19 марта: к ожиданиям будущего в России на ближайшее шестилетие

Сегодня, 19 марта, начался новый этап в истории России — этап, который был ознаменован проведением выборов, а по сути — процедуры переназначения на новый срок В.В. Путина, чьи полномочия в мировой истории никогда не были столь безграничными. Еще ни разу в мировой истории правитель ни в одной державе мира не обладал таким мощнейшим оружием массового поражения и такой персональной легитимностью, построенной на эффективности политических технологий и манипулировании общественными реакциями.

Российской особенностью этого механизма стало управление политическим сознанием граждан инструментарием шоу-бизнеса и мотивациями комфортного потребления. Поэтому общество оказалось настолько восприимчивым к всевозможным предложениям сделать «селфи на избирательном участке», послушать «артистов эстрады» и поучаствовать в конкурсе «Активное долголетие», при этом будучи фактически равнодушным к конкурсу собственно политических платформ. Политическая активность для значительного числа россиян превратилась в незатейливый вид развлечения благодаря разгруженной политической ответственности при направленности на возможность проявить себя в социальных сетях «на позитиве». Сама официальная политическая жизнь превратилась в процедуру демонстрации лояльности и солидарности с «действующим президентом», стереотипы которой так активно распространяются «лидерами мнений» из среды артистов, деятелей кино, спорта, эстрады. В этом смысле поведение населения на выборах является фактически коллективным подражанием условным «Стасу Михайлову» или «Александру Овечкину».

Вместе с этим, официальной темой этих выборов стала подготовка к отпору всевозможным угрозам, стоящим перед Россией самого ближайшего будущего. Беззаботными, но чуткими к инаковости стратами населения эти угрозы тоже легко прочитываются, причем как особо опасные: «военщина» НАТО, чуждые ценности, либерализм. Победа же на выборах В.В. Путина фактически означает «мандат войны» за «независимость России», в борьбе за будущее которой должно быть отброшено и защищено «все чуждое» с точки зрения официального канона. При этом те, кто считает эти угрозы вымышленными или, как минимум, не имеющими отношения к реальности, находятся в объективном меньшинстве. В таком же меньшинстве всегда оказывается наиболее активная часть населения: вспомним величайшего героя своего времени — спартанского царя Леонида, который, как гласит история, был вынужден отправиться в Фермопилы с личной гвардией, тогда как вся спартанская армия осталась дома по причине грядущих религиозных торжеств (всего же в этом сражении Греция смогла противопоставить только порядка 6 тыс. воинов 200-тысячной армии персидского царя Ксеркса). Но кто скажет, что этим павшим героям судьба — историческое забвение по причине их собственной политической близорукости? Нет, они и были теми, кто спас Грецию. По крайней мере, сейчас это понимается именно так.

Понятно, что жить с учетом внедряемых в сознание угроз можно только какой-то ограниченный период времени, но в историческом масштабе, как показывает практика СССР и других тоталитарных режимов минувшего XX века, подобный этап способен затронуть судьбы нескольких поколений, а для миллионов людей оказаться и связанным с риском уничтожения в результате кампании по высвобождению общества от внутренних врагов.

Многие из живущих в России сейчас задумываются, что делать, как выстраивать свою личную жизнь в этих новых условиях, когда внутри страны не просто проснулось нечто недружественное привычным идеалам демократии и гражданского общества, но уже фактически полностью заняло все общественное пространство? Конечно, борьба за будущее началась не сейчас, но именно сегодня она перестает быть иносказательной фигурой футурологов и вторгается со всей своей сложностью в жизнь каждого из нас.

Современная Россия сформировалась под действием двух мощнейших исторических стихий — борьбы центробежных и центростремительных сил. Одна часть России исторически стремится сплотиться вокруг фигуры условного вождя (Ивана IV, Петра I, Николая I, И.В. Сталина), другая — не менее подлинная, настоящая — ищет равновесия в «домашней» земской среде, в практиках коллективности и народоправства. Одна обеспечивает правителю триумфальное шествие путем экспансионизма и борьбы с внешним и внутренним врагом, другая занимается образованием, медициной, строительством, восстановлением общественных институтов — всем тем, что носит характер опять же условного «Просвещения».

И сейчас, когда вновь так плотно сцеплены колеса исторической машины, именуемой «Россия», очень важно не только понять собственную сторону в этом историческом движении, но и выстроить личную перспективу с тем, чтобы не оказаться между ее цепких и абсолютно безжалостных валов.

Что делать тому, кто считает эмиграцию для себя неприемлемой, а активное участие в общественной жизни представляется связанным в первую очередь с контактами с этой самой властью и ее бюрократией? Ответ один: отогревать и размораживать страх — страх как внутри себя, так и вокруг. Противопоставить солидарность и коллективизм разъединению, открытость и позитивизм — разъедающему все социальные связи всеобщему презрению к инаковости, готовность помогать — отвержению всего чужого.

