«Твин Пикс» в иркутском университете, или Кто же уволил доцента Петрова?

История иркутского университета, основанного, как официально считается, 27 октября смутного 1918 года решением Сибирского Временного правительства, на самом деле не так проста, особенно в том, что касается даты его основания. В апреле 1931 года из этого университета, доставшегося государству рабочих и крестьян в наследство от предыдущей небольшевистской власти и уже лишенного к тому времени почти всех факультетов (реорганизованных в отдельные вузы), были выведены последние два факультета: педагогический и советского строительства и права, которые тоже стали самостоятельными вузами. Лишившийся всех факультетов (формально там оставался только рабфак), этот иркутский университет в апреле 1931 года был расформирован и закрыт. Его ректор, доцент-филолог, еще в 1930 году уехал в Томск, к новому месту работы.

А через четыре месяца после закрытия того университета, в конце августа 1931 года, совместным решением Совнаркома и Восточно-Сибирского крайисполкома был создан новый Восточно-Сибирский государственный университет. В нем были совершенно другие отделения (факультеты), ректором его был назначен заместитель краевого прокурора, и готовили в нем специалистов, необходимых народному хозяйству (геофизиков, биологов-почвоведов, геодезистов, геологов, математиков и так далее).

Эта давняя смена одного университета другим, закрытие одного и создание другого через четыре месяца со временем как-то забылись. И в 60-е годы, когда в СССР происходил разворот к культурному наследию (в 1960 году, в частности, был принят закон о сохранении памятников истории и культуры), годом создания иркутского государственного университета (ИГУ) опять незаметно стали считать 1918-й, а не 1931-й. Эти лишние 13 лет добавляли университету веса и солидности, делали его старейшим вузом города и Сибири — и таким образом, как сказали бы нынешние специалисты по пиару, работали на репутацию.

Однако эта маленькая подмена, как бы ни представлять ее малозначимым событием в истории «старейшего в Сибири иркутского университета», все-таки имела место. И хотя сейчас университет, как ни в чем не бывало, готовится в 2018 году отметить «сто лет со дня основания», все историки знают, что с этим самым столетием не все в порядке, потому что основан-то этот конкретный университет был все-таки в 1931 году. И в дальнейших событиях, о которых пойдет речь в этом тексте, эта подмена, вполне возможно, тоже сыграла свою роль. Она отчасти объясняет особенности поведения некоторых действующих лиц этой странной истории.

Итак, вот сама история. В понедельник, 24 октября 2016 года, иркутской публике стало известно, что прокуратура Кировского района Иркутска проводит проверку в отношении исполнения доцентом ИГУ историком Алексеем Петровым требований трудовой дисциплины. Историк Алексей Петров, помимо основной преподавательской работы в ИГУ, занимался в области мониторингом выборов как представитель ассоциации «Голос», организовал в Иркутске успешный просветительский проект «Прогулки по старому Иркутску», участвовал в выборах в органы местного самоуправления в качестве кандидата и еще много чем занимался — в общем, это известный в городе человек. Проверку в отношении Петрова прокуратура начала после доноса, поступившего от общественника-активиста Позникова. Общественник Позников доносил прокуратуре, что историк Петров, возможно, иногда отсутствует на рабочем месте в рабочее время. По догадке наблюдательного Позникова, внимательно изучавшего страницу историка Петрова в Фейсбуке, историк Петров что-то слишком часто ездит по разным городам и странам. Надо сказать, что общественник Позников не имел никакого отношения ни к университету, ни к прокураторе — но его заявление неожиданно было воспринято прокуратурой как указание, и это первая, но не последняя странность в этом немного загадочном деле.

Если общественник Позников, кстати, к чему-то и имел отношение, то к борьбе с врагами России, он даже в каком-то смысле посвятил себя этой борьбе. На встречу с режиссером Звягинцевым, например, он пришел с плакатиком «Звягинцев — враг России». Ранее он смело выставлял рядом с университетом, где преподавал историк Петров, штендер с надписью «Петров — иностранный агент». И вообще он старался появляться в публичных местах с различными верноподданническими стендами и наглядными материалами, которые можно сфотографировать и показать кому-то для отчета. Его несколько странная привязанность к историку Петрову, которого он преследовал не один год, честно говоря, мне до конца не понятна. Можно, конечно, предположить, что историк Петров, занимавшийся общественной работой в свободное время, был более известен, чем профессиональный, но не слишком известный общественник Позников, и это вызывало у последнего известную ревность — но гадать не будем. Вслух сам Позников утверждал, что он просто очень хотел, даже мечтал оградить наше подрастающее поколение от тлетворного влияния историка Петрова и таких, как он. Мечтал-мечтал, и вдруг его осенило, что надо написать в прокуратуру, там помогут. А может быть, это его кто-то «осенил», помог человеку, так сказать, найти себя.

