Обрушение прошлого

Прошлое — это не только, по известному выражению, «другая страна, где все всё делают по-другому», это еще и как бы большой подвал, наполненный странными вещами. Некоторые из них задвинуты к дальней стене, потому что давно бесполезны и не вызывают интереса. А некоторые наоборот — все время под рукой. Их достают из этого подвала опять и опять — самим рассмотреть и другим показать. Кое-что из того, что достается из этого подвала, оказывается вдруг не просто игрушкой или достопримечательностью, а на самом деле — чем-то вроде опоры. Возникает ощущение, что дом может обрушиться. Кое-что в этом подвале лучше совсем не трогать!

Сейчас мы наблюдаем процесс «извлечения» из этого подвала того, что представляется одной из таких опор, — насилия. Рутинного привычного и неинтересного насилия как непременного компонента отношений между людьми. Чувствительность к насилию в современном обществе существенно выросла, так что действия, вполне приемлемые «раньше», теперь уже сомнительны или невозможны. Выясняется, что насилием пропитано столь многое в прошлом и соответственно в настоящем, что попытка описать историю «без» насилия превращается в какой-то погром. Буквально нечем гордиться в прошлом: великие (действительно великие) достижения, строительства, победы проявляют неблестящие стороны; и поскольку мы уже вживаемся немного в другую эпоху, то как к этим «неблестящим сторонам» относиться потом? С гордостью — с отчуждающим безразличием — с отвращением? Защищать их от касания историками?..

Речь — об оправдании насилия. Любишь историю — люби и насилие.

Но насилие не оправдывают достигнутыми благодаря ему результатами. Насилие может быть «необходимым злом», однако плох тот социальный проект, в котором это «необходимое зло» заложено на начальной стадии проектирования. Обескураживает ощущение пустоты, — поскольку такими проектами оказываются в общем, в большей или меньшей степени все большие проекты, благодаря которым мы сейчас и живем: модернизации, урбанизации, колонизации, строительства городов и дорог, важнейшие открытия. Чувство уважения к собственной истории требует оправдания этого насилия; но как раз это не очень-то удается. Мир поменялся, и прежние аргументы потеряли вес (да и были ли они?).

Отсюда известный русский аргумент «все так делают»! — обычно малоприменимый в повседневной жизни по отношению к какому-нибудь бытовому злодейству, но применяемый по отношению к мощному злодейству в прошлом. Да и все ли?

…«Прежнее» насилие, обычное для тех, кто жил раньше, больше не будет столь же «обычным» для нас, кому повезет жить в современности (в это будущее конечно «возьмут не всех», но я о тех, кому повезет). Хотя войны продолжаются. Хотя продолжается полицейское насилие. Но тем не менее.

Насилие становится в XXI веке все более «тонким», теряя то, по чему его обычно узнаешь: избыточность и брутальность. Возможно, что точно рассчитанное и аккуратно оформленное насилие будет обволакивать жителей постиндустриальных городов такой удушающей пеленой, что «жестокости прошлого» еще как захочется, но это мы еще посмотрим… Как быть с прошлым? В этом становлении общества «после избыточного и брутального насилия» предстоит полный пересмотр «удобного» прошлого — того, которым мы гордимся и на котором построено все, что у нас сейчас есть. Прямо сказать, предстоит период временного «лишения прошлого». Но он предстоит не только россиянам. У россиян прошлое, может быть особенно жуткое в сравнении с прошлым жителей некоторых других стран, которые обошлись без столь технически изощренной тирании. Так что тут эффект лишения опоры вдвойне, втройне болезнен — но это не значит, что невозможно его пережить! Все равно, в цивилизационном смысле деваться некуда.

Вот пример «сходства наших бед». Можно задуматься над некоторым глубинным сходством в отношении американцев к рабству в прошлом (тут грубо проходит линия раздела между наследниками Юга и остальными) и в отношении россиян к советскому (простите за грубые чрезмерные обобщения). Вовсе не случайно в России так болезненно воспринят многими, судя по новостным лентам и комментариям прошлых месяцев, демонтаж памятников героям Конфедерации.

Рабство не было возможно без откровенно избыточного и очень брутального насилия. При этом оно было жизненно необходимо для экономики части американских штатов. В целом сейчас уже все «против» рабства (так же, как в России в общем-то все «против» репрессий 1937-го). Наследники героических конфедератов Юга не любят говорить о том, что южане воевали против каких-либо законодательных ограничений рабовладения: это неподходящий предмет для гордости.

Но дальше как быть со всем славным наследием Америки первых четырехсот лет ее существования? Белый дом построен руками рабов. Вашингтон и весь вообще построен руками рабов, а многие президенты США были плантаторами и рабовладельцами — особенно за это «достается» Томасу Джефферсону, который написал: «Все люди сотворены равными», но при этом сам владел людьми и спал с рабыней Салли Хеммингс, которая забеременела от него (особое и очень подробное расследование] об этом было представлено в 2000 году). И так далее.

Рабство и сегрегационистский расизм — это фундаментальный фактор всего общественного развития США за всю их историю, это темная сторона всяческих достижений и побед, так что если ее «исключить», то почти ничего не остается (геноциды индейцев — другая и отдельная тема).

То же самое — и в современной России с наследием сталинизма. Был особый период в истории страны, когда, с одной стороны, убито, замучено и унижено больше людей, чем когда-либо, причем своих — своими же согражданами. А с другой стороны, именно тогда многое было построено, учреждено и т.д. Прорыты новые каналы, они и сейчас «в конце куда надо впадают». Проложены новые дороги, и они сейчас вполне служат; эти дороги идут по костям. Созданы танковые и воздушные армии, эти армии построены машинами, купленными за границей за хлеб, который выгребли у людей, которые вскоре умерли от голода. Построены новые красивые здания; заинтересовавшись их историей — кто их проектировал, что с ними стало, — утыкаешься раз за разом в то же самое: арестованы, сосланы и расстреляны (не устаю приводить в пример знаменитый купол Новосибирского оперного театра, это самое узнаваемое и фотографируемое здание Новосибирска, «визитка» Новосибирска и т.п.: того, кто построил этот уникальный купол, — Сергея Полыгалина — убили в 1937 году по бессмысленному обвинению). И так далее.

…И кажется, что надо либо, скажем, признать все это злодейство исторически необходимым аспектом хозяйственной и социальной жизни того непростого времени, таким образом его оправдать, — либо нет, не оправдывать злодейство, и тогда не обрушится ли весь дом нашей современности?.. Обрушится. Потом несомненно восстановится — уже по другим чертежам, но сначала обрушится. Это более чем неприятно. Вероятно, другого пути в будущее вовсе нет.

У этой колонки должно было бы быть продолжение о текущих спорах по поводу допустимости и позволительности приставаний к женщинам, однако это уже будет не про историю.