Мы электоральные фундаменталисты?

Кажется, что представительная демократия сегодня зашла в тупик. Низкая явка избирателей, сокращение численности членов партий, низкий уровень доверия к политикам, резкий подъем популистских партий. Эти тенденции, в совокупности с политической раздробленностью, аполитичностью молодежи и негативным отношением к политической элите, которая оказалась неспособна принимать ответственные решения, свидетельствуют о тупике демократии. Несмотря на то что о кризисе демократии было написано довольно много, лишь немногие предлагали конкретные решения. Бельгийский историк Давид Ван Рейбрук в своей последней книге «Против выборов» (Contre les élections) попытался восполнить эту идейную лакуну. Хотя книга еще не была переведена на английский, нам представляется — и в дальнейшем станет ясно, почему, — что в нынешних условиях ее положения могут быть крайне интересны.

Несмотря на множество определений, одним из неизменных элементов демократии является практика свободных и честных выборов, что было кратко подытожено Всеобщей декларацией прав человека 1948 года: «Воля народа должна быть основой власти правительства; эта воля должна находить себе выражение в периодических и нефальсифицированных выборах». Однако как же так вышло, что в столь кратком документе уделяется внимание реализации этого отдельного права, словно сама процедура так же фундаментально важна, как и желаемый результат? Как пишет Ван Рейбрук в своей книге, «складывается ощущение, что демократия стала своего рода экспортной продукцией, готовой к употреблению, аккуратно упакованной, с печатью и адресом доставки. Демократия превратилась в набор IKEA для “свободных и честных выборов”, который должен быть собран получателем, с помощью прилагаемой инструкции или без нее».

В центре книги Ван Рейбрука — довольно провокационное оспаривание распространенной веры в то, что «демократия» — это синоним «выборов». Заголовок книги «Против выборов» может ввести в заблуждение: хотя Рейбрук и обвиняет нас в том, что все мы электоральные фундаменталисты, однако он не призывает к ликвидации партий, политиков и выборов, как можно было бы подумать. Основываясь на сравнительном историческом анализе эволюции демократии от Древней Греции до Возрождения, от Французской и Американской революций до наших дней, Ван Рейбрук предлагает ввести би-репрезентативную систему. Наряду с выборами, считает он, необходимо возродить классическую афинскую практику жеребьевки.

Основное внимание Рейбрук уделяет западным демократиям и утверждает, что представительная демократия сегодня находится в тупике. Несмотря на то что принцип демократии переживает наивысшую точку своего расцвета, он сталкивается с проблемой двойной легитимности [1] и кризисом эффективности власти. Самые значительные вызовы, которые встают перед нашим поколением, — изменение климата, кризис банковской системы и евро, иммиграция и перенаселение — больше не могут решаться на национальном уровне. Национальные правительства бессильны в отношении ключевых проблем современности, лежащих на до- и наднациональных уровнях. В совокупности с этими тенденциями, мы стали свидетелями снижения избирательной активности, высокого уровня аполитичности, сокращения численности членов партий, а также снижения доверия к политике и политикам. Эти знакомые симптомы Ван Рейбрук называет «синдромом усталости демократии». В книге «Против выборов» он предлагает четыре конкурирующих объяснения или же «диагноза» этих симптомов с точки зрения популистов, технократов, сторонников прямой демократии и, наконец, его собственный «новый» диагноз.

Первый «диагноз популистов: во всем виноваты политики». С их точки зрения, мы оказались перед лицом кризиса демократии по вине политической элиты. Далекая от реальности, замкнутая в пределах своих политических кружков элита неспособна понять проблемы «обычных граждан». Тем временем популисты утверждают, что они как раз представляют интересы «народа». Принимая во внимание быстрый подъем популистских партий на европейском континенте, эта критика обретает все большую (и некоторые полагают, что не совсем справедливо) популярность в спорах о статусе демократии. Например, Партия независимости Соединенного Королевства (UKIP) получила уже два места в парламенте. Во Франции недавний опрос показал, что Марин Ле Пен может выиграть второй тур президентских выборов. «Подемос», относительно новая левая популистская партия, согласно опросам, набирает все большую популярность в Испании. Конечно, эти три примера являются всего лишь верхушкой айсберга, так как популисты становятся силой, с которой нельзя не считаться в таких странах, как Италия, Германия, Швейцария, Австрия, Дания, Швеция, Норвегия, Финляндия, Греция, Венгрия, и это еще не весь список. Ван Рейбрук признает, что предложение популистов направлено на решение проблемы легитимности, однако оно не способно решить не менее значимую проблему эффективности.