Это удивительно, но прокуратура вдруг испугалась общественника Позникова. И не просто откликнулась на запрос этого никому не известного гражданина, а отнеслась к нему как к прямому указанию, практически как к приказу. Был немедленно сделан запрос в специальную транспортную информационную систему по розыску преступников, и оттуда получена информация обо всех перемещениях историка Петрова с октября 2013-го по март 2016 года. 26 октября историк Петров был вызван в прокуратуру, где полтора часа давал пояснения по всем своим поездкам за почти три года. Но вот незадача — все его предполагаемые прогулы, выявленные прокуратурой путем скрупулезного анализа перемещений скромного доцента за три года, подпадали под уже прошедший срок давности в смысле возможного наказания.

Одновременно с прокуратурой был и еще кто-то, кто устно обратился к руководству ИГУ по тому же самому поводу, то есть по поводу проверки исполнения историком Петровым требований трудового законодательства. Кто это был, неизвестно, известно только, что руководство ИГУ, страшно перепугавшись, 20 октября срочно потребовало от и.о. декана исторического факультета Д. Козлова (он исполнял обязанности в отсутствие декана Ю. Зуляра) докладную о присутствии либо отсутствии А. Петрова на рабочем месте. И.о. декана Д. Козлов, в свою очередь сильно напугавшись, выяснил, что А. Петров на работе отсутствует, так как написал на имя замдекана заявление с просьбой перенести занятия с 18–20 октября на другие числа. Узнав об этом, и.о. декана Д. Козлов со страху на всякий случай добавил в докладную записку еще и дату 17 октября (когда у А. Петрова занятий вообще не было) — и отправил в ректорат ИГУ докладную записку о том, что А. Петров на работе отсутствовал с 17 по 20 октября.

Забегая вперед, скажем, что именно эта роковая докладная записка и послужила основанием для увольнения историка Петрова «за четыре дня прогула». И это несмотря на то что в один из этих дней у него вообще не было занятий, а перенос занятий в остальные дни был официально оформлен в соответствии с практикой, существующей и на истфаке, и в ИГУ, и в других вузах Иркутска и всей России многие десятилетия.

После посещения историком Петровым запуганной грозным общественником прокуратуры, его вызвали уже к напуганному руководству ИГУ. Там с ним побеседовал проректор Вокин, немедленно предложивший историку Петрову уволиться по собственному желанию, а иначе, мол, он будет уволен по статье за прогул. Напомним, что это предложение было сделано проректором Вокиным еще до получения в ИГУ официального предписания прокуратуры по итогам проверки (оно будет получено только 7 ноября), а значит, проректор Вокин уже тогда знал что-то ужасное, если решился действовать таким необъяснимым образом, панически предлагая своему преподавателю просто исчезнуть, уволиться без всяких причин и без разбирательства. Историк Петров, впрочем, увольняться отказался, решив дождаться предписания прокуратуры.

Тем временем в этой истории появился еще один важный герой — сам ректор ИГУ Аргучинцев. Он тоже уже знал что-то страшное, потому что неожиданно для всех вдруг 1 ноября опубликовал сообщение в блоге ректора на сайте университета. До этого его блог был тих и заброшен, последняя запись в нем была сделана к тому времени более полугода тому назад — и вдруг в ректоре Аргучинцеве внезапно проснулся блогер. С 1 ноября по 22 января ректор Аргучинцев прокомментировал «дело Петрова» в своем блоге целых три раза (при общем количестве записей за этот период семь штук, причем четыре других записи носят чисто формальный характер).

