Польский путь Лопухиных

В современной Польше неохотно вспоминают о тех временах, когда польские земли входили в состав Российской империи. Однако жители находящейся в Лодзинском воеводстве деревни Хрушчин и близлежащих местностей бережно хранят память о «добрых господах» — семье Лопухиных, которая провела здесь несколько десятков лет и стала частью местной легенды.

Майорат супругов Лопухиных состоял из нескольких имений, конфискованных у польских владельцев за их участие в Январском восстании 1863–64 годов. В 1866 году эти земли получил в награду генерал Иван Краснокутский, один из нескольких десятков русских чиновников и военных, награжденных за свой вклад в борьбу с мятежниками. В 1890 году его дочь Татьяна внесла майорат в качестве приданого мужу Ивану Лопухину. Вскоре после бракосочетания молодожены переехали в свое польское имение, находящееся в нескольких десятках метрах от русско-прусской границы (в то время в Велюнском уезде Калишской губернии). В отличие от большинства русскоязычных владельцев майоратов, которые предпочли оставить свою собственность в руках опытных управляющих, супруги поселились в Хрушчине и лично занялись имением.

Счастье в Хрушчине

Первое время Иван и Татьяна жили в небольшом деревянном доме, но вскоре они построили семейную усадьбу — эклектическое каменное здание в прусском стиле, которое местные жители и по сей день называют «замком». Лопухины были самыми крупными работодателями в Велюнском уезде, в их имении работали как православные, так и католики. Татьяна занималась благотворительностью, открыв на собственные средства начальную школу для местных детей. Любопытно, что по желанию Лопухиных в их школе преподавали не только обязательный русский язык, но и польский, обучение которому было запрещено после Январского восстания как следствие русификационной политики Петербурга.

Иван и Татьяна быстро стали интегрированной частью местного общества. Главу семьи избрали председателем Добровольной пожарной дружины из близлежащего городка Болеславца (эта местность вошла в русскую историю под своим немецким названием Бунцлау благодаря тому, что там в 1813 году умер Михаил Кутузов). Дети пары (Иван, Георгий, Татьяна, Маргарита, Никита и еще один мальчик, имя которого история не сохранила) овладели польским языком. Со стороны юных Лопухиных это было свидетельство уважения к своему окружению, ведь государственным языком в Царстве Польском был русский. Когда их отец начал изучать историю польского военного дела, его настолько восхитил гетман Ян Замойски, что он вписал герб Замойских в свой собственный и поместил его на находящемся на стене «замка» витраже. Работники майората приглашали Лопухиных стать крестными родителями их новорожденных детей, и члены семьи — как родители, так и дети — никогда не отказывали им в этой чести. Кроме того, супруги также принимали участие в жизни уездного русскоязычного общества, о чем свидетельствует факт, что Ивана избрали попечителем приюта для православных детей в Велюне.

Иван Лопухин и Добровольная пожарная дружина. Фото из коллекции Петра Завады

Местные жители пришли на помощь Лопухиным, когда в их семье разыгралась трагедия. Однажды их сын Никита ушел гулять в лес и не вернулся. В его поисках участвовали сотни людей. Тело лежащего в болотной трясине мальчика обнаружили пожарники-добровольцы из Болеславца, чьим шефом состоял Иван Лопухин. В благодарность за обнаружение останков сына Татьяна подарила им собственноручно вышитую хоругвь с изображением святого Флориана — покровителя профессий, связанных с огненной стихией. Этот предмет сохранился до наших дней, причем добровольцы-пожарники использовали его аж до 1957 года!

Религия и глубокая вера в Бога помогли Татьяне пережить трагедию. Она ежедневно молилась в семейной церкви Св. Георгия Победоносца, сооруженной на собственные средства Лопухиных. Храм находился в лесу, в 200 метрах от «замка»; его стены украшали фрески с изображением покровителя святыни. В подвале церкви разместили семейный склеп, а вокруг нее находилось кладбище для православных работников майората.

В литургии в лопухинской церкви участвовали также русские таможенники и пограничники. Особенности их службы, т.е. многочасовое патрулирование русско-прусской границы и удаленность от Велюня и столицы губернии Калиша, не позволяли им регулярно бывать в тамошних церквях, поэтому Иван и Татьяна предложили им воспользоваться своим семейным храмом.

