М., 2008. С. 528–529.

3. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 165.

4. После поголовных арестов членов бюро обкомов КП(б)У в областях создавались оргбюро ЦК КП(б)У, которые действовали до проведения областных партийных конференций и официального избрания новых составов обкомов и бюро обкомов КП(б)У.

5. Протокол № 31 заседания оргбюро ЦК КП(б)У по Николаевской области «О пожаре на заводе № 200». 02.08.1938 // ГА НикО Украины. Ф. 7. Оп. 1. Д. 20. Л. 130–131.

6. Протокол закрытого судебного заседания Военного трибунала (ВТ) войск НКВД Киевского Особого военного округа по обвинению П.В. Карамышева, Я.Л. Трушкина, М.В. Гарбузова и К.А. Воронина. 27.12.1940–04.01.1941; 18.03.1941–23.03.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 112, 121, 129, 229, 424.

7. В большинстве используемых документов, которые датируются преимущественно 1939 годом и позже, речь идет не о 4-м, а о 2-м отделе УНКВД. Это объясняется тем, что в конце 1938 года произошла реорганизация структуры органов НКВД, в ходе которой 4-й отдел (СПО) был переименован во 2-й отдел.

8. По данным П.С. Волошина, «Секретно-политический отдел» находился на то время в состоянии реорганизации. Из его состава должно было быть выделено отделение, ответственное за «обслуживание» оборонных предприятий, которое подлежало преобразованию в самостоятельный отдел. Но на момент пожара на судостроительном заводе этого еще не случилось. Лишь в конце 1939 года произошло выделение самостоятельного 7-го отдела, курировавшего судостроение. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–01.01.1941 // Там же. T. 13. Л. 111–236.

9. Там же. Л. 226; Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. T. 13. Л. 424. Об осуждении этих трех человек «национальной» тройкой см.: Приговор Военного трибунала войск НКВД Киевского Особого военного округа касательно П.В. Карамышева, Я.Л. Трушкина, М.В. Гарбузова, К.А. Воронина. 23.04.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 484–488, здесь л. 486.

10. Там же (приговор).

11. Одно из старейших судостроительных предприятий Российской империи. На этом заводе был построен броненосец «Потемкин». В 1920 году предприятие было реорганизовано под названием «Тремсуд» («Трест морского судостроения») путем слияния трех заводов: «Руссуд», «Ремсуд», «Тэмвод». В 1931 году завод был переименован в память о шестидесяти одном рабочем судостроительного завода «Руссуд», которые были расстреляны деникинцами в ночь на 20 ноября 1919 года.

12. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–01.01.1941 // Там же. T. 13. Л. 111–226; Заявление Е.Ф. Демчука Народному комиссару внутренних дел СССР Л.П. Берии. 03.12.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 12. Д. 168. Л. 2–17.

13. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–01.01.1941 // Там же. T. 13. Л. 111–226 об.

14. Там же. T. 13. Л. 174.

15. Постановление бюро обкома КП(б)У Николаевской области «О докладе тов. Карамышева — об общей и противопожарной охране оборонных заводов». 01.09.1938 // ГА НикО Украины. Ф. 7. Оп. 1. Д. 22. Л. 54–55.

16. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–01.01.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 13. Л. 174.

17. Там же. Л. 227.

18. Там же.

19. Там же. Л. 263.

20. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 165.

21. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–01.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. T. 13. Л. 111–236.

22. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–01.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. T. 13. Л. 111–236; Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

23. Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–01.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. T. 13. Л. 129, 112.

24. См.: Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57 об.

25. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–04.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 111–226 об. Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57 об.

26. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–04.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 111–226 об.; Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

27. См.: Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

28. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ. 27.12.1940–04.01.1941 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 111–226 об.; Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

29. См.: Протокол судебного заседания Военного трибунала. 04–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

30. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 19.08.1939 // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67990. T. 2. Л. 30–32; Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // Там же. T. 3. Л. 274–287.

31. Обвинительное заключение старшего следователя следственной части УГБ НКВД УССР Н.А. Бурдана по делу П.В. Карамышева, Я.Л. Трушкина, М.В. Гарбузова и К.А. Воронина. 11.05.1940 // Там же. Т. 11. Л. 347–358; Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 25 сентября 1939 // Там же. Т. 2. Л. 42–47; Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 03.10.1939 // Там же. Т. 1. Л. 131–134.