Сегодня, 19 марта 2018 года, уже совершенно не важно, кто как провел предыдущий день, день выборов Президента Российской Федерации. Сегодня наступила новая реальность, для которой перспектива войны является такой же обыденной, как подготовка к отпуску или поездка к родне в далекий город. Теперь в каждом доме должен стоять «тревожный чемоданчик», потому что враг всего мирного не у ворот — он поднимается к вам на лифте, его шаги слышны на лестнице малоквартирного дома. Теперь для каждой семьи должен существовать и свой «план Б». По крайней мере, это прямо следует из всего эмоционального напряжения, распространяемого официальными СМИ.

Понятно, что мобилизованные и напряженные эмоционально с помощью массмедиа политические войска должны прибыть на свой пункт назначения — туда, на передовую, в места временной дислокации в приграничной полосе. Пока не вполне понятно, где, на каком рубеже остановится этот караван — но не замечать, игнорировать его движение невозможно. Как невозможно и сдвинуть мощнейший потенциал враждебности и не ожидать, что он не найдет себе выход. Пушки заряжены — и выстрел обязательно состоится, либо снаряд сдетонирует прямо в стволах.

Разминировать эту опаснейшую машину означает сначала разоблачить саму идею войны, а потом выгрузить все ее заряды: ненависть к Украине, имитацию геополитических интересов в Сирии, фальшивую конфронтацию с соседями по европейскому миру. В совокупности, все это лишь страх перед будущим, который камуфлируется войной всех против всех.

Но как обеспечить эту новую «разрядку напряженности» изнутри? Это самый животрепещущий вопрос, потому что развитие государства невозможно без развития гражданского общества, а замыкание и изоляция приводят к деградации на несколько поколений вперед. Ресурсов не хватает на то, чтобы обеспечить всех удобным пайком, — общество должно иметь возможность обеспечивать себя самому, и для России такой уклад называется земским, исторически приемлемым и достаточно прочным, чтобы центральная власть смогла бы переложить часть функций на регионы. Россию рано или поздно все равно придется «разминировать», и важно, чтобы это была все еще Россия. Но вдруг — а этого никто не может знать наверняка — у нее такой исторический путь, результатом которого может быть только распад? Но никто в здравом уме не может желать краха стране, которая так или иначе поддерживает жизнь своих граждан в течение нескольких столетий, которая прошла столь выдающийся исторический путь. Другой вопрос — какими средствами страна способна сохранить свою целостность. Готово ли общество идти на жертвы периода полураспада, если существует шанс сохранить то, что в конечном итоге называется «русской культурой»?

И мы с горечью вынуждены признать, что нынешний официоз не имеет никакого отношения к наследованию традиций «русской культуры». Риторику общегосударственных спикеров, напоминающую диспут на воровской сходке, невозможно представить ни в эпоху Петра I, ни в годы активной конфронтации с Западом середины 1850-х годов, ни даже во времена Холодной войны века двадцатого. Но получается, что условные «представители МИД» говорят и от лица всей русской истории — от лица Пушкина и Тургенева, Сергия Радонежского и митрополита Филиппа, Сергея Королева и Дмитрия Лихачева. Но это решительно никаким образом невозможно совместить. Россия от Петра Великого до первооткрывателей космоса — это Россия Просвещения. Выйдя за пределы просветительского проекта, Россия дня сегодняшнего вынуждена искать и свой собственный новый язык для разговора с собой и миром вокруг. И пока это явно даже не язык Уварова и Победоносцева. Это скорее язык стучащих по трибуне штиблет, чем язык дипломатов, воспитанных на этике общения лучших представителей дипломатического цеха — Грибоедова, Тютчева, это даже не язык «Господина Нет» Андрея Громыко.

Безусловно, раскол «двух Россий» находит свое отражение и в культурном плане. Официальная культура сегодня — это поп-культура с активным внедрением в «технологически современный музей» классического наследия, из которого выжимается все подходящее, однолинейное и непротиворечивое, все сложности же и нестыковки пристрастно выбраковываются. От условных Пушкина и Достоевского остаются бюсты и хрестоматийный канон, а реальное их значение в истории русской культуры постепенно погребается под спудом паточных восхвалений. Тогда как подлинные хранители этого наследия — ученые-филологи — низведены до обслуживающего персонала эпохи ФАНО.

В России сегодняшнего дня нет и никогда больше не будет авторитетов уровня Лихачева и Сахарова. Последние столпы Просвещения, чей этический статус был невероятно высок, своим подвижническим трудом окормлявшие образовательные и научные институты, медицинские центры, научные и производственные гиганты, — все они уже сошли с общественной сцены.