В записи от 1 ноября 2016 года ректор Аргучинцев грозно указал на «срыв занятий студентов» из-за прогула историком Петровым учебных дней с 17 по 20 октября. Хотя 17 октября, напомню, никаких занятий в расписании у историка Петрова не было, но ректору был важен масштаб катастрофы, поэтому день туда, день сюда… Из записи ректора при этом было совершенно очевидно, что его взору доступно что-то страшное, чего никто не видит. По характеру записи было ясно, что он просто готовит почву для решительных мер, которые ему уже известны наперед, и что увольнение историка Петрова — дело решенное.

Тем временем не дремали и защитники Петрова. На 16 ноября ими был заявлен пикет у статуи Александра III, напротив административного здания ИГУ. Несколько десятков коллег по истфаку также написали письмо ректору ИГУ с просьбой не применять к Петрову «высшую меру» в виде увольнения. Только что избравшиеся депутаты Госдумы Щапов и Тен обещали «разобраться». Губернатор С. Левченко даже пригласил историка на встречу и пообещал «следить за ситуацией». Омбудсмен В. Лукин пошел дальше всех — и на пяти страницах своего обращения к ректору Аргучинцеву обосновал незаконность требования руководства ИГУ об увольнении. Соцсети бурлили, лайки и комментарии в Фейсбуке летали сотнями, клавиши с восклицательными знаками ломались на всех приличных клавиатурах от слишком частого употребления. Пресса одолевала Петрова просьбами об интервью (правда, почему-то при этом обходила за километр, как чуму, прокурорских работников и представителей ректората).

7 ноября университет наконец получил предписание прокуратуры, в котором кем-то напуганные прокуроры, насчитав Петрову аж 75 дней прогулов, недвусмысленно грозили уже самому университетскому руководству наказанием в случае неувольнения Петрова: «Нецелевое использование бюджетных средств <имелась в виду выплаченная Петрову за “прогулы” зарплата> носит коррупционный характер и может служить основанием к увольнению виновных должностных лиц в связи с утратой доверия». Университет тут же выложил это предписание в Сеть — тем самым подтвердив, что вопрос с увольнением Петрова решен. Ибо нет на свете такого руководителя, который не услышит в обороте «нецелевое использование бюджетных средств» грозного эха грядущего уголовного дела.

11 ноября собрался на заседание профком университета. Два часа юрист ИГУ Копылов безуспешно уговаривал профком дать добро на увольнение историка Петрова. У него (видимо, тоже от страха) даже родился в ходе вдохновенной импровизированной речи совершенно фантастический по силе аргумент: оказывается, историк Петров, отсутствуя с 17 по 20 октября, нанес своим отсутствием на работе ущерб репутации ИГУ. Однако профком ИГУ остался непреклонен и после двух заседаний проголосовал против увольнения Петрова.

Ректору же Аргучинцеву деваться было уже некуда: оборот «нецелевое использование бюджетных средств носит коррупционный характер и может служить основанием к увольнению» звенел над его головой, как обоюдоострый меч, и в переводе на русский язык означал простое: не уволишь ты — уволим тебя. Поэтому 16 ноября, в тот самый день, когда под окнами кабинета ректора Аргучинцева собрались защитники историка, Петров приказом ректора Аргучинцева был уволен. Уволен несмотря на депутатов, на губернатора, на письмо коллег-историков, на письменное обращение омбудсмена, на голосование профкома ИГУ против увольнения, на протесты общественности. А блогер Аргучинцев в блоге ректора тем временем опубликовал вторую запись, в которой объяснил, почему между выговором и увольнением он выбрал увольнение: «Насколько я понял, такое поведение он <Петров> считает абсолютно нормальным и обоснованным, то есть в случае продолжения трудовых отношений с университетом весьма вероятны и факты продолжения подобных действий». То есть основная причина увольнения Петрова — то, что он мог в будущем тоже переносить занятия. Кстати, были ли на самом деле эти четыре дня в октябре «прогулами», никто так и не доказал. И это стало одним из доводов в заявлении Петрова в суд с требованием признать увольнение незаконным.

