Правдивая ложь

Говорить о языке режима всегда полезно, когда нет возможности поговорить о его когтях. Режим России, как в свое время режимы Ирака или Ирана, становится все более приставучим — и вот когти покрываются зазубринками от попыток что-нибудь или кого-нибудь порвать. Навального ли, узников Болотной, фронду Интернета или даже соседнюю целую страну, отказавшуюся шагать в ногу с кремлевским руководством.

Взаимодействие с «эволюцией когтей», по-видимому, чрезвычайно интересно для внешнего исследователя, но подчас вызывает моральные страдания у наблюдателя включенного, читающего газету «Известия» или интернетовский «Взгляд». Но подчас эти страдания из моральных превращаются во вполне физические — как страдания летчицы Савченко, оказавшейся за исполнение долга перед своей родиной в кругу ада вполне реальной тюрьмы родины чужой. А подчас… в тоскливую муку смертельных ранений, которые ежедневно кто-нибудь да получает на юго-востоке Украины.

Все это слишком очевидно, но дискутировать об этом сложно, потому что режим, как было уже сказано, отращивает и полирует когти, не принимая дискуссию, и «правдивая ложь» проникает даже туда, куда она проникать по идее никак не должна.

На днях моим соседом в самолете оказался «русский ирландец», который летел из Ирландии в Москву с пересадкой в Париже и теперь не умолкал ни на минуту все четыре часа перелета.

Коротая время перелета, он мне рассказал о себе. Как дочь вышла замуж, родила ребенка, и мама (нашего героя) поехала туда няней. Как потом «няня» вызвала в Ирландию с Белгородчины и моего собеседника, по профессии строителя. Где он, похоже, прижился. Со знанием дела он рассказал про саму Ирландию: где какие зоны, где националисты, где проанглийские ирландцы, где Ирландская освободительная армия… Рассказал про свою работу: как в Ирландии кроют крыши, какие вставляют окна… И в заключение выдал…

Однажды он работал на одной строительной площадке, и вот некий местный ирландский мастеровой, — ну, с которым они до сих пор были вроде бы в приятельских отношениях, здоровались, — решил, как он считает, покрасоваться перед товарищами. Подходит к моему попутчику и, набычась эдак, говорит: «А зачем вы аннексировали Крым?» «И все ждут, что я отвечу. “А знаешь ли ты, — отвечаю я с напором, — что в 39-м там погиб мой дед?”»

Тут, по словам моего собеседника, наступила тишина, все смотрят, не знают, что сказать… «Умылись».

«Ну, ты же ничего не объяснил, — мгновенно возразил я. — Где дед, а где Крым? Жаль деда, конечно, но причем здесь Крым?» (А про себя подумал: показал им, какой ты идиот, и они просто решили с тобой не связываться.)

Впрочем, к чести моего невольного оппонента, и этот опыт, по-видимому, он тоже приобрел в инокультурной среде, он не стал рвать на груди брендовую ирландскую рубашку, а отхлебнул вина (Air France подает с ужином довольно неплохое вино) и, оберегая личное пространство собеседника, сердобольно перевел разговор на другую тему — «мировое правительство», которое заседало где-то в Оттаве и он смотрел про это кино…

Для чего я это рассказал? На данном примере отчетливо видно, что мемы всем известной системы пропаганды подобны вирусу: они напоминают глубокое вирусное проникновение, поскольку падают на благодатную почву, и без того удобренную массой параноидальных реакций. Не только карьеристы Народного фронта — носителем подобных синкретических взглядов может стать даже строитель из Ирландии, если невзначай задеваешь нужные струны и правильно подбираешь слова с упором на память семьи, рода, поколения, поэтику национальных интересов…

Что касается центра этой системы, то им, безусловно, является Who is Mr. Putin. Даже если он сам и не генерирует свои месседжи, а это делает АП, он авторизует их, создавая таким образом космос определенного политического суеверия и сопутствующие ему языковые модели. Без вождя такая идеология просто стала бы одной из альтернативных точек зрения. С вождем же становиться культом его имени.

На мой взгляд, язык этой системы (а мы опять аккуратно обходим когти и идем к языку), не сильно изменился со времен предвыборных статей 2012 года, из которых вряд ли кто сможет сегодня вспомнить хоть строку. Любопытно, однако, что латентно там уже многое было намечено в качестве направления «развития»: и будущее обострение Холодной войны с мифическим Западом, и своеобразный взгляд на права человека, и решимость бороться с «цветными» веснами и революциями, вплоть до вторжения в соседнюю страну. Единственное, что действительно изменилось с того времени, — путинская интонация.

Из спокойно-триумфальной она стала тревожной, если не истеричной. Стремительно эволюционировал и эксплуатируемый президентом Путиным образ русского медведя, что, де, «своей тайги не отдаст».

Если в октябре на Валдайском форуме в центр ставилось постсоветское пространство: наш «медведь ни у кого разрешения спрашивать не будет и тайги своей не отдаст», то уже на пресс-конференции в декабре, после крушения рубля и санкций западных стран, медленно, но верно подтачивающих российскую экономику, медведя постигли несколько другие проблемы. Теперь он боится, что его «посадят на цепь — вырвут и зубы, и когти. А как только это произойдет — тайгу будут прибирать».

Впрочем, это тоже не главное в спектре значений Who is Mr. Putin. Главное, что произошло в эти несколько месяцев, — то, что Путин перестал находиться в центре идеологической системы. Его авторитета впервые для этого недостаточно. Теперь наоборот каждый встречный поддерживает его, а он панически прислушивается к тому, что творится на периферии, ища подпитку в возгласах хора.

Так была озвучена совершенно абсурдная мысль о том, что снижение курса рубля способствует доходам бюджета, — кажется, в этом ключе ее не решился интерпретировать никто из кремлевского экономического обслуживающего персонала. Эта мысль так и повисла в воздухе! Как, впрочем, и публичное утверждение Путина, что Сибирь у нас собираются отобрать, — этот нелепейший отголосок старого и довольно маргинального дискурса, родившегося по следам сфальсифицированного высказывания Мадлен Олбрайт, уже многократно опровергнутого как самой Олбрайт, так и многими экспертами.

Что здесь сказать? Путин постепенно растворяется в идеологической системе своего имени, и когда-нибудь (я думаю, что достаточно скоро) растворится вовсе. Вопрос лишь в том, как это произойдет конкретно. Что может произойти с системой потом? Найдет ли она замену Путину, как сам Путин стал паллиативом Брежневу или даже Сталину? Или система мгновенно разрушится до основания, отказавшись от запрета на либерализацию, как мы не без удивления наблюдали это при Горбачеве? Пока не очень ясно. Во всяком случае, я уверен: мой белгородско-ирландский друг, потолкавшись на Родине и познакомившись с Россией в пору ее нового кризиса, вновь уедет в Ирландию, оставаясь, разумеется, истинным патриотом.