«Казус Марея»: Александр Марей vs. Diletant.media

Масштабный скандал, уже вышедший за пределы социальных сетей и обсуждаемый в больших медиа, начался более чем прозаично. Случайным образом мне лично довелось присутствовать при самом его зарождении. 31 марта, уже совсем в позднее время, когда мы с Александром Мареем (НИУ ВШЭ) и несколькими другими друзьями ужинали в одном московском ресторанчике, коллега прислал Александру ссылку на злополучную статью в Diletant.media, практически целиком повторявшую расшифровку лекции Александра, сделанную для «Постнауки», однако обозначенную как принадлежащую совсем другому автору. Стоит отметить, что и сам Александр поделился с нами этим как примечательно-возмутительным случаем, и сам я отнесся к этому как к печальному, но, увы, отнюдь не вызывающему удивление случаю — скорее, еще одному штриху к характеристике издания и к тому, сколь легко и непринужденно свойственно относиться к авторству и авторскому вкладу в работу. Спустя час после того, как мы расстались, я вместе с другими фейсбучными друзьями и подписчиками Александра Марея прочел его пост, в котором он доводил до всеобщего сведения случившееся. Признаюсь, в тот момент реакция Александра мне показалась несколько избыточной: рядовой случай и какой-то случайный журналист издания, лишенного большого авторитета, с весьма сомнительной репутацией, не заслуживали, как мне на тот момент представлялось, столь громких слов и волнения. «Зачем так волноваться и тратить на это время», — думал я про себя, предполагая заведомо, что из этого ничего не выйдет: материал в лучшем случае снимут, редакция отмолчится или принесет скупое формальное извинение — и дела продолжат идти так, как они шли до этого. Более того, реакция со стороны самого непосредственного виновника происшедшего — Сергея Алумова, чьим именем был подписан принадлежащий Александру Марею материал, — вызывала если не симпатию, то во всяком случае резко сужала конфликт. Алумов, оказавшийся студентом НИУ ВШЭ, признавал свою вину, пытался найти смягчающие обстоятельства, сетовал на установленные в редакции нормы выработки, подтолкнувшие его к прямому присвоению текста, а не к более «глубокому рерайту». История здесь и должна была бы завершиться для большинства, дело студента — отправиться в этическую комиссию, которой предстоит решить вопрос о том, были его действия нарушающими установленные законодательством и внутренними документами НИУ ВШЭ нормы, материал — снят и события — пойти своим чередом.

Однако именно в этот момент события отклонились от траектории, казавшейся наиболее вероятной, и приобрели интерес для многих, поскольку высветили обстоятельства если и не неизвестные, то обычно остающиеся под спудом и во всяком случае затруднительные для материальной фиксации. Остановлюсь на них конспективно:

— во-первых, снятая статья и исчезнувший профиль Сергея Алумова вновь возникли, статья подверглась «косметической» правке, суть которой сводилась по большому счету к появившемуся обороту «по словам Александра Марея», долженствующему, должно быть, обозначить подлинного автора текста (затем, после второго извинения со стороны редакции — об истории которых речь дальше — профиль Алумова вновь исчез и на момент написания этой заметки продолжает отсутствовать на сайте);

— во-вторых, последовало первое «извинение» от имени Diletant.media, принесенное генеральным директором издания (и по совместительству — генеральным директором журнала «Дилетант») Екатериной Годлиной. Поскольку ему было суждено сыграть роль катализатора — гораздо более мощного, чем сочтенная редакцией достаточной косметическая правка публикации, — последующего скандала, то процитирую его целиком, сохраняя основные грамматические и орфографические особенности текста:

«Как генеральный Директор исторического издания Дилетант, я приношу вам свои извинения. Я готова компенсировать вам ваш труд, согласно расценкам Дилетанта. А теперь по вашим пунктам: 1) Воровство будет наказано. Это мой проект, и наказывать буду я. 2) Алумов будет наказан, но не уволен. Он работает довольно давно, и показал себя как достойный работник. Тексты сняты не будет. Я лично это проверю. 3) Я попросила бы вас, как человека образованного, преподавателя, не давать эмоциональную окраску моего издания. Это, как минимум, не профессионально. 4) Если вы присмотритесь к своим студентам, найдете грехи пострашнее плагиата в ВШЭ. Вы тоже не святой, как и я) Отчислять за плагиат? Смешно! 5) Могу для вас подготовить справку из закона о СМИ».