Судья Кировского районного суда Алферьевская после первого заседания перенесла слушания на январь — и 22 января вынесла решение отказать Петрову. Аргументом отказа послужило то, что за время между заседаниями судья сделала запрос (через ту же, видимо, транспортную систему розыска преступников), не ездил ли Петров куда-нибудь в эти четыре дня в октябре. И нашла у одного из авиаперевозчиков приобретенные им в этот период билеты на самолет. Приобщив к делу справку от авиаперевозчика, судья вынесла решение об отказе, не заметив при этом (думаю, тоже с какого-то явного перепугу), что она признает законным решение ректора ИГУ об увольнении от 16 ноября 2016 года — но признает на основании документа 2017 года. То есть на момент увольнения оно совершенно точно было незаконным, что судья и подтвердила своим решением. На суде, кстати, со стороны Петрова выступили два свидетеля — профессор Дятлов и доцент Кальянова. Они терпеливо объясняли суду разницу между прогулом и переносом занятий, а также бессмысленность требования находиться в университете в дни, кода занятий у тебя нет (на чем настаивала прокуратура). Со стороны администрации ИГУ свидетелями были декан Зуляр, и.о. декана Козлов и проректор Вокин. Один из них в частном разговоре потом признался, что руководство университета просило его выступить пожестче, но он все-таки «многого не сказал». То есть, видимо, поступил, как ему кажется, как порядочный человек.

Тут бы и закончить изложение событий — но после вынесения судебного решения вновь взялся за перо все еще чем-то встревоженный ректор ИГУ. В записи, опубликованной в блоге ректора 22 января (то есть в воскресенье), Аргучинцев, явно волнуясь, зачем-то прибавляет Петрову еще один «день прогула» — 16 октября (день туда, день сюда), затем долго полемизирует с прессой, активно освещавшей процесс, а напоследок опять напирает на то, что, если бы он не уволил Петрова, тот, судя по его поведению на заседании профкома, продолжил бы и дальше злостно переносить занятия и отсутствовать на работе в дни, когда занятий нет. Увольнение за еще не совершенные деяния вообще стоит признать крупным вкладом ректора Аргучинцева в теорию и практику трудовых правоотношений.

Такова, в самых общих чертах, история с увольнением историка Петрова из иркутского университета. Многие федеральные СМИ связывали его увольнение с кампанией по «проверке протестного потенциала вузов», которую проводил человек по фамилии Данюк из РУДН. Однако в случае с Петровым о политике пытался говорить только общественник Позников, а руководство ИГУ, прокуратора и суд о политике не упоминали вовсе. И даже, как ректор Аргучинцев, от политической подоплеки этого дела всячески открещивались, напирая на нарушение дисциплины. И все же трудно уклониться от очевидных вопросов, вытекающих из анализа этой истории.

Почему, например, обращение простого общественника-патриота вдруг буквально поставило на уши прокуратуру? И почему простое нарушение даже не дисциплины, а документооборота (неправильно оформленный перенос учебных занятий), которое является в вузе рутинной практикой, вдруг повлекло такую непропорционально жестокую реакцию администрации ИГУ, как увольнение? И не связано ли все-таки это всеобщее перепуганное рвение всех участников с работой А. Петрова по мониторингу выборов в качестве представителя ассоциации «Голос», объявленной недавно «иностранным агентом»? Ибо если дело всего лишь в том, что преподаватель переносил занятия, тогда невозможно объяснить обреченно-испуганную реакцию руководства ИГУ на проверку прокуратуры. Почему, наконец, судья вынесла такое странное решение, запутавшись в элементарной ситуации?

Как и в ситуации с датой основания университета, «которому скоро исполнится сто лет» (хотя на самом деле ему на 13 лет меньше), все участники увольнения Петрова изо всех сил стараются делать вид, что все нормально. Но, понимая про себя, что на самом деле ничего не нормально, незаметно оказываются в ситуации совершенно неправдоподобной и странной. Здесь странно все, начиная с предписания прокуратуры, требующей увольнения за нарушения с истекшим сроком давности, продолжая решением ректора, аргументирующего увольнение своего сотрудника фантастической возможностью «будущих нарушений», и завершая решением судьи, обосновавшего законность увольнения документом, полученным через два месяца после увольнения.

А главное, не оставляет ощущение, что все участники, добивавшиеся увольнения историка Петрова, были чем-то (или кем-то) очень сильно напуганы. Настолько сильно, что, не оглядываясь ни на кого, решительно шли на нарушения и закона, и элементарной логики — только бы успокоить кого-то невидимого, продемонстрировать ему послушание. Очень интересно, кто их так напугал?

Кто их всех так напугал, Дайана?