Разный «Дальний Восток», или Почему не выходят программы переселения на Восток России

Ответ на вопрос, который не задавали

О том, что людей в этой части территории страны уже почти нет и скоро совсем не будет, не написал либо совсем ленивый, либо совсем не интересующийся темой автор. Последних, наверное, больше. В самом деле, где-то там, в невероятном «далеко» что-то происходит. Туда зачем-то вкладывают деньги — видимо, чтобы украсть. О Дальнем Востоке зачем-то пишут и говорят всяческие эксперты — не иначе как заплатили. Про то, что (по крайней мере, по карте) это почти треть России, как правило, забывают. И причина понятна: его уже давно захватили китайцы. Про это все знают. Лезть в справочники и узнавать, что численность китайцев в регионе никогда не превышала ста тысяч человек (а сегодня и того меньше — до полусотни не дотягивает), так это нужно лезть и копаться.

О том, что на этой территории сосредоточены основные запасы алмазов, золота, платины, редкоземельных металлов, существенные месторождения черных металлов и т.д., теоретически знают многие. Как и о том, что богатства эти — и не только эти — почему-то никак не сделают богатой не то что Россию, но даже жителей самого региона. Не делают страну и регион особенно богатым ни гигантские (и вправду гигантские) запасы леса и рыбы. Словом, что-то здесь не так. Уже почти десятилетие идет разговор о том, что Дальний Восток России вот-вот всех опередит и войдет в число «азиатских тигров», подтянув за собой остальную страну. Но для подавляющего большинства жителей России дальше разговоров дело не идет. Всякие «дальневосточные гектары» и прочие нововведения не впечатляют россиян ни в западных губерниях, ни в восточной части страны. При этом сами жители восточной окраины все активнее становятся жителями окраины западной, южной или просто мигрантами в страны Восточной Азии. Что же происходит? Попробуем разобраться с теми, кому это хоть как-то интересно.

И начну я с попытки понять, почему, если регион такой богатый, он такой бедный. Ответ здесь прост. Речь идет о как минимум трех разных регионах, не особенно связанных между собой транспортно, а пространственно разделенных гигантскими просторами девственной тайги и тундры. Самая населенная часть региона — юг. Здесь, на узкой полоске вдоль Транссиба и Амура, сосредоточено до 70% населения региона. Здесь есть крупные города, университеты, социальная, логистическая и досуговая инфраструктура. Есть здесь удобные выходы в сопредельные страны. Причем число их все множится. Да и климат здесь совсем не катастрофический. Не Канары, но жить можно. Здесь нет и не было особо острой нужды в квалифицированных кадрах, поскольку вузы и ссузы этой территории способны подготовить любых специалистов. Изредка возникающая проблема в кадрах низкой квалификации легко решается за счет временных рабочих, не напрягающих социальную инфраструктуру. Если суммировать «обжитое» пространство, то выйдет средняя европейская страна. Да и по населению тоже. Но, еще раз подчеркну, речь идет об узкой полоске вдоль железной дороги. Полезные ископаемые, лесные богатства здесь выбирают уже более полутора столетий. Потому и остается их на этом Дальнем Востоке совсем немного. Особенности этой части региона и вызывали к жизни идею «транзитной территории». Но пока это очень странный транзит. В сторону Дальнего Востока по Транссибу идут десятки миллионов тонн грузов. Обратно же следуют… пустые вагоны. Везти с Дальнего Востока пока нечего или почти нечего. Была мысль, что «на Запад» пойдут богатства северной части. Но и здесь не все просто.

