Василий Молодяков
«Чтобы дать оценку Ленину, придется подождать столетие или два»: отклик Джорджа Вирека на смерть Ленина
Работа с источниками в продолжение личного проекта историка Василия Молодякова: новый сет
2 016 
Собирать и регистрировать иностранные публикации о Ленине в Советском Союзе начали сразу после смерти вождя мирового пролетариата. Это стало одной из задач Института Ленина, которому помогал Отдел печати НКИД, получавший заграничную периодику. «К подбору иностранной Лениньяны» привлекли и 34-летнего Бориса Пастернака, который рассказал об этом во вступлении к «Спекторскому».
Задача состояла в ловле фраз
О Ленине. Bниманье не дремало.
Вылавливая их, как водолаз,
Я по журналам понырял немало.
Мандат предоставлял большой простор.
Пуская в дело разрезальный ножик,
Я каждый день форсировал босфор
Малодоступных публике обложек.
То был двадцать четвертый год. Декабрь…
Оборвем цитату здесь. Работой занимался целый штат людей с надлежащим допуском, поскольку «буржуи» писали о Советской России и ее вождях, в том числе здравствовавших, отнюдь не в тоне «Правды» или «Красной газеты». Впрочем, условия благоприятствовали чтению не только про Ленина: «Читальни департаменский покой // Не посещался шумом дальних улиц».
Попадал ли в библиотеку Наркоминдела журнал The American Monthly, который редактировал и издавал в Нью-Йорке писатель и публицист Джордж Сильвестр Вирек (1884–1962)? Допускаю, что не попадал, ибо не только не принадлежал к мейнстриму или классово близким, но имел одиозную репутацию продолжения наиболее известного прогерманского издания Нового Света The Fatherland: издатель сам указывал на эту преемственность в выходных данных. Хотя мог и попадать, потому что именно на его страницах в январе 1919 года появилась переписка непризнанных «послов» в США — большевика Людвига Мартенса и шинн-фейнера Патрика Мак-Картана. Тогда New York Times прямо обвинила журнал в «симпатиях к режиму Троцкого – Ленина».
«Вы хотите устроить большевизм в Америке, чтобы облегчить бремя Германии?» — вопрошал Вирека симпатизировавший большевикам Эптон Синклер. «Я не большевик, — ответил Джордж Сильвестр. — Если русский народ желает большевизма, пусть сам выбирает себе правительство. Оно не может быть хуже того, к чему Россия привыкла. Большевизм — самый интересный эксперимент в истории, но мы слишком мало знаем, чтобы делать окончательные выводы о его будущем» [1].
Во время президентской кампании 1920 года Вирек обратился к республиканскому кандидату Уоррену Гардингу, за которого публично агитировал, с призывом в случае победы на выборах освободить из тюрьмы лидера социалистов Юджина Дебса, за которого сам собирался голосовать. В обращении он особо указал на возможный положительный отклик Советской России, с которой, по его словам, следует поскорее возобновить торговлю.
Фамилию Вирека в Москве знали — во всяком случае, в управлении делами Наркомата по военным и морским делам и в Англо-американском отделе НКИД, поскольку в сентябре 1923 года Вирек пытался через них получить интервью у Льва Троцкого в виде письменных ответов на вопросы. В качестве «верительных грамот» он приложил пять своих статей из хёрстовской газеты New York American. Служебная переписка о так и не состоявшемся интервью сохранилась в Российском государственном военном архиве и использована в моей книге «Джордж Сильвестр Вирек: больше чем одна жизнь» (М., 2016. С. 394–395), но само обращение к Троцкому и приложенные вырезки остались мне неизвестны.
Речь шла в том числе о статьях, опубликованных за подписью “George F. Corners” — один из основных псевдонимов Вирека, поскольку не все издатели и читатели были рады видеть фамилию бывшего главного пропагандиста кайзера в США: «Россия восстанавливает частную собственность. Советы подправляют современную утопию, прививая капитализм к коммунизму» (5 августа 1923 года); «Россия требует от рабочих 100% эффективности. Советы запрещают забастовки на транспорте» (12 августа 1923 года); «Россия возвращается к золотому стандарту» (19 августа 1923 года).
Отдел печати НКИД оценил их следующим образом: «Приложенные статьи весьма ценны благодаря их сочувствующему отзыву о России, но нет никакой гарантии в том, что имеющаяся под ними подпись Корнера является псевдонимом Фирека (так в оригинале. — В.М.). Имя Корнера нам уже было известно раньше благодаря его сочувствующим статьям о СССР». Сомневались они зря. Viereck по-немецки означает четырехугольник — то же самое, что и Four Corners по-английски.
«Отношение Вирека к большевистской революции и к социализму Дебса было прагматическим, — суммировал его биограф Нил Джонсон. — У него не было принципиальных моральных или идеологических соображений ни против одного, ни против другого. Он верил, что идея частной собственности настолько твердо укоренена в западной цивилизации, что ее не вырвать. <…> Вирека мало волновала система управления государством. Его больше интересовала личность вождя. Динамичный лидер неизменно привлекал его» [2].
В доказательство Джонсон сослался на вирековский некролог Ленину в American Monthly, оценив его как «панегирик». С учетом исключительной редкости журнала (сужу по опыту своих более чем десятилетних поисков) в книге я был вынужден ограничиться фрагментом, который процитировал Джонсон. Теперь в моем собрании появился оригинал, и я предлагаю вниманию читателей «неизвестную страницу иностранной Ленинианы» (как звучит!).
Ленин
«К лучшему или к худшему, Николай Ленин, более чем кто-либо из “великих большевиков” воплощавший Советскую Россию, проявил себя как величайшая фигура в человеческой истории после Наполеона I.
Он был неизбежно непонятен американскому народу, точно так же как [апостол] Павел был непонятен римлянам или Сократ — древним афинянам. Делая такое сравнение, мы нисколько не одобряем экономические идеи Ленина. Похоже, он обладал той же узостью мышления, что и Робеспьер. О Робеспьере говорили, что он, как все люди с единственной идеей, стал тираном и занудой в одном лице. Ленин, несомненно, был тираном, и то, что по своим целям он был милосердным деспотом, не меняет сути дела. Не все великие деспоты были милосердными, но у большинства из них были периоды милосердия.
Чтобы дать оценку Ленину, придется подождать столетие или два, но и тогда она еще, возможно, не будет окончательной. Сейчас достаточно сказать: Ленин совершил то, что социалисты называют самым большим потрясением капиталистической системы за всю ее долгую историю. Если капитализм пережил Ленина, он переживет что угодно».
(The American Monthly. Vol. XVI. No. 1. March 1924. P. 8.)
Примечания
Комментарии