Плюс лагеризация всей страны

Слухи о 83 лагерях для нелегальных мигрантов (по числу субъектов Российской Федерации) изрядно взвинтили демократическую общественность. И хотя депутат Исаев во избежание неприятных ассоциаций предложил впоследствии скрасить данный кейс эвфемизмом, переназвав их «нестационарными пунктами временного содержания», сути это не слишком изменило.

Ведь и в отредактированном варианте по-прежнему резало слух то, что из этого… пункта несчастных развозили бы на работы под охраной полиции. Да и сами работы, хоть и названные абсолютно добровольными, характеризовались тем немаловажным обстоятельством, что тот, кто убежит, мол, пусть пеняет на себя. Пулю в затылок вам, конечно, не обещают, но побить, судя по фоторепортажам из того же Гольяново, очень даже могут, и неприятности гарантируются.

Конечно, рано или поздно (а обещают, что к осени) это оруэлл-кинематографическое Гольяново от греха подальше прикроют. И снимут, таким образом, самый болезненный упрек правозащитников государству. Ведь против вообще какого-то правильного лагеря для «понаехавших», «где будут достойные условия существования» они изначально не возражали. Возражали лишь против невзначай получившейся «гуантанамы» и задержаний без каких-либо внятных юридических оснований, справедливо опасаясь, что эта полезная практика распространится и на оппозицию. Но с принятием неустанно дебатирующихся Думе законов подобная тюрьма и задержания, очевидно, сразу станут законными! Тогда в чем проблема?

А проблема, очевидно, в том, что власть получает два взаимоисключающих заказа от своего избирателя или, вернее, санкционера. На цивилизованность, как в Европе. И чтоб эта цивилизованность была защищена от пришлых народов, которые не только не испытывают трепета перед демократической Конституцией, но, хуже того, адаптируют центральноевропейские порядки под традиции своих все более и более разрастающихся общин.

Вот власть и крутится, как умеет.

В конце концов, ведь и Италия чуть не вышла из Евросоюза, лишь бы не допустить к себе североафриканских нелегалов. И Франция как-то не очень толерантно обошлась с румынскими цыганами, наплевав на соответствующую общеевропейскую резолюцию. А в Штатах вообще идет вечный бой на границе с Мексикой. Так что России сам Бог велел поступать откровенно и грубо.

Но во всей этой истории лично меня беспокоит вот что… Ведь эта ситуация для нашей страны, в общем, неновая. С самого начала своего вхождения в эпоху бурных модернизаций она столкнулась с двумя системными ограничениями: неэффективностью управляющего класса, всей предыдущей историей Российской империи отученного от самостоятельных и ответственных решений, и немобильностью трудовых ресурсов, тяготеющих к скоплению в административных центрах.

Если первую проблему самый эффективный менеджер всех времен и народов органично решил уничтожением нескольких эшелонов управленцев, пока уцелевшим не осталось ничего другого, как победить в войне и построить ракеты, то вторая проблема периодически решалась массовыми мобилизациями. Тем более что и ВОВ способствовала разгрузке от населения европейской части СССР, поскольку производство в кратчайшие сроки было решено перенести за Урал.

В дальнейшем Система также производила разгрузку Европы запуском масштабных госпроектов, как, например, подъем целины в Казахстане в 1954–1960 годах и строительство космодрома Байконур. Тот же Брежнев, видимо, не сильно преувеличил, когда написал следующие слова: «На целине миллионы советских людей… творили живой опыт победоносного строительства развитого социализма».

Той же цели, по-видимому, служила и «последняя стройка социализма» — БАМ, с 1974 года интенсивно перекачивающая людей из Европы на Дальний Восток. Грандиозный проект переброски рек Сибири, по инженерному замыслу, должен был оживить засушливые районы Азии и надолго закрепить там сельскохозяйственное население. Тем более что уже тогда было понятно, что в противном случае оно будет вынуждено мигрировать в индустриальные районы.

Нет особой нужды объяснять, почему эти административно-командные механизмы перестали работать, когда Россия встала на буржуазные рельсы. Хуже другое. Россия перестала быть индустриальной державой, но заимствовала все те вызовы, с которыми сталкиваются развитые капиталистические страны. А в них атака бедных на бастионы золотого миллиарда идет постоянно.

Не остановимая в принципе, она провоцирует метрополию на введение полицейских ограничений, которые — не будем скрывать — вряд ли имеют внятные моральные или правозащитные оправдания. Не говоря уже о том, что постепенно выхолащивают имперскую идентичность. Ведь защищающиеся и закрывающиеся империи рискуют прервать свой имперский сон и наполовину теряют привлекательность как мировые или региональные гегемоны.

России тоже непросто свыкнуться с мыслью, что рано или поздно ей придется отказаться от роли лидера постсоветского мира. Амбиции элиты требуют постоянных жертв, то есть дешевых людей, занятых в строительстве и в коммунальной сфере. Но ситуация страны осложняется тем, что ее экономика в целом просто не в состоянии переварить вновь прибывших в культурном котле, а те, вместо того чтобы пасть за счастье определенной части российского народа, подсаживаются на велфер, съедая дотации на электроэнергию, транспорт и коммунальные услуги. Или вынужденно входят в серые и откровенно криминальные схемы. И хотя в определенных кругах принято считать, что таким образом компенсируется демографическая яма, было б наивно считать, что переезжают в российскую Европу исключительно чтобы помочь нам здесь с демографией, а не с тем, чтобы повысить уровень собственной жизни, закрепившись навечно в более комфортных условиях.

Игнорировать сумму этих обстоятельств можно, конечно, долго. Но и не бесконечно. Предвыборная показуха и высылка 500 вьетнамцев (с предварительной покупкой им билетов на самолет за счет государства), очевидно, ничего не решат. А что бы решило? Если помечтать, то сельскохозяйственный бум в деревне. И, наверное, создание новых центров индустриализации в Сибири, о чем неустанно твердят евразийцы. Однако вряд ли этот сценарий станет возможен при нынешнем поколении политических руководителей.