С севера эту, обжитую, часть подпирает огромное пространство Северо-Восточной Сибири (Якутия, Чукотка, континентальная часть Магаданской области, северные районы Хабаровского края) — примерно ¾ территории Дальнего Востока и 10–12% населения региона. Именно здесь — самый тяжелый климат, острый недостаток во всем, включая продовольственное обеспечение. Но главная проблема в том, что именно здесь расположены те богатства, которые должны пробить России дорогу в Азию, обогатить и регион, и страну. Только вот в этот Дальний Восток нет не только железной дороги, но и обычная автомобильная дорога под серьезным вопросом. Скажем, федеральная трасса «Колыма», связывающая Якутск и Магадан, на сотнях километров не имеет асфальтового покрытия, имеется только зимний (по льду) вариант переправы через реки. Зимой дорога работает. Все остальное время года — нет. Железная дорога доходит до Нерюнгри (южная часть Якутии).

Казалось бы, что за беда? Золото, алмазы и платина — не тот продукт, который вывозят железнодорожными составами; вполне хватит самолетов. Чтобы вывезти — хватит. А чтобы завезти? Для того чтобы алмазы, золото и прочие ценные ценности, сокрытые в недрах этой земли, попали к потребителю, к месторождению нужно завезти станки и оборудование, строительные материалы и продукты питания. Да и рабочих придется завозить. Городки и поселки при месторождениях и ГОКах нужно обеспечивать энергией, поддерживать хоть какую-то социальную инфраструктуру. Сегодня все это не просто сложно и дорого, но невероятно сложно и дорого. Завоз всего необходимого осуществляется авиацией, в период короткой речной навигации и по зимникам. В результате даже добыча золота часто оказывается нерентабельной. Транспортировка же лесных богатств к местам их переработки и вовсе оказывается запредельной. Железная дорога строится (пока до Якутска), автомобильные трассы реконструируются (до Магадана, до Николаевска-на-Амуре и далее). Строятся трудно. Проблем здесь масса — от инженерных до социальных и политических. Но в условиях, когда Русская Азия для большей части жителей страны остается чистой абстракцией, все эти мероприятия воспринимаются только как «распил бюджета». Это не значит, что подобного там нет. Но за информационным шумом часто теряется и сам смысл происходящего.

Есть и третий Дальний Восток — северное тихоокеанское побережье. Именно здесь сосредоточены основные рыбные богатства не только региона, но и страны. Казалось бы, вот оно — золотое дно. Только вот переработать и вывезти этот ценный продукт оказывается невероятно сложно и дорого. Именно поэтому рыболовы в 90-е годы предпочитали еще в море перегружать улов на японские и китайские корабли, чем везти его в Петропавловск-Камчатский или Магадан. Путь до Владивостока (основного порта региона) тоже неблизок, труден. А сами возможности порта пока достаточно скромные. Потому-то и пытаются его расширить, реконструировать.

Но, к несчастью, развивают не «разные Дальние Востоки», с разными бедами и способами их решения, а один единый Дальневосточный федеральный округ. Так бюрократически проще отдавать распоряжения, планировать, отчитываться. Видимо, так видится регион из далеких столиц, где оное планирование осуществляется. Разные территории слипаются в странный комок, в отношении которого и принимаются программы и решения. Так, вполне соответствует действительности то, что южная часть Дальнего Востока обладает серьезным запасом плодородных земель. Также верно, что северная часть региона практически не заселена. При совмещении этих представлений в рамках единого региона и возникает «концепция», что есть запасы земель, которые некому обрабатывать. Прошу любить и жаловать: программа «Дальневосточный гектар».

Но там, где нет населения, заниматься сельскохозяйственной деятельностью можно только при наличии очень серьезного объема условий (дотируемая электроэнергия, большие оборотные средства, дороги). Там, где есть плодородные земли, вполне хватает тех, кто за этот гектар борется: местные фермеры, крупные хозяйства, китайские арендаторы и т.д. Появление еще каких-то участников игры (причем почему-то поставленных в принципиально лучшие условия) восторга не вызывает. Потому-то числа успешных владельцев гектара едва хватает для организации рекламной капании.

