2 091 Понятие «творчество» изобрели средневековые богословы, переоценившие метафору архитектуры при объяснении сотворения мира. Но архитектура сопротивляется только земной тяжести, а творчество — и своей собственной инерции. Нас часто сбивает с толку аристотелевское разделение на «потенциальное» и «актуальное» (энергийное); и Делёз, превознося творчество как сопротивление инертности в рамках своей философии различения, оставался в плену аристотелевского подразделения. В физическом мире можно считать непроявленное инертным, метафорически можно видеть в устойчивости архитектурных сооружений одно из мнимых доказательств устойчивости бытия. Но в мире искусства все, к чему прикоснулся художник, уже принято не как инертное: для художника камень не менее «энерги(ч)ен», чем быстрая кисть или резец. В этом смысле искусство сразу подрывает представление о власти как о системе, которая актуализует собственные прежде не проявленные возможности. Ведь художник актуализовал эти возможности еще раньше — как только о них задумался или к ним прикоснулся. Творчество отличает человека от животных не только потому, что животные не создают артефактов, но прежде всего потому, что животные не умеют сохранять затаенный творческий потенциал после того, как совершили действие. Животное полностью выразило себя в своем акте, тогда как человек всякий раз «затаивается», удивляясь совершенному им и даже стыдясь его — стыдливо глядя на возникшую красоту. Конечно, мы не можем обойтись без метафор, рассуждая о творчески актуальных практиках человека, но если метафора стыдливости станет во главе всех этих метафор, мы избежим политического злоупотребления искусством, требующего стыдиться только мнимо-безобразного и тем самым учреждать новые формы дискриминации.
Комментарии