32. Cм.: Протокол судебного заседания Военного трибунала… 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

33. См.: Продолжение допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 17.08.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 2. Л. 23–26; Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 165; Протокол судебного заседания Военного трибунала … 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

34. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

35. Постановление старшего следователя следственной части УГБ НКВД УССР Н.А. Бурдана об избрании меры пресечения в отношении М.В. Гарбузова. 03.03.1940 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 1. Л. 79–81.

36. Продолжение допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 17.08.1939 // Там же. T. 2. Л. 23–26.

37. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 165.

38. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 19.08.1939 // Там же. T. 2. Л. 30–32.

39. См.: Нач. учетно-архивного отдела УКГБ Трапезников помощнику военного прокурора ДВО Калько (г. Николаев). 14.09.1956 // ГА НикО Украины. Ф. 5859. Оп. 2. Д. 5747. Л. 294.

40. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 159.

41. Там же.

42. Протокол судебного заседания Военного трибунала Киевского Особого военного округа по обвинению Л.П. Фомина. Л.М. Гладкова, С.С. Меламуда, Г.П. Афанасьева. Д.А. Бондаря, Н.И. Базилевича, Т.И. Чикалова и В.И. Носова. 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57 об., здесь л. 53 об., 54.

43. Письмо Л.П. Фомина Г.В. Бабенко. 22.02.1938 // ОГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-c. Том 8. Л. 196.

44. Характеристика главного инженера завода № 200 Г.В. Бабенко на бывшего директора завода № 200. Не позже 26.02.1938 // ОГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-c. T. 8. Л. 197.

45. Письмо Л.П. Фомина Г.В. Бабенко. 22.02.1938 // ОГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-c. T. 8. Л. 196. Вероятно, письмо Фомина и другие материалы были обнаружены чекистами в процессе обыска квартиры при аресте Бабенко.

46 Нач. учетно-архивного отдела УКГБ Трапезников помощнику военного прокурора ДВО Калько, г. Николаев, 14.09.1956 // ГА НикО Украины. Ф. 5859. Оп. 2. Д. 5747. Л. 294. В статье 58, пункт 7 УК речь шла, в том числе, о «подрыве государственной промышленности», в статье 58, пункт 8 — o «террористических актах, направленных против представителей советской власти», в статье 58, пункт 11 — о мерах наказания в случае, если эта деятельность носила организованный характер.

47. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 160.

48. См.: Протокол судебного заседания Военного трибунала… 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

49. См.: Протокол судебного заседания Военного трибунала… 04.04.1939–08.04.1939 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 9. Л. 41–57.

50. ДВК — Дальневосточный край, т.е. суда предназначались для Тихоокеанского флота.

51. Акт экспертной комиссии инженеров фабрики № 200 г. Николаева. 28.08.1938 // ГА НикО Украины. Ф. 5859. Оп. 2. Д. 5747. Л. 330–331; Протокол допроса свидетеля М.Н. Гордиенко. 29.11.1956 // ГА НикО Украины. Ф. 5859. Оп. 2. Д. 5747. Л. 323–324 об; Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 159. Вторая комиссия была создана непосредственно 2 августа 1938 года. См.: Протокол допроса М.Н. Гордиенко. 10.01.1939 // ОГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-c. T. 8. Л. 116–121.

52. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 1. Л. 164.

53. Там же. Л. 164.

54. Де-факто ЭКО в управлениях НКВД Украинской ССР были восстановлены в начале 1939 года.

55. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

56. Там же.

57. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 161–162.

58. Там же. Л. 163.

59. Протокол допроса свидетеля П.С. Волошина. 23.01.1940 // Там же. T. 6. Л. 100–107; Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940– 04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об. Кампанию против Волкова начал еще нарком внутренних дел УССР А.И. Успенский. В своем выступлении на XIV съезде КП(б)У нарком объявил М.Ф. Волкова руководителем правотроцкистской организации в Николаевской области. См.: Выступление тов. Успенского на XIV cъезде КП(б)У // Бажан О., Золотарьов В. Олександр Успенський: «Я вважаю себе учнем Миколи Івановича Єжова» // З архівів ВУЧК–ГПУ–НКВД–КГБ. 2014. № 1. C. 379.

60. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 19.08.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 2. Л. 30–32.

61. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

62. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

63. Заявление П.В. Карамышева председателю Военного трибунала войск НКВД Киевского Особого военного округа Я.М. Васютинскому. 13.07.1940 // Там же. Т. 13. Л. 46–49 об; Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 21.01.1940 // Там же. Т. 3. Л. 155–164. Гладков был действительно исключен 19 декабря 1937 года из членов ВКП(б) за «бытовую и политическую связь» с «врагами народа и троцкистами» Клигерманом, Сухановским, Бородаевым и Слободским. См.: Выписка из протокола № 30/5 заседания бюро КП(б)У Городского партийного комитета г. Николаева. 19.12.1937 // ОГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-c. T. 2. Л. 16.

64. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 111–226 об. Клигерман был осужден по обвинению в троцкизме.

65. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об; Продолжение допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 17.08.1939 // Там же. T. 2. Л. 23–26; Протокол закрытого судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского Особого военного округа по обвинению П.В. Карамышева, Я.Л. Трушкина, М.В. Гарбузова, К.А. Воронина. 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

66. См.: Обзорная справка по личному делу директора судостроительного завода № 198 Степанова Сергея Александровича // ОГА СБУ. Киев. Ф. 12. Д. 321. Л. 127–127 об.

67. Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 21.01.1940 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 3. Л. 155–164; Протокол допроса свидетеля К.А. Воронина. 20.01.1939 // Там же. T. 3. Л. 244–253.

68. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

69. Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 21.01.1940 // Там же. T. 3. Л. 155–164.

70. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

71. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

72. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 232; Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 166.

73. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об; Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 19.10.1939 // Там же. T. 1. Л. 166.

74. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

75. Всего Бондарь назвал пятерых членов антисоветской организации. При этом Трушкин указывал на тесную связь между Бондарем и Афанасьевым. См.: Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об; Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

76. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

77. Протокол допроса свидетеля П.С. Волошина. 23.01.1940 // Там же. T. 6. Л. 100–107; Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940– 04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

78. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 405–458.

79. Акт экспертной комиссии в составе М.Н. Гордиенко, Е.Г. Могилевского и Г.И. Цехановского о пожаре в цехе № 1 завода № 200 г. Николаева. 28.08.1938 // OГА СБУ. Николаев. Ф. 6. Д. 1192-с. Т. 6. Л. 126–128.

80. Протокол допроса главного технолога завода № 200 г. Николаева Е.Г. Могилевского. 10.01.1939 // Там же. Т. 8. Л. 129–131, здесь Л. 129, 130; Протокол допроса старшего инженера завода № 200 г. Николаева М.Н. Гордиенко. 10.01.1939 // Там же. Т. 8. Л. 116–121, здесь Л. 117.

81. Акт экспертной комиссии в составе М.Н. Гордиенко, Е.Г. Могилевского и Г.И. Цехановского о пожаре в цехе № 1 завода № 200 г. Николаева. 28.08.1938 // Там же. Т. 6. Л. 126–128.

82. Протокол допроса главного технолога завода № 200 г. Николаева Е.Г. Могилевского. 10.01.1939 // Там же. Т. 8. Л. 129–131; Протокол допроса старшего инженера завода № 200 г. Николаева М.Н. Гордиенко. 10.01.1939 // Там же. Т. 8. Л. 116–121. Эти протоколы допросов находятся также в томе 4 (Л. 303–309, 310–313) в отношении Г.П. Афанасьева, в томе 5 (Л. 202–208, 209–2011) в отношении Д.А. Бондаря, в томе 6 (Л. 108–113, 114–116) в отношении Т.И. Чикалова и в томе 7 (Л. 113–118, 119–124) в отношении Н.И. Базилевича.