Лопухины также общались с русским обществом в Варшаве, следствием чего был заключенный в 1913 году брак Маргариты и Владимира фон Дервиза, офицера дислоцированного в столице Царства Гродненского лейб-гвардии полка. Близость к русско-прусской границе (из окна семейной резиденции был виден пограничный пост) располагала к общению с немецкими аристократическими семьями. Особенно часто Лопухины гостили в семье фон Паннвиц, а дочь пары — Маргарита — была дружна с Гельмутом фон Паннвицем, главным увлечением которого была казачья культура. Молодой человек обожал военные парады, поэтому он часто бывал в Велюне или Варшаве, местах дислокации казачьих частей. Забегая вперед, следует сказать, что перед Первой мировой войной Гельмут начал военную службу, которую успешно продолжил в послевоенные годы. С течением времени его увлечение казачеством не ослабело, поэтому после нападения Германии на Советский Союз фон Паннвицу было поручено формирование казачьих частей, состоящих из советских военнопленных и белых офицеров — эмигрантов (летом 1943 года на стороне немцев воевало 25 тысяч казаков, что составило 20 полков). Любопытно, что не знающий русского фон Паннвиц отдавал приказы и произносил речи на польском, который он успел изучить, живя так близко от границы с Царством Польским. В доказательство своего уважения к Гельмуту подчиненные избрали его Верховным атаманом Казачьих войск. Когда в начале 1945 года в австрийском Лиенце англичане выдали казаков во главе с их лидерами генералами Андреем Шкуро и Петром Красновым советской стороне, фон Паннвиц решил разделить судьбу своих боевых товарищей, хотя как немецкий гражданин не подлежал высылке в СССР. В 1947 году он был приговорен к смертной казни через повешение. Его останки покоятся среди так называемых невостребованных прахов жертв политических репрессий на территории Донского монастыря.

В жерновах истории

Размеренное течение жизни в имении Лопухиных прервала Первая мировая война. Обычно на оккупированных территориях немцы интернировали наиболее именитых жителей, но члены этой семьи оставались на свободе. Историк и краевед Петр Завада объясняет этот парадокс «личным знакомством Лопухиных с прусской знатью, благодаря чему немцы считали их своими». Вскоре Татьяне и ее дочерям Маргарите и Татьяне удалось попасть в Россию, хотя выезд с оккупированных немцами территорий был практически невозможен. По мнению Завады, и на этот раз семье посодействовали немецкие знакомые с довоенных времен.

На родине женщины, подобно другим аристократкам, окончили курсы медсестер и начали работу в госпитале. В это же время Георгий Лопухин получил назначение на должность атташе в посольстве России в Риме.

После революции 1917 года Маргарита решила вступить в формирующуюся на Дону Добровольческую армию. Перед присоединением к белым она оставила свою трехлетнюю дочь Марину в приюте в Ростове-на-Дону (к тому времени женщина успела разойтись со своим мужем). Осенью 1920 года женщина уехала из России вместе с войсками барона Врангеля, провела год на острове Галлиполи, а потом поселилась в Брюсселе. Ее пребывающую в приюте дочь забрала проживающая в Петербурге тетка бывшего мужа.

После революции Советская Россия и независимая Польша подписали договор, на основе которого бывшие граждане Российской империи, проживающие в Царстве Польском перед Первой мировой войной, могли выехать в Польшу. Этот документ позволил Ивану и Татьяне, а также их детям Георгию и Татьяне, вернуться в свое имение. Правда, майорат Лопухиных — как собственность, конфискованная у польских владельцев, — был национализирован. Однако «замок» оставался в руках Ивана и Татьяны, которые продали его правительству Речи Посполитой в 1922 году и уехали в Италию в надежде, что тамошний теплый климат поможет страдавшему туберкулезом мужчине. Хотя супруги остались на юге Европе, они по крайней мере однажды посетили свое польское имение, где их тепло встретили бывшие работники майората.

Их дети Татьяна и Георгий поселились в ставшей их домом Польше. (Впрочем, многие русскоязычные жители Царства Польского относились к этой стране как к своей родине, одновременно сохраняя православие и русскость. Вновь забегая вперед, следует сказать, что во время Второй мировой войны дети Георгия сражались за свою вторую родину: его сын и тезка — в армии, а дочь Татьяна — в подпольной организации в Варшаве.) Еще с довоенных времен у Георгия остались влиятельные знакомые, самыми значительными из которых была, пожалуй, семья Кроненберг — основатели Торгового банка (он существует и по сей день под названием Citi Handlowy), крупные инвесторы (они финансировали строительство Привислинской железной дороги) и владельцы нескольких крупных предприятий. Кроненберги предложили Лопухину пост директора цикорного комбината в городе Брест-Куявский и предоставили в его распоряжение дом с большим садом.