Сошла с пути Просвещения и сама Россия, вступив в постиндустриальную эпоху, для которой нужны совершенно другой общественный опыт и совершенно другие лидеры мнений. Такие лидеры и такие авторитеты, для которых не нужен ресурс внешний, но кто может найти его самостоятельно, выстроить, опереться на что-то уже существующее или, что более важно, увидеть этот ресурс пока что дремлющим, скрытым от непривычного взгляда, ресурс нематериальный, но общественный, ресурс ожиданий и чаяний, скрытых и невыраженных потребностей. Таким будет успешный человек постиндустриальной эпохи, таким будут и его лидеры.

Тотальный диктат по вертикали человек способен выдержать в том случае, если у него сильны связи горизонтальные. Институты невозможно построить вне государственной жизни, но можно сформировать такие личные пространства, в которых найдется место всему, что не способно дать государство. Но не следует забывать и то, что никакие горизонтальные связи не заменят современного медицинского оборудования, самой технологии обеспечения жизни. Поэтому задача всех нас — в обустройстве собственного личного пространства именно в тот момент, когда социально одобряемым поведением являются пассивность и безразличие. Россию спасут ответственные и активные неутомимые оптимисты. И это будет уже другая Россия. Строить ее стоит уже сейчас, создавая свои комитеты, кружки, штабы, неформальные объединения, занимаясь поиском взаимности с теми, кто не хочет мириться с навязываемым извне безальтернативным будущим. Девизом нового шестилетия для здоровых и неравнодушных сил должно стать неучастие при неодобрении, готовность к ответственности за малый свой круг, настойчивость в соединении с такими же близкими кругами единомышленников. Многие скрытые возможности сейчас находятся на уровне домовых комитетов и муниципального корпуса, всевозможных общественных благотворительных объединений. Эти объединения сами по себе — результат мощного и масштабного внутреннего движения, представляющего колоссальный ресурс для построения «новой России», который пока в полной мере не проявил себя.

Сознавая свою разобщенность, в поиске консолидации общество вправе ожидать и от своих лидеров такого предложения, которое поможет людям сформулировать собственные варианты будущего при минимально сопутствующих рисках. Обыватель всегда в первую очередь ждет будущего безопасного, в котором обеспечен комфорт для занятия собственным «огородом» (или «садом», как по-вольтеровски любят рассуждать люди эпохи Просвещения).

По форме это может быть и декларация о создании «параллельного правительства», которое могло бы как минимум озвучивать свои собственные версии относительно решения назревших внутренних проблем России, уж если об этих проблемах не собирается говорить сама бюрократия или говорит с искажением оптики. Представляется крайне важным для общества в целом, если бы все формальные и неформальные участники нынешнего электорального цикла — например Грудинин, Навальный, Собчак — создали свои «правительства общественного доверия», которые могли бы представлять более широкую повестку, нежели та, что декларируется самими лидерами этих общественных движений. Эти правительства необязательно формировать коллегиально, общество само будет способно выбрать и отфильтровать наиболее важные для себя аспекты того или иного проблемного направления, разглядеть те персоны, которые эти проблемы способны озвучивать в особенно актуальном ключе.

Кроме таких «правительств», общество ждет широкого, понятного и очень внятно артикулированного предложения к представителям многочисленного государственного аппарата и т.н. «бюджетникам», а также — что крайне важно — к представителям силовых структур и военным в первую очередь, как одной из самых массовых в числе государственно зависимых категорий населения. О чем бы ни заявляли оппозиционные лидеры в своих «твиттерах» и «фейсбуках», бюрократам и чиновникам мелкой и средней руки стоит услышать не проклятия и брань, не угрозы репрессий, но нечто помогающее осознать четкое различие между тем, что считается допустимым в «здоровом обществе», и тем, что обязательно приведет к неизбежной люстрации.

Задача нового срока — настойчивый поиск позитивных вариантов, переход от практики активной протестной деятельности к практике внутреннего отторжения «путинизма». Предстоит также понять, в чем его суть, помимо коллективной политической безответственности и ставки на неразличимость добра и зла.

У этой творящейся на наших глазах истории существует и своя история — об этом не стоит забывать. Земский подъем эпохи Смутного времени, история русского старообрядчества, народничество второй половины XIX века, формирование российской интеллигенции, «оттепель» и перестройка — все это нанизывается на один важный и крайне болезненный исторический нерв, не только уводящий эту борьбу за будущее к ее историческим корням, но и придающий ей новые силы.

А пока вряд ли приходится спорить с декларацией Алексея Навального: финальная борьба добра с нейтралитетом действительно вступает в свою активную фазу. Но это и борьба за человека в человеке, борьба за идеалы гуманизма в эпоху пост-Просвещения. В конце концов, на погоду вокруг себя повлиять мы вполне в состоянии.