83. Постановление УНКВД Николаевской области о назначении экспертной комиссии для вскрытия и документации диверсионной деятельности Н.И. Базилевича. 23.08.1938 // Там же. Т. 6. Л. 125. Аналогичные решения были приняты руководством УНКВД в отношении Гладкова, Афанасьева, Меламуда, Фомина, Бондаря и Чикалова. См.: Там же. Т. 2. Л. 221; Т. 3. Л. 327; Т. 4. Л. 318; Т. 5. Л. 212; Т. 4; Т. 6. 125; Т. 7. Л. 121; Т. 8. Л. 140.

84. Акт экспертной комиссии в составе М.Г. Никифорова, А.П. Дубравина и А.П. Наумовца для вскрытия и документации диверсионной деятельности С.С. Меламуда. 22.11.1938 // Там же. Т. 3. Л. 231–235.

85. Там же. Л. 234.

86. Там же. Л. 235.

87. Справка мастера цеха № 1 завода № 200 г. Николаева Цехановского в комиссию по делу С.С. Меламуда. 24.11.1938 // Там же. Т. 3. Л. 236; Справка нач. участка цеха № 1 завода № 200 г. Николаева Цехановского в комиссию по делу С.С. Меламуда. 24.11.1938 // Там же. Л. 239; Справка старшего мастера цеха № 1 завода № 200 г. Николаева Л.К. Осколкова в комиссию по делу С.С. Меламуда. 24.11.1938 // Там же. Л. 240; Характеристика мастера цеха № 1 Цехановского о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938 // Там же. Л. 243; Характеристика нач. ПВО завода № 200 г. Николаева Прутяного о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938. 22.11.1938 // Там же. Л. 244; Характеристика помощника нач. цеха № 1 Кузьменко о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938. 22.11.1938 // Там же. Л. 245; Характеристика планировщицы цеха № 1 В.А. Сторчаевой о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938 // Там же. Л. 246; Характеристика рабочего цеха № 1 А.П. Мартынова о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938. 22.11.1938 // Там же. Л. 247; Разъяснение инженера цеха № 1 Журенко о вредности бутафорной постройки кораблей, наблюдаемой в цехе № 1 в течение 1936–1937 гг. 20.11.1938 // Там же. Л. 248; Характеристика заведующего ЦПРБ цеха № 1 Костина о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938. 22.11.1938 // Там же. Л. 249–250; Характеристика мастера цеха № 1 М.Л. Федина о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 22.11.1938 // Там же. Л. 251; Характеристика нач. участка цеха № 1 Шульмана о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 21.11.1938 // Там же. Л. 252; Объяснение № 1 старшего мастера цеха № 1 С.Д. Якушкина о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 21.11.1938 // Там же. Л. 253; Объяснение № 2 старшего мастера цеха № 1 С.Д. Якушкина о работе быв. помощника нач. цеха № 1 С.С. Меламуда в 6-й отдел завода № 200. 21.11.1938 // Там же. Л. 254.

88. Акт экспертной комиссии, назначенной Дирекцией завода № 200 согласно постановлению Николаевского УНКВД от 14.12.1938 г. 08.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 222–226.

89. Там же. Л. 226.

90. Там же.

91. Справка мастера по ремонту цеха № 1 завода № 200 г. Николаева Яроша в 6-й отдел завода № 200 в комиссию по делу Л.М. Гладкова. 31.12.1938 // Там же. Т. 2. Л. 228; Справка № 1 нач. цеха № 1 Славгородского о реконструкции цеха № 1. 07.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 229; Справка № 2 нач. цеха № 1 Славгородского о реконструкции цеха № 1. 07.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 230; Справка нач. ОКС Борисова о реконструкции цеха № 1. 07.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 233; Справка техника Филевского о работе Л.М. Гладкова на заводе № 200 г. Николаева. 31.12.1938 // Там же. Т. 2. Л. 234; Справка Щербакова и Котенко по делу Л.М. Гладкова. 31.12.1938 // Там же. Т. 2. Л. 235; Справка Дробот по делу Л.М. Гладкова. 31.12.1938 // Там же. Т. 2. Л. 237; Инженер Шульман в 6-й отдел завода № 200 по делу Гладкова. 04.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 239; Справка мастера по ремонту цеха № 1 завода № 200 г. Николаева Яроша в 6-й отдел завода № 200 в комиссию по делу Гладкова. 06.01.1939 // Там же. Т. 2. Л. 245.