Сходным образом получается и с «заселением» Дальнего Востока. Идея о том, что здесь остро не хватает людей, рождается из простого арифметического расчета. Было в годы СССР более восьми миллионов дальневосточников. Стало сегодня —чуть более шести. И люди продолжают уезжать. Караул! Все силы на то, чтобы остановить депопуляцию и гибель региона. Но если отбросить эмоциональный фон, то сам факт того, что люди уезжают, не говорит о том, что их здесь не хватает. Скорее, наоборот. В советские годы более половины населения Дальнего Востока были связаны с армией или ее обслуживанием. Эти люди (наиболее статусные и квалифицированные) были практически исключены из хозяйственной жизни территории. Ресурсы для их содержания шли «с запада», по Транссибу.

С исчезновением СССР исчезает и ресурсный поток, расформировываются воинские части, деградируют и исчезают предприятия ВПК, бывшие безнадежно дотационными. Образуется огромная прослойка «лишних людей», которых регион в новых условиях просто не мог прокормить. Они-то и уезжали. Собственно, массовому отъезду Дальний Восток должен быть благодарен за то, что обвал «оборонки» обошелся без социального взрыва. До сих пор равновесие не достигнуто. Миграция здесь — только способ обретения равновесия. Но издали видится иное. Регион деградирует. Вместо местных жителей сюда завозят гастарбайтеров. Словом, спасать надо.

Вот здесь и возникает путаница. Гастарбайтеров завозят не потому, что местных жителей не хватает (в некоторых районах региона безработица доходит до 30%), — просто они дешевле. Даже если получают такую же зарплату. Они приехали временно. Приехали, чтобы заработать. Значит, им не нужны комфортабельные квартиры, детские сады, школы и многое другое, без чего постоянному жителю совсем грустно. В северных частях региона, где каждый постоянный житель по себестоимости проживания (дотации на тепло и свет, затраты на социальное обслуживание, дороги и т.д.) приближается к жителю Эмиратов, временные работники становятся спасением. Переселенцы же, которых продолжают привлекать многочисленные зазывалы, предпочитают не Север (холодно, страшно, хоть и платят хорошо), а относительно комфортный юг, тем более что из столицы это — тоже Дальний Восток. Только вот здесь они становятся конкурентами местным жителям. Отсюда рост недовольства, социальное напряжение и как их естественное следствие — новые колонны отъезжающих. Так или иначе, в большей или меньшей степени, нивелирование различий между разными регионами, упорная попытка создать один (причем бюрократический) механизм развития региона оказывается «благими помыслами», путь которых, увы, предопределен.

Значит ли это, что все проекты и усилия по развитию Дальнего Востока тщетны? Совсем нет. Просто стоит понять, что территория, которая в течение нескольких столетий была «двойной периферией» (и для Европы, и для Азии), одномоментно (даже за десятилетия) не выпрыгивает вперед. Все вложения в регион пока являются издержками, отдача от которых будет совсем не завтра. Для того же, чтобы этот момент (отдача от вложений) когда-то настал, и стоит вспомнить о «разных Дальних Востоках». Они различно входили в состав России, различаются по климату, культурным и бытовым особенностям. И совсем было бы хорошо вспомнить, что у такой разной страны, как Россия, есть не только (хочется добавить, и не столько) «европейская история», но богатая и сложная история в Азии. То, что эта история за последние пару столетий (время гегемонии «Запада») оказалась забыта, не означает, что она была скучна, бедна или не имела отношения к России. Появление не столько в экономике, сколько на уровне общественного сознания легитимной «русской Азии» и будет искомым «поворотом на Восток». Исходя из него, станет понятно, как жить в этом, уже изрядно забытом Россией, мире.

И тогда, быть может, северная часть Дальнего Востока действительно станет сокровищницей России, а южная из «двойной периферии» превратится не в «окно», но в ворота в Азию. Сложный, странный, но притягательный мир, где отношения важнее, чем законы, где правила укореняются не в решениях суда, а в образе жизни, а разумные люди всегда договорятся друг с другом. И войти в этот мир стоит хотя бы потому, что за исключением краткого мига (XIX–XXI столетий) именно он определял образ человечества. Да и будущее, похоже, за ним.