Все еще в прологе

Московские новости. — 1993. — №40. — С. 7

Из несостоявшегося лета — разом поздняя осень. Ветер подымает опавшие листья и снова швыряет их наземь. Пророчат лютую зиму. Что ж, не первая в прожитой жизни. Из всех таких — особняком 1940-й и мы тогдашние, еще не ведающие своей судьбы. «На той войне незнаменитой убитый маленький лежу».

Отчего об это запинается сегодня память? Возраст, конечно. Во сне и наяву приходящие сверстники, те, что гибли юными. Бессилие, которое испытываешь перед лицом внезапностей, вламывающихся в жизнь и притязающих на то, чтобы распорядиться тобою.

Но без боли бессилия быть ли поступкам? Разве не отсюда — ответственность, какую нельзя поделить? Только разделить — всю со всеми!

…Пишу утром 27-го, сразу после сводок вчерашних событий. От чего знобит больше — от безумной агонии в Сухуми, участи Шеварднадзе или от тупо-упрямого и не лишенного мужества затворничества «Белого дома»? Невольно ловлю себя на эгоистическом чувстве: слава Богу, Москва без новых трупов. Нет, все- таки не эгоизм. И в далеком потомстве зачтется россиянам, если не допустят они оргии ненависти, рождаемой расколом.

Ободряющая весть из Питера. Российская глубинка ищет выход, не оскорбительный ни для кого. Без лавров, без терний. Сомнительно, правда, чтобы согласились на это те, кто видит себя на страницах учебников истории. Но у мирного смысла есть свои запасники силы. Что посоветовали бы посланцам регионов России Ганди и Мартин Лютер Кинг? Как бы откликнулся на их призыв Андрей Дмитриевич Сахаров?

Не станем гадать. Мир и мы в нем уже не только не схожи с теми, какими были позавчера, но и со вчерашними не совпадаем. Невозможность входит в человеческий обиход. В нашем же случае что, как не она, в подспуде происходящего? Разве в расколе нынешнем лишь гордыня и корысть, происки «агентов влияния» и козни «красно-коричневых»? Нет, есть еще незримое лицо — Выбор. Не назовешь его действующим и не откажешь в главенстве. Это «лицо» — в лицах, и их не так уж и мало, как может показаться завсегдатаю элитарных посиделок. Беда лишь в том, что лица эти пока враздробь. Питерский почин (а он к тому же не единственный) зовет их стать вместе, не усредняясь. В добрый путь, друзья!

…Я начал с тяжкого воспоминания. В 1940-м не быть «за» (за треклятый договор с Гитлером, не говоря обо всем остальном) значило быть «против». Могли ли такие, как я, помыслить об этом? Скажут: само собой — из страха. Нет, хуже — из веры. И даже не из слепой, а из веры, в основе которой лежал расколотый Мир. Расколотый «физически» и — идеально. Быть «против» своего мира не могло не значить (повторю: для таких, как я) — предать Мир. Как скорбно складывалась тогда и позже судьба прозревших человеколюбцев! Теперь иначе. