«Я принадлежу к «благополучному» погубленному поколению»

Давид Гай. «Я принадлежу к «благополучному» погубленному поколению». Читая посмертную книгу Михаила Гефтера «Эхо Холокоста» // Новое русское слово. 10 апреля 1996 г. С. 4.

Эту книгу нельзя читать на ночь. Ее нельзя читать в метро или автобусе, в скоплении мельтешащих людей. Она требует усиленной, углубленной работы мысли, возвращения к преодоленным абзацам и страницам, немедленного, по горячим следам, анализа и осмысления текста. Она словно под током высокого напряжения, электрические разряды пронизывают насквозь.

Михаил Яковлевич Гефтер. «Эхо Холокоста». Первое посмертное издание труда выдающегося историка, философа России. О чем оно?

«Катастрофа. Человек за человека, человек против человека. Русский еврейский вопрос. Грозит ли нам и миру русский фашизм?..»

Но это лишь вешки, опознавательные знаки на пути глубинного проникновения в суть проблем, рожденных уходящим веком. Исследование самого масштабного в этом столетии убийства не исчерпывает темы осмысления триединства: ГИБЕЛИ, СОПРОТИВЛЕНИЯ и СПАСЕНИЯ.

Две крупнейшие человеческие потери Россия до сих пор не осознала. Сахаров и Гефтер… Духовное наследие их так и не осело кристаллами прозрения в душах большинства интеллигентов. Печально, но факт. К самому Гефтеру в полной мере можно отнести то, что он сказал о Сахарове, который «дал людям «спасающее время». Не формальную оттяжку, не просто некий срок, который суждено отбыть на этом свете, а смысл бытия в данном застойном временном поле, чтобы обуздать и пережить тиранический режим».

«Эхо Холокоста» приближает мыслящую Россию и тех, кто, находясь за ее пределами, не утратил с нею духовной связи, к осознанию сопричастности всех и каждого к событиям в стране и мире.

«…Что же теперь, после всех испытаний века, вместо страха — ужас? Или дальше — абсурд? Что вместо сострадания — сомнение, или больше — понимание? Вот на чем запнулось время, вот на чем надломились мы: на потребности понять друг друга и на трудности это исполнить.

Как понять Холокост? Да и возможно ли понять его?

По обсчету французских социологов, только два процента оставшихся в живых узников гитлеровских лагерей смерти способны были потом рассказать о пережитом. Есть ли способ разговорить онемевших, не находящих слов? Как обратиться к сопричастным трагедии? Кажется невероятно трудным вызвать на откровение и тех, кого дети и внуки вопрошают: а ведь ты жил тогда, и что же сделал ты, именно ты?..

Но главная трудность все же не здесь.

Катарсис XX века не осуществим в одиночку. Только — совместно! Люди должны прийти к нему вместе, выбирая каждый свой путь.

В этом и состоит присутствие истории в Холокосте и неустранимость Холокоста в уходящей, подводящей себе черту истории».

Нет геноцида против «кого-то». Геноцид всегда против всех. Таково важнейшее кредо Гефтера. Отсюда его личный отклик на подобного рода преступления, на кровь и убийства в наши дни. Неутихающая боль после расстрела танками «белого дома» в Москве 3–4 октября 1993-го. «Не в меня стреляли, но в меня попали». Горчайшие слова о войне в Чечне из последней прижизненной публикации в московской «Независимой газете»:

«…Если б довелось мне успеть сказать последнее слово, то (да простят мне близкие, мною любимые) этим словом было бы сейчас — омерзение.

Омерзение от того, что творится на наших глазах. И от генерала в тельняшке, который так же лжет, как и воюет. И от другого полководца штатского времени с нестираемым «чего угодно-с» в лицевой мускулатуре.

Омерзение от нашего покорства российской нашей судьбе. И от понятного по- человечески, но человеку же непростительного равнодушия…

Шесть миллионов евреев — расстрелянных, удушенных в газовках.

Шесть миллионов — и каждый в отдельности.

Это — память, противящаяся забвению.

Это — зов людей к взаимной близости, недоступной без запрета на убийство.

Это — убеждение: НЕТ ГЕНОЦИДА ПРОТИВ «КОГО-ТО», ГЕНОЦИД ВСЕГДА ПРОТИВ ВСЕХ.

Вот что означает ХОЛОКОСТ. Слово с эллинской родословной, буквально: приношение в жертву всесожжением.

Речь, разумеется, о Чечне, но прежде о России. И также о Мире…»

Сам он говорит о себе так: «Я принадлежу к «благополучному» погубленному поколению. Большая его часть полегла в 41-м, 42-м… Сталинский террор имел свое «разделяй и властвуй». Кто миновал эту волчью яму? У Колымы со Ржевом — побратимство судеб…»

В душу симферопольского мальчика запал рассказ его бабушки об одесских еврейских погромах 1905 года. Вот погромщики приближаются к дому: пьяные лица, страшные сцены, вопли, визги — но в последний момент с двух сторон выходят члены отряда самообороны и разгоняют озверелую толпу. «С этим бабушкиным рассказом в мою жизнь вошла история…»

Последний госэкзамен студент Московского университета Гефтер сдал 23 июня 1941-го. Затем — доброволец- рядовой отдельного истребительного батальона. В боях под Ржевом — два ранения. Награжден солдатским орденом Славы. Кто воевал, знает, что это такое. Немцы уничтожили в Крыму его мать и брата.

Времена не выбирают, в них живут и умирают… Историку и философу выпало жить в спертой атмосфере, когда любое инакомыслие вытравливалось, нещадно подавлялось. Был разгромлен сектор методологии истории, которым руководил Гефтер, его вынудили досрочно уйти на пенсию из Института истории Академии наук. Из партии он вышел в 1982-м.

В маленькой квартирке в Черемушках проходили удивительные «сходки», на которых Гефтер, окруженный молодыми учеными, журналистами, писателями, просто теми, кому Михаил Яковлевич был интересен, развивал свои идеи, многие из которых воплотились потом в статьи. Огромен был диапазон его интересов: анализ передовой русской мысли 19-го и мира накануне 21-го века; Пушкин и Шекспир, народники и Ленин, Герцен и Бухарин; законы эволюции мировых цивилизаций и перестроечная злоба дня…

Гефтер и российский центр «Холокост». Это особая тема. Михаил Яковлевич был избран его президентом в июне 1992-го. Я хорошо помню первые заседания, встречи, вечера… Впервые появилась возможность на серьезном научном уровне, с привлечением лучших ученых, публицистов, общественных деятелей раскрывать суть еврейской проблемы, отстаивать право открыто говорить о вещах, о которых еще вчера шептались, бороться с поднимавшим голову российским фашизмом. И все это, повторю, было связано с конкретным, личным участием весьма немолодого и больного человека, все чаще задававшего себе прямой и жестким вопрос: «Кто же я, кто — по отношению к России и русскому, к единственному, что знаю душой, глазами, телом, всем существом своим? Кто же я? Вопрос точит, не уходит, возвращаясь к ночи, — кто же я в конце концов? Русский космополит? Аутсайдер на собственный лад? А сыны? Понимают ли они меня? Мою трагедию самоискания, самонахождения, самоутраты?»

В популярной московской молодежной газете, которая так и не опубликовала его интервью, впервые приводимое в книге, журналист спросил Гефтера: «А кем, Михаил Яковлевич, ощущаете себя вы: русским, евреем или русским евреем?» Ответ был таков: «Честертон как- то заметил, что люди делятся на три категории: первая — это просто люди, их больше всех и они лучше всех. Разве русскому еврею не найдется среди них места?»

Последние месяцы жизни оказались для Михаила Яковлевича тяжелыми и безрадостными. И дело не только в нездоровье. Его доконала чеченская бойня. Отсюда понятно, почему последней работой Гефтера, его завещанием всем нам стал «Кодекс гражданского сопротивления»: «Окраинный Грозный, испепеляемый, с неубранными трупами на улицах, подвел черту. Нет, он не упразднил (пока?) все новшества, клонящие к демократизации. Но он обнаружил с пронзительной силой их НЕДОСТАТОЧНОСТЬ. И их несоединяемость в солидарный заслон — без особого усилия, которое, не требуя от его участников тождества во взглядах, позволит им совместно оградить граждан России от авторитарного беспредела.

УПРЕЖДАЮЩЕЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ — ныне проблема внутри всех проблем. Опоздание опасно и преступно. Иллюзии сотрудничества с хозяевами Кремля на условиях, ими диктуемых, …сегодня прямо поощряют обман…

Вот почему самая пора учредить Гражданское сопротивление».

Книга издана по инициативе редколлегии серии «Российская библиотека Холокоста». Она не вышла бы без финансовой поддержки нескольких американских организаций, а также отдельных лиц. Помог выходу книги и Фонд Горбачева. Эта книга — первая в издательской программе «Весь Гефтер». Всего будет около 10 томов. Будет, если хватит средств. Хорошо бы скинуться «всем миром». Вот два контактных московских телефона: (095) 229-52-97 и (095) 327-52-54.