«Замок» Лопухиных. Фото: Петр Завада

А тем временем в Хрушчине, в «замке», открылся сельскохозяйственный техникум. Однако наиболее интересная судьба ожидала церковь Св. Георгия. Дело в том, что после обретения Польшей независимости власти страны начали избавление от русского наследия, одним из проявлений которого было разрушение православных храмов или передача их Польской католической церкви. В 1920–1930-е годы в Лодзинском воеводстве исчезло более 10 храмов. Более того, в рамках борьбы с православием в 1937–38 годах на востоке страны уничтожали даже построенные в XVI веке деревянные церкви, не имеющие ничего общего с русским владычеством. Перемены не коснулись храма в Хрушчине. Правда, церковь Св. Георгия большую часть времени была закрыта, и лишь время от времени там проходили литургии, которые служил священник Николай Томецкий из Велюня, где православный храм был преобразован в региональный музей. И — в отличие от жителей других польских местностей — никто из проживающих в окрестностях Хрушчина не обратился к местным властям с инициативой сноса объекта. «Неприкосновенность церкви гарантировала добрая память о Лопухиных», — объясняет этот феномен Петр Завада.

Путь из небытия

Во время Второй мировой войны оккупанты не разрушили ни храма, ни «замка», разместив в последнем санаторий для выздоравливающих офицеров. В мирное время в «замке» открыли дом престарелых. Так как в социалистической Польше власти выступали против влияния церквей всех вероисповеданий, церковь Св. Георгия Победоносца оставалась закрытой для верующих. В храме разместили часовню для умерших подопечных находящегося в «замке» дома престарелых. Любопытно, что в то время в храме все еще находились иконостас и вся утварь.

Церковь Святого Георгия Победоносца перед ремонтом. Фото: Петр Завада

Однако наступил момент, когда местные власти запретили пользоваться церковью, юридический статус которой — по их мнению — был неясен. Здание постепенно приходило в негодность, внутри церкви появились надписи в стиле «Здесь был Вася», а находящаяся там утварь была разграблена. Храм ждало забвение: трудно поверить, но даже служители и руководство Польской православной церкви… забыли о его существовании. Как вспоминал ныне покойный архиепископ лодзинско-познаньский Симон, в 1970-е годы, во время его пребывания в Париже, об «очаровательной лесной церквушке» рассказал ему один русский эмигрант, но ни архиепископ, ни живущие в Польше православные не могли взять в толк, о каком объекте идет речь.

Возможно, храму Св. Георгия Победоносца суждено было исчезнуть, если бы не неравнодушные к его судьбе местные жители, которые рассказали о плачевном состоянии здания настоятелю православного прихода Иконы Ченстоховской Божьей Матери в Ченстохове Мирославу Драбюку. Священник, в свою очередь, связался с вышеупомянутым архиепископом Симоном, т.к. церковь находилась на территории лодзинско-познаньской епархии. Разрушенный памятник решено было спасти. В 2006 году храм и окружающий его участок были переданы православному приходу в Ченстохове, спустя два года начался ремонт здания, во время которого был восстановлен фасад церкви и ступеньки, ведущие ко входу в храм. Львиная доля средств была получена из фондов Евросоюза.

Церковь Святого Георгия Победоносца после ремонта. Фото: Петр Завада

17 мая 2014 года перед церковью Св. Георгия Победоносца впервые за много лет зазвучали слова православной молитвы. Очередное богослужение — с участием католических и православных священников — состоялось 8 ноября 2015 года, в преддверии очередной годовщины независимости Польши. По этому случаю в Хрушчин приехали православные из Лодзи, Опочна, Петрокова Трыбунальского, Калиша, Ченстоховы, местные власти и сотни местных жителей. Последние в частных беседах с восхищением рассказывали о роли Лопухиных, «добрых господ», в жизни Хрушчина и выражали радость по поводу реставрации храма. Ныне настоятель Мирослав Драбюк занимается поиском средств для ремонта интерьера святыни. А Петр Завада часто водит экскурсии в храм и «замок», которые стали местными достопримечательностями.