Следующий выпад Ван Рейбрука направлен в сторону технократического диагноза, в частности против аргумента сторонников «демократии-невидимки» (stealth democracy), принадлежащего американским политологам Элизабет Тэйсс-Морс и Джону Р. Хиббингу. Данный аргумент предполагает, что большинство людей не заинтересованы в том, чтобы участвовать или иметь представительство в демократическом процессе: они просто хотят иметь эффективную демократию, обслуживаемую экспертами. На это Ван Рейбрук возражает, что в краткосрочной перспективе технократическое решение может принести пользу; но в долгосрочной перспективе оно ведет к усугублению проблемы легитимности. Все-таки демократия — это власть народа, а не только власть для народа.

В то время как анализ Ван Рейбрука сфокусирован в основном на Бельгии и нескольких соседних странах, недавнее исследование, проведенное Полом Уэббом из Университета Сассекса, перекликается с критикой Ван Рейбруком гипотезы «демократии-невидимки», но по другую сторону Ла-Манша. Уэбб утверждает, что незначительное число сторонников «демократии-невидимки» действительно существует, но большинство людей можно отнести, скорее, к категории «недовольных демократов». Они почти не доверяют политическим элитам и искренне хотят добиться более широкого участия граждан в политическом процессе. Данные опроса YouGov 2013 года для Университета Саутгемптона подтвердили эти результаты: большинство граждан интересуются не только результатами действий политиков, но и самим политическим процессом. Кроме того, один из последних парламентских отчетов о политической активности населения выявил, что подавляющее большинство граждан высказалось в пользу реформирования политического процесса — в отношении того, как он должен происходить, кто должен быть в него вовлечен и кто должен иметь большее, а кто меньшее влияние. Так, чаще всего звучали требования предоставления большей подотчетности и прозрачности, информирования населения, борьбы с фальсификациями и предоставления гражданам бόльших прав. Данные национального опроса British Attitudes Survey подтверждают эти настроения.

Третья контратака Ван Рейбрука направлена против диагноза сторонников прямой демократии, которые во всем винят представительную демократию. Ссылаясь на практики движения «Захвати Уолл-стрит» в США, «Индиньядос» в Испании и различных пиратских партий, возникших в последнее время, он утверждает, что их вердикт о несовершенстве представительной демократии был верен, но решение исправить положение с помощью прямой демократии — необдуманным. Ван Рейбрук цитирует французского философа Пьера Розанваллона: «Попытки укрепить демократию могут обернуться против нее самой и привести к тоталитаризму, как это было в Советском Союзе».

Каждое из трех предложений, описанных в книге, по-своему опасно: популизм ставит под угрозу меньшинство, технократы угрожают большинству, а антипарламентаризм представляет потенциальную угрозу для свободы. Все три также имеют общую характеристику: после спада внимания со стороны СМИ и общественности они, как правило, довольно быстро чахнут, когда сталкиваются с реальными решениями проблем демократии. Четвертый диагноз, предложенный во второй половине книги Ван Рейбрука, как раз становится основой для такого решения: «во всем виновата выборная представительная демократия — таков новый диагноз». Дело в том, что сторонники демократии превратились в электоральных фундаменталистов, слепо верующих в выборы как «основу народного суверенитета». Но разве не все мы оказываемся в таком случае электоральными фундаменталистами?

Сегодня ключевой вопрос состоит в том, чьи голоса действительно могут быть услышаны. Ван Рейбрук утверждает, что современная институциональная система, по сути, до сих пор является аристократической, описанной Руссо еще в 1762 году. «Против выборов» начинается с цитаты из трактата «Об общественном договоре» французского философа:

“Le peuple anglais pense être libre; il se trompe fort, il ne l’est que durant l’élection des membres de Parlement; sitôt q’ils sont élus il est esclave, il n’eat rien”.

«Английский народ считает себя свободным: он жестоко ошибается. Он свободен только во время выборов членов парламента: как только они избраны — он раб, он ничто».