Реакция на этот текст оказалась столь сильной и практически единодушной со стороны причастного академическому миру сетевого сообщества, что в дальнейшем Годлиной пришлось приносить извинения уже за первое извинение. На данный момент на ее персональной странице в Фейсбуке висит следующий текст (в основной своей части идентичный размещенному на сайте Diletant.media):

«Мы, редакция и дирекция исторического портала diletant.media, приносим свои извинения доценту НИУ ВШЭ Александру Марею за непозволительный поступок сотрудника издания. Публикация чужой интеллектуальной собственности не может быть оправдана ни философски, ни тем более прагматически. Мне, генеральному директору Екатерине Годлиной, мне, главному редактору Алексею Соломину, мне, выпускающему редактору Снежане Петровой, неимоверно стыдно за то, что произошло под нашим началом и в зоне нашей ответственности. На портале diletant.media действительно не внедрена никакая система проверки текстов на антиплагиат — это большое упущение с нашей стороны. Мы наивно предполагали, что студенты уважаемых вузов, да и не только они, даже в эпоху новой интернет-этики будут дорожить своими именами и репутацией издания, в котором работают. Мы публично просим прощения за издание, которым руководим, и за автора, за которым не уследили. В любом случае, вне зависимости от решения Александра Марея, сотрудник будет наказан, а система проверки текстов на плагиат будет в самом скором времени интегрирована в работу портала diletant.media. Кроме этого я, генеральный директор Екатерина Годлина, хотела бы признать, что моя реакция в социальных сетях была резкой. Не прошу вас меня простить, но прошу понять, что публично diletant.media оказывается под ударом нечасто, я буду улучшать свои навыки кризисной коммуникации».

В дальнейшем основную публичную роль полемиста с Александром Мареем и теми многочисленными авторами, которые были возмущены позицией издания, принял на себя главный редактор «Дилетанта» Виталий Дымарский, в комментариях к отклику Ивана Куриллы (ЕУ СПб) избравший стратегию «косвенных речей» и уклончивых высказываний, которые, например, можно было истолковать как переадресацию обвинений уже самому Марею, но сформулированные таким образом, что подобную интерпретацию сам автор в любой момент мог объявить домыслом — что он и делал, выдвигая следом иной, подобным же образом сформулированный тезис. Подобная стратегия, могущая быть прочитана как попытка, с одной стороны, диффамации оппонента, а с другой — перемены предмета обсуждения, оказалась не очень успешной, но вполне показательной.

Комментируя ситуацию, многие остановились на проблеме авторства и отношения к тексту. Для других она представилась симптомом деградации публичного интеллектуального пространства и моральных представлений. Не касаясь этих и многих других сторон, выявившихся или резко и явно представленных в этом случае, мне представляются заслуживающими внимания два момента, в гораздо меньшей степени обсуждаемых в дебатах по поводу этого кейса.

Прежде всего, это само отношение к популяризации науки и к научно-просветительской журналистике, которое отчетливо проявилось в позиции редакции. «Просветительский» текст мыслится достаточно неквалифицированной работой, которую может выполнять студент в качестве подработки — причем студент, не обучающийся по той специальности, по которой он пишет тексты. Иначе говоря, аудитория, как ее представляет издание, нуждается в самом элементарном ликбезе, а задача сотрудника — пересказ, «рерайт» неких относительно квалифицированных текстов, для чего не требуется специальных знаний. Это весьма любопытная презумпция, согласно которой можно переписать текст специалиста, не имея специальных познаний в этой области и без консультаций по поводу получившегося результата с самим специалистом, без потери смысла и без риска грубейших ошибок, — или же предположение, что эти ошибки безразличны для публики, равно как ей все равно, кто является автором предлагаемого ей текста.

