Дачи и еще раз дачи?

Для начала: у меня, как я подозреваю, уникальный опыт в плане дачных наблюдений — я в течение 14 лет ежегодно зимой и летом по два раза обходил практически все дачные массивы в округе Ульяновска. Мой интерес при этом был не исследовательский, а психотерапевтический. Дело в том, что я вырос на лесном кордоне и для меня физической болью было нарушение ландшафтов, которое вносится дачами. При этом у меня с детства был дичайший интерес к познаванию окружающей географии. К какому-то определенному времени я в этом достиг высот: иначе говоря, к настоящему времени я знаю практически все в радиусе 50 км от города и постоянно обновляю это знание путем пеших хождений. Это уже стало вполне исследовательским интересом.

Но 14 лет назад дачи вызывали у меня ненависть и боль. Звучит смешно, но я понимал, что лучший способ побороть подобный невроз — это изучить объект его появления и попытаться понять, что это и с чем его едят. Это как раз тот случай, когда знания не умножают скорбь, а позволяют с ней справиться.

Соответственно, за это время я наработал определенные методики. Например, методику изучения на картографическом материале систем коммуникаций и дорожной сети, методику определения типов ландшафтов и их типологию и так далее. Так как интерес не пропадал, я его развивал путем приглашения к себе интересующих меня людей для совместных экспедиций, которые в когнитивной географии и ландшафтоведении принято называть обычно путешествиями. Наиболее продуктивным было общение и совместные путешествия с Владимиром Каганским, от которого я в итоге многое почерпнул, а также получил одобрение и признание тех методов и технологий, которыми сам пользовался. Поэтому отчасти я буду ниже ссылаться на школу Бориса Родомана, последователем которой является Владимир Леопольдович, хотя не являюсь в полной мере приверженцем методов, применяемых этой школой, сугубо географической.

В результате на местном материале (Ульяновск, Сызрань, Тольятти, куда я выезжал постоянно) я накопил достаточно обширное знание по сугубо частным дачным вещам, которое по своей сути во многом ортогонально знанию и подходам Татьяны Нефедовой. Основная причина этого — у меня никогда не было и нет никакой тяги к занятию академической наукой, и получаемое знание я оцениваю по иным критериям, нежели названные выше исследователи, — в первую очередь по критерию практического применения в чистейшем виде. Грубо говоря, полевое знание должно быть применимо к любой точке поля, и само поле должно признавать тебя экспертом в тех вопросах, на изучение которых ты претендуешь. Если я говорю про топологию, например, электросетей, значит я способен самостоятельно этой топологией воспользоваться. Если говорю про типы дачных строений, значит могу точно сказать владельцам, что с ними будет (со строениями) и что с ними делать (как, например, достраивать). Этот подход экспертности на уровне объекта изучения и в его пространстве — это та особенность моего подхода, которую следует учитывать в разрезе дальнейшего обсуждения. По идее, на научном языке это можно было бы назвать приматом включенного наблюдения, но это не совсем так, т.к. само слово «наблюдение» в данном контексте предполагает дихотомию наблюдателя и наблюдаемого, от которой я и стремился избавиться по причинам психоастенического расстройства из-за ненависти к дачам.

Прошу прощения за сложную преамбулу, но она необходима для того, чтобы была понятна суть тезисов, о которых я буду говорить.

Теперь несколько слов о географии. Благодаря поддержке фонда «Хамовники» и проекта «Изучаем Россию заново», мне в последние три года удалось значительно расширить географию своего наблюдения дачных особенностей для того, чтобы можно было вполне легитимно делать обобщения, то есть производить знание, оформлять которое по указанным выше причинам я особо не собираюсь. Поэтому только тезисы.

1. И система расселения, и ключевая сетка ландшафтов кардинальным образом за последние 100 лет не изменилась даже с учетом дач.

2. Многие тенденции, заложенные достаточно давно, живы в полной мере поныне. Например, только в последние 10 лет начала отмирать система, которая являлась отголосками хрущевского плана уравнивания быта сел и городов: в части дач это выражается в возвращении природных ландшафтов на бывшие дачные участки в поселках рабочего типа и подобных, застроенных (не очень обдуманно) в свое время МКД. Впрочем, тут возникает вторая волна: нынешние программы строительства опять возрождают МКД, что приводит к парадоксальным результатам в плане быта и использования территорий и ландшафтов. Не менее удивительно и то, что векторы глобальной миграции — например, с запада на восток в Поволжье или по линии древних трактов север – юг, заложенных еще со времен раскола, — до сих пор живы.

3. Заложенная в советское время система дачного освоения в виде «поле с колышками» постепенно стала восприниматься как нормальная обыденность за счет психологии «своего клочка земли». Этим долгие годы пользовались разного рода девелоперы со своими «коттеджными поселками» в чистом поле, продолжая наступление на ландшафт по той же самой линии, что и в советское время.

4. Дачное строительство повсеместно убило классическую триаду русского ландшафта «поле, лес, река», т.к. поселки разного рода в первую очередь захватили именно барьерные ландшафты. В итоге т.н. «русская природа» ныне является заповедником.

5. Кардинальным образом на структуру ландшафтов повлиял Лесной кодекс 2008 года с его арендой под «рекреационное использование», в результате чего «одаченным» оказался и барьерный ландшафт «берег реки».

6. Все эти изменения привели к достаточно странному результату при их наложении на сети дорог и коммуникаций: оказывается, что основная сетка магистралей и дорог наследуется в России аж с середины XVIII века практически без изменений, а ландшафтная «матрица» — с середины XIX века. Это вызвано объективными критериями. При этом интервенции в это устойчивое географическое образование в первую очередь вблизи городов осуществляют именно дачи. То есть дачи оказываются ключевым фактором изменения топологии коммуникаций и одним из основных факторов сохранения достаточно древних векторов миграции. Отсутствие при этом во многих случаях учета (регистрации) людей на дачных землях делает эту структуру, с одной стороны, воистину подлинной, а с другой стороны, незаметной и неинтересной для государства, хотя в целом ряде местностей разрыв между «картами» государства и «картами» реальности оказывается колоссальным — возникают две вселенные.

7. Превращение дач в ИЖС. Особый тренд последних 7–10 лет — это превращение дач по факту в постоянное жилье, при этом водораздел между дачами и ИЖС размывается. Возникает парадоксальное изменение ценностного и функционального состояния ландшафтного пространства в плане зонирования.