Ван Рейбрук ставит уместный вопрос: почему, в то время как в остальных сферах общественной жизни мы продвинулись достаточно далеко, наши демократические институты застряли во второй половине XVIII века? «Ограничивать выборную систему сегодняшней примитивной моделью — это все равно, что сводить авиацию к достижениям братьев Монгольфье, игнорируя при этом появление линий высокого напряжения, легких самолетов, изменения климата, торнадо и космические станции». В XXI веке наше общество пронизано связями, интерактивно, а коммуникация децентрализована, и каждый гражданин имеет возможность быть услышанным. В эпоху социальных медиа, когда люди пересели из читательского в редакторское кресло, мы стали свидетелями масштабного сдвига энергии, не нашедшего никакого отражения в наших архаических формах управления — «серых, убогих институтах истощенной, умирающей административной элиты», как красноречиво выразился Мэтью Вуд (Crick Centre) в последней статье для Policy Network. Традиционная, патриархальная модель политических партий оказывается непригодна в эпоху, когда граждане стали более чем когда-либо открыты для политической активности: «Гражданин — это не потребитель и не ребенок. В начале третьего тысячелетия отношения стали гораздо более горизонтальными». Вертикальная, централизованная, иерархическая модель представительной демократии давно устарела и нуждается в обновлении. Изменилась и природа лидерства: речь уже идет не о том, чтобы принимать сложные решения от лица народа, а о том, чтобы во взаимодействии с ним управлять политическим процессом.

Хотя Ван Рейбрук и не упоминает об этом в своей книге, не менее актуальным является анализ влияния элит, заинтересованных групп и рядовых граждан на политику США, проведенный Мартиной Гиленс и Бенджамином Пейджем. Они не просто на свой лад повторяют мысль Руссо и не просто критикуют современную американскую олигархическую систему, управляемую небольшой группой экономической элиты. Когда они рассматривают вечный вопрос о том, чей голос имеет влияние, то их данные указывают на то, что теория «среднего избирателя» — утверждающая, что политики следуют предпочтениям среднего избирателя, — абсолютно неверна. Они пришли к выводу, что предпочтения среднего избирателя имеют нулевое влияние на государственную политику. Кроме того, элиты лучше умеют формулировать запросы, на которые политики реагируют в первую очередь, а также формировать общественное мнение. Гиленс и Пейдж представляют эмпирические доказательства того, что экономические элиты способны усиливать голоса нашего правящего политического класса и заглушать голоса обычных мужчин и женщин. Как и Ван Рейбрук, они приходят к тревожному выводу, что «претензии Америки на статус демократии можно поставить под сомнение».

Сильной стороной исследования Ван Рейбрука является его обширный экскурс в «историю болезни», прослеживающий путь демократической процедуры от античной жеребьевки до Возрождения и от XVIII века, когда она подменяется аристократической системой выборов, до наших дней. Ван Рейбрук цитирует Бернара Манена, который удивлялся тому, что не прошло и полувека после публикации трактата «Об общественном договоре», как жеребьевка как форма правления была совершенно забыта; о ней не вспомнили даже во время Французской и Американской революций. В книге «Принципы представительного правления» (Principes du gouvernement représentatif) Манен пишет: «Представительное правление было учреждено с ясным осознанием того, что избранными представителями будут уважаемые граждане, отличные от тех, кто их выбирал». Тем не менее, парадоксальным образом сегодня мы считаем эти революции горнилом современных демократий. Но в наше время единодушного признания того факта, что представительная демократия переживает кризис, идея о воскрешении практики жеребьевки звучит не так радикально, как может показаться на первый взгляд, особенно если рассмотреть ее в историческом контексте. Конечно, это был бы серьезный вызов институциональной партийной системе, требующий от правящей элиты пожертвовать частью своей власти; но идея жеребьевки возникла не на пустом месте, за ней стоит многовековая традиция, перечеркнутая в момент рождения нашей современной избираемой аристократии.

Наиболее интересный и подробный раздел книги Ван Рейбрука озаглавлен как «Методы лечения» (Remedies). В то время как для подавляющего большинства выборы стали синонимом демократии, это не означает, что в последние десятилетия не было предпринято ни одной попытки встряхнуть существующий статус-кво. Так, статья Джеймса Фишкина о «совещательной демократии» в журнале Atlantic Monthly, опубликованная в 1988 году, вызвала небольшое цунами, отголоски которого мы можем ощущать и по сей день. Приводя пример пяти различных демократических инноваций в Британской Колумбии, Нидерландах, Онтарио, Исландии и Ирландии, Ван Рейбрук подчеркивает, что в XX веке мы стали свидетелями попыток усовершенствовать демократическую систему, которые первым заметил и обозначил термином «совещательный поворот» Джон С. Драйзек. Кроме того, что не менее интересно (и волнующе), проявления совещательного процесса мы можем наблюдать и в актуальном политическом ландшафте, например в случае дебатов в Учредительном собрании Великобритании после референдума о независимости Шотландии.