Публика тем самым представляется не только невежественной и неспособной отличить авторитетного специалиста от человека, не имеющего никаких специальных познаний в той области, о которой он говорит, но и такой, которая не заслуживает иного отношения. Ее неспособность судить о подлинной компетентности говорящего есть фактор, освобождающий от необходимости заботиться об этом редакции. В этом же ряду находится, на мой взгляд, например, решение другого — на сей раз уж более чем почтенного — издательства в основанной им научно-популярной серии отказаться практически от всякого научного аппарата и выбрать шрифт существенно крупнее обычного. Читатель предстает здесь, видимо, в облике ребенка: он боится всякой сложности, не способен читать обычный шрифт, ему нужны картинки в тексте, позволяющие привлечь внимание и развлечь. В лучшем случае это выливается в попечительно-снисходительное отношение, в худших — как в случае с Diletant.media — в пренебрежительное, но и в том и в другом публика мыслится как состоящая из тех, кто еще не имеет возможности «пользоваться своим умом», не вышел из детства. И тем самым оказывается, что это состояние не требует перемены, «просвещение» примечательным образом никого не просвещает, оно примерено к вечной незрелости, давая тем, кто пожелает этим воспользоваться, санкцию на свободу от норм, которые обязательны между «своими», теми, кто рассматривается как сообщество «взрослых»: просветители четко отделены от просвещаемых, и это положение не предполагает перемен.

С другой стороны, это же помещает редакцию в любопытное с точки зрения отношений власти положение: «просветитель» находится между сообществом исследователей и публикой, вечно подлежащей просвещению. У ученого здесь, в глазах редакции, нет никакого авторитета. По суждению главного редактора «Дилетанта» Виталия Дымарского, предложение его коллеги, генерального директора «Дилетанта» и Diletant.media Екатерины Годлиной «компенсировать вам ваш труд, согласно расценкам Дилетанта», независимо даже от оскорбительной формы, есть «выплата компенсации морального вреда». То есть «просветители» в данном случае не понимают или делают вид, что не понимают, что вопрос об имени и авторстве — это не вопрос недополученного гонорара (тем более что не секрет, что значительная часть просветительских инициатив со стороны ученых носит некоммерческий характер). Это вопрос о том, что есть если не единственное, то основное достояние исследователя — его репутация, то, за что он отвечает своим именем. Публика же неспособна и не имеет запроса на достоверное и квалифицированное суждение — она потребляет то, что ей дают в соответствии с ее запросом на «интересное» и «о науке»; и если ей дают нечто верное, доброкачественное, то это лишь добрая воля редакции, ее собственное желание, но никак не следствие обязательств перед публикой. Из этого посредническая позиция оборачивается позицией власти: обе стороны, академическое сообщество и публика, не только не способны коммуницировать друг с другом самостоятельно, но и не способны понять взаимные запросы и представления. То, что будет предъявлено публике, решают не соображения о современном состоянии знания, актуальных дебатах и адекватных представлениях, например, о прошлом, но исключительно медиа, они посредник, без которого обе стороны не могут провзаимодействовать, и, следовательно, лишь они определяют, какую информацию и как предоставлять. Отсюда, из представления о себе как о единственной власти в этом треугольнике коммуникации, и возникает специфический язык второго, последнего на данный момент «извинения», с перекладыванием ответственности на исполнителя (которого обещают наказать) и с указанием мер, которые будут приняты, — типичный язык власти после происшествия, на которое надо отреагировать: ужесточить, установить, принять новый закон и т.п. И появляется характерная ремарка про «автора», за которым «не уследили»: редакция уже прямо говорит языком власти и одновременно провозглашает как спасение бдительность и всеобщее подозрение — вменить подчиненным обязательную проверку на антиплагиате, новые нормы контроля. Здесь нет места имени, репутации — но исключительное торжество логики слежки и контроля. И язык отчуждения торжествует в личном извинении генерального директора, принимающего на себя обязательство «улучшать свои навыки кризисной коммуникации».