Комментарий к статье Александра Бикбова

Посмотрел статью Александра Бикбова.

Скорее не согласен с ее пафосом, чем согласен.

Начну с того, что, как я полагаю, в нашем нынешнем обществе нет ни ярко выраженных левых, ни ярко выраженных правых, ни ярко выраженных либералов, за исключением горстки ангажированного актива. Совсем недавно ВЦИОМ привлек меня к анализу электоральной панели, проведенной во время выборов 2011–12 годов. Моя цель была — построить типологию, которая бы смогла на основе ценностных суждений отделить консервативное большинство от либерального меньшинства, там и там выделить «правых», «левых», «националистов» и так далее. Так вот, по мере углубления анализа множество последовательных либералов ужалось сначала до сотни, а потом и до двух человек, последовательных националистов — до трех. Это означает, что у подавляющей массы людей в голове каша, точнее что-то вроде стихийного синтеза из всех идеологий, а разделение по идейным ориентациям носит весьма искусственный характер. Еще раньше я отмечал, что ценности порядка и справедливости лидируют во всех без исключения группах общества (чуть ниже — стабильность и свобода), лишь слегка варьируясь местами.

По своим реальным, то есть мотивирующим жизненным ценностям наше общество достаточно однородно. Этой однородности не мешают даже всем известные социальные разрывы. Просто у людей разные возможности: кто-то мечтает о подержанной иномарке и пристройке к веранде, кто-то о яхте и коттедже. Да странно было бы иначе, так как мы живем в обществе массового потребления, пьем из одной информационной кадушки, ходим в одни и те же супермаркеты, слушаем одну и ту же музыку и т.д.

Все бросающиеся в глаза различия, в том числе и связанные с «консервативным большинством» и «либеральным меньшинством», процентов на 80 носят виртуальный характер и относятся к т.н. «парадным ценностям», с помощью которых происходит самоидентификация, это своего рода обертки, фантики, часто имеющие весьма отдаленное отношение к тому, что именно в них завернуто. Такой точно ценностью является для подавляющего большинства и «православие», «традиция», «святыня», защищать которые вдруг бросились наши законодатели. Но если откинуть шелуху парадных ценностей, то легко можно увидеть, что наши «православные» совсем не так уж и православны в своей реальной жизни, в своей морали, «либералы» совсем не либеральны и т.д., а будучи либералами на словах, в жизни самодуры и деспоты. Сегодня этот раскол на уровне парадных ценностей активно используется и разогревается известно кем и известно в каких целях. Главное — натравить одну часть общества на другую, чтобы все не объединились против власти, а собачились бы друг с другом.

Если же говорить о союзе националистической и социальной идеологий, то этот синтез вообще очень характерен для переходных обществ, в которых не сформировались стабильные политические институты, чему в истории множество подтверждений, и не только исключительно негативных. Мне кажется, дело в том, что на первом этапе буржуазных революций отношения частной собственности разъединяют и атомизируют общество, оно либо начинает распадаться, либо оказывается во власти паразитического бюрократического класса, замещающего национальную субъектность (как в современной России). И национализм вкупе с социальным популизмом являются наиболее естественной формой компенсации этих процессов.

По иронии судьбы, я в свое время приложил немало усилий именно для того, чтобы политически объединить правых националистов и левых популистов. Вот уж осенью будет десять лет, как я, возглавляя аналитику будущей партии «Родина», сделал все от себя зависящее, чтобы привлечь в этот блок «рогозинцев» (напомню, что блок создавался Маратом Гельманом под Глазьева и сначала задумывался как исключительно «левый» под брендом «Товарищ»). Конечно, с той поры утекло много воды, и «Родина» развалилась, но тогдашние идеи где-то с другого бока все-таки проросли, что говорит в их пользу. Я тогда считал, что левая (точнее социальная) идея — по аналогии с пищей — сытная, но пресноватая, как картошка без соли, а националистическая — слишком едкая, чтобы ее есть отдельно от социального проекта. А вместе можно приготовить удобоваримое блюдо. Я всячески убеждал националистов: ребята, если хотите чего-то добиться реального, вам нужны не стенания об инородцах, а русский социальный проект. Проект, приспособленный именно для привычек и менталитета русского большинства.

Кто знает, но сейчас этот русский проект власть пытается только имитировать, в том числе с теми же фигурантами, но время, скорее всего, уже упущено. Запрос на реформирование неэффективного государства с национал-популистских позиций выдохся или выдыхается.

Автор статьи говорит о «левых»… Где они, эти левые? Их не может быть в обществе, где отсутствует самоорганизация, община, коллектив. То, что мы по привычке называем «левым», на самом деле — не левое, а левое государственничество, то есть лево-правый феномен. Он, этот феномен, в своей массе апеллирует не к обществу, а к сильному государству, к которому (за редким исключением) апеллируют и националисты. Вот вам и реальный мост между этими течениями. Наведение порядка в национальной сфере воспринимается как одна из социальных задач, наравне с медициной и пенсиями. Поэтому, вопреки А. Бибикову, я считаю, что «русским» есть что делать на левых митингах. На одной этнической ксенофобии далеко не уедешь. Хоть националистические лозунги разделяют в той или иной степени до 60% россиян, но это то, что я называю «кухонным национализмом». А поддержать националистов как политическую силу готовы, как и раньше, от 4 до 6%: потому что боятся слишком жареного.

Я убежден: чтобы ни говорили о непреодолимом ценностном расколе, политическое будущее России — в синтезе разных идеологических течений, в поисках какого-то оптимального баланса между прозападными либералами, русскими консерваторами и левыми популистами, если угодно. Победа любой крайности оборачивается социокультурной, а потом и политической катастрофой. Доминирование либералов в политике образца начала 90-х дало импульс для резкой обратной контртенденции, к дрейфу российского общества и политической системы в азиатском направлении. Нынешний крен в сторону клерикализма, политической реакции неизбежно обернется новым изданием либеральной «оттепели». Маятник российской политики должен нащупать какое-то устойчивое положение, которое бы устроило всех, кроме непримиримых догматиков и радикалов на разных идеологических флангах.