Пример реализации практики жеребьевки нам дает краудсорсинговая (“crowd-sourced”) Конституция Исландии. По распоряжению парламента Конституционный Комитет из семи человек работал совместно с Национальной ассамблеей из 950 граждан, случайным образом выбранных из национального реестра, и Учредительным собранием из 25 человек, выбранных из 522 кандидатов различных слоев общества и различной политической принадлежности. В течение четырех месяцев Комитет при сотрудничестве с различными экспертами и обычными гражданами разрабатывал проект Конституции, вынесенный на референдум 2012 года. 67% избирателей проголосовали в пользу проекта Конституции. Большая удача для сторонников совещательной демократии! Хотя не совсем. Консервативные политики, власть которых висела на волоске, сделали все возможное для сохранения статус-кво. В течение месяцев они саботировали новый законопроект. В проект Конституции были внесены поправки, и глава правительства нарушил процедуру тем, что вынес закон на голосование до того, как эти поправки были обнародованы, — в 2 часа ночи во время последней парламентской сессии перед парламентскими каникулами. Вскоре после всеобщих выборов произошли изменения в правительстве, однако сегодня конституционный законопроект не обновляется.

Рональд А. Даль писал в начале своей книги «Полиархия. Участие и оппозиция»: «Ключевой характеристикой демократии является продолжительное внимание правительства к интересам граждан, рассматриваемых как политически равные». Приведенный выше пример с Исландией указывает на огромную пропасть между правящим и управляемым слоями. Конечно, волеизъявление народа имело место, но оно неизбежно было подавлено правящей элитой. Поэтому, как можно заключить из книги Ван Рейбрука, основная цель сторонников би-репрезентативной системы заключается как раз в том, чтобы вынудить административную элиту разжать кулаки и отпустить власть, которой она нераздельно владела на протяжении многих веков.

Хотя в целом эта проблема пока не нашла своего решения, один из способов ее преодоления был предложен ирландским Конституционным Конвентом. В отличие от исландского Комитета, ирландский Конвент состоял из 66 граждан и произвольно выбранных 33 политиков (хотя кандидаты должны были соответствовать критериям определенного пола, возраста и социо-экономического положения). Они работали небольшими группами при участии помощников, стенографистов и экспертов для того, чтобы прийти к консенсусу по ряду спорных вопросов. В совещательном процессе принимали участие не только граждане, но и политики. Несмотря на скептический настрой, сами политики, в конце концов, стали сторонниками Конвента и призывали продолжить работу в том же ключе. В Исландии, как и во многих других случаях, политиков стараются отстранить от совещательного процесса, таким образом, провоцируя их на сворачивание этого процесса впоследствии. Похоже, что именно эта деталь является ключевой для успеха всего предприятия.

Ван Рейбрук четко и подробно формулирует предложение по применению жеребьевки на национальном уровне. Анализируя ряд идей, которые имели хождение на протяжении многих лет, он, в конечном счете, опирается на модель многомодульной жеребьевки Террилла Г. Бурисиуса, описанную в Journal of Public Delibiration за 2013 год. Несмотря на сухость и формальность, этот раздел книги «Против выборов» имеет ключевое значение для перехода от описания кризиса демократии к предложению конкретного решения и указанию дальнейшего возможного пути. По мнению Ван Рейбрука, би-репрезентативная система будет состоять из шести подразделений, разных по численности и использующих различные методы жеребьевки. Например, Совет по повестке дня, определяющий приоритеты, может состоять из 150 или 400 членов, разделенных на подкомитеты, выбираемых каждые три года случайным образом из группы добровольцев, которым выплачивается заработная плата. Наряду с Советом могут быть также сформированы советы по отдельным вопросам. Они могут включать по 12 членов неоплачиваемых добровольцев, которые будут участвовать в процессе по желанию. Таким образом, могут быть сформированы Обзорные советы, Судейский совет, Нормативный совет и Совет по надзору. Чтобы успокоить сторонников «демократии-невидимки», уточним, что избираемый случайным образом кандидат сможет отказаться от своего мандата, поскольку все должно быть основано на доброй воле. Вопросы об оплате и длительности мандата также должны рассматриваться и уточняться, чтобы процесс был действительно открытым и общедоступным. Принцип, лежащий в основе многомодульной жеребьевки, восходит к классической афинской демократии и находит выражение в демократической практике использования нескольких представительных органов как всеобъемлющей системы сдержек и противовесов.