92. Обвинительное заключение по делу по обвинению Л.П. Фомина, Л.М. Гладкова, С.С. Меламуда, Г.П. Афанасьева. Д.А. Бондаря, Н.И. Базилевича, Т.И. Чикалова и В.И. Носова. 04–08.04.1939 // Там же. Т. 8. Л. 143–168, здесь Л. 150–151, 164.

93. Там же. Л. 143.

94. Телеграма заступника наркома НКВС СCCР М. Фріновського начальнику УНКВС Миколаївської області П. Карамишеву про ліквідацію «шпигунсько-диверсійних та контрреволюційних формувань» на оборонних заводах. 17.06.1938 // Реабілітовані історією. Миколаївська область. Книга четверта. Київ; Миколаїв, 2008. С. 261–263, здесь с. 261.

95. Там же.

96. Там же. С. 262.

97. Телеграмма заместителя народного комиссара внутренних дел СССР М.П. Фриновского начальнику УНКВД Николаевской области П.В. Карамышеву. 17.06.1938 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 9. Д. 672. Л. 187–194. Автор благодарит Андрея Савина за указание на рукописные замечания Карамышева на оригинале документа.

98. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 13. Л. 405–458; Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // Там же. T. 3. Л. 274–287; Протокол допроса свидетеля М.В. Гарбузова. 10.09.1939 // Там же. Т. 3. Л. 133–141.

99. Телеграма заступника наркома НКВС СCCР М. Фріновського… 17.06.1938 // Реабілітовані історією. Миколаївська область. Книга четверта. Київ; Миколаїв, 2008. C. 263.

100. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. T. 3. Л. 274–287.

101. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // Там же. T. 3. Л. 274–287; Дополнительные показания М.В. Гарбузова. 12.09.1939 // Там же. T. 3. Л. 147–149.

102. Рапорт Народного комиссара внутренних дел УССР А.И. Успенского об оперативном совещании от 16 июля 1938 г. со всем составом аппарата УНКВД и горрайотделений Николаевской области. 16 июля 1938 // ОГА СБУ. Киев. Ф. 16. Д. 300. Л. 42–49.

103. «16 июля 1938 г. в г. Николаеве было созвано областное оперативное совещание, на котором присутствовал Успенский». См.: Рапорт бывшего начальника Херсонского горотдела НКВД П.И. Каткова на имя особоуполномоченного НКВД УССР А.М. Твердохлебенко. [1939 г.] // ОГА СБУ. Киев. Ф. 5. Д. 67990. Т. 8. Л. 105.

104. В приказах НКВД УССР по личному составу за 1938 год 7-й отдел (отдел оборонной промышленности) впервые упоминается как подразделение, в первых числах августа — как 7-й отдел 1-го Управления НКВД УССР. Однако, исходя из показаний бывшего начальника 6-го отдела 1-го Управления НКВД УССР Василия Романовича Грабаря, возглавлявшийся им отдел (а следовательно, 7-й отдел также) был сформирован уже в конце июня 1938 года. За сведения автор благодарит В. Золотарева.

105. Протокол допроса обвиняемого П.В. Карамышева. 03.10.1939 // Там же. Т. 1. Л. 131–134; Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // Там же. T. 3. Л. 274–287; См. также ответ П.С. Волошина на вопрос судей Военного трибунала. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 27.12.1940–04.01.1941 // Там же. Т. 13. Л. 111–226 об.

106. Протокол допроса обвиняемого Я.Л. Трушкина. 05.10.1939 // Там же. T. 3. Л. 274–287; Заявление бывшего оперуполномоченного УНКВД Николаевской области Т.Т. Черкеса об искривлении соцзаконности особоуполномоченному НКВД УССР А.М. Твердохлебенко [без даты, не позже мая 1939 г.] // Там же. T. 12. Л. 109–121, здесь л. 116.

107. Протокол закрытого судебного заседания ВТ… 18.03.1941–23.03.1941 // Там же. Т. 13. Л. 405–458.

Источник: Юнге М. Чекисты Сталина: мощь и бессилие. «Бериевская оттепель» в Николаевской области Украины. М.: АИРО-XXI, 2017. 352 с. С. 23–41.