Ван Рейбрук также предвосхищает и приводит различные возражения, с которыми может столкнуться практика жеребьевки: «Обычные граждане некомпетентны!», «Политика — это сложно!», «Шуты у власти!», «Простые люди у руля? Нет, спасибо!». Он утверждает, что аргументы против жеребьевки идентичны тем, которые выдвигались некогда против всеобщего избирательного права. Хотя сегодня их сторонники одновременно опасаются гибели демократии. Кроме того, политики тоже не могут быть компетентны во всех вопросах, им помогает целая армия аналитиков и консультантов. Прошлогодний опрос YouGov для Университета Саутгемптона показал, что большинство британцев отказывают политикам в знании технических вопросов, необходимых для решения проблем, стоящих перед страной, но одновременно они считают, что политики не совсем бесполезны. Очевидно, что люди не питают иллюзий в отношении политиков и не считают их сверхлюдьми. Основываясь на этой логике, нет никаких оснований полагать, что люди, отобранные случайным образом, тоже должны обладать суперсилой. Отобранные граждане будут иметь возможность советоваться с компетентными профессионалами, способными дать экспертную оценку по различным вопросам.

Ван Рейбрук сравнивает жеребьевку с процессом выбора суда присяжных. Люди, как правило, ответственно относятся к своей роли, и можно предположить, что группа, выбранная для Гражданской ассамблеи, также будет стремиться наилучшим образом послужить интересам общества. Можно привести еще более веский аргумент: если работа присяжного является одной из наших обязанностей по обеспечению здоровой демократии, то службу в Гражданской ассамблее тоже следует воспринимать как ответственность, а не только как право. Тем не менее, у этого сравнения есть одно слабое место: не каждый гражданин хочет участвовать в демократическом процессе. Захочет ли обычный гражданин принимать решения за все население? Как можно мотивировать граждан на более активное участие в политическом процессе? Наиболее простым ответом на этот вопрос и возможно неотъемлемым компонентом оказываются социальные медиа, ведь довольно просто участвовать в политических дебатах, когда для этого не надо вставать с дивана. Но как побудить население к более активным действиям? Примеры, которые приводит Ван Рейбрук, взятые в основном из гражданских конституционных собраний, показывают, что людей можно мотивировать на то, чтобы быть «активными гражданами». Но вопрос о том, можно ли осуществить такой проект в более широком масштабе и долгосрочной перспективе, пока остается без ответа.

Наконец, Ван Рейбрук выдвигает контраргумент, что если различные заинтересованные группы, экспертные центры и лобби, как представляется, могут и должны влиять на публичную политическую сферу, то почему мы испытываем сомнения по поводу обычных граждан, которые напрямую заинтересованы в решении своих проблем?

«[Жеребьевка] — это именно нейтральная процедура, посредством которой политические возможности могут быть распределены максимально справедливо. Таким образом, можно снизить риск коррупции, избежать предвыборной лихорадки и сконцентрироваться на всеобщем благе. У граждан, выбранных в ходе жеребьевки, возможно, нет опыта профессиональных политиков, но у них есть нечто иное — свобода. В конце концов, они не испытывают на себе давления предвыборной гонки и не озабочены тем, чтобы быть переизбранными».

В заключение Ван Рейбрук предупреждает: сейчас мы переживаем затишье перед бурей. «Это спокойствие 1850-х… спокойствие, которое предшествует периоду крайней нестабильности. В 1850-х вопрос стоял об избирательных правах, сегодня — о свободе выражения». Конечно, би-репрезентативная модель не является панацеей против синдрома усталости демократии. Сегодня политическая сфера в Великобритании находится в состоянии нестабильности. После шотландского референдума обычные граждане по всей стране заинтересовались идей конституционной реформы: люди хотят перемен. Как пишет Ван Рейбрук, «мы должны демократизировать демократию… но чего же мы ждем?» Он надеется, что изменения не за горами. Тем не менее, проблема того, как заставить избранную элиту отказаться от своей власти, остается нерешенной. И, возможно, отправной точкой для ее решения будет вопрос, который необходимо задать самим себе: а может быть, мы действительно электоральные фундаменталисты?

Примечание

↑1. Двойная легитимность — и президент, и парламент избираются народом, что является источником потенциальных конфликтов.

Источник: 3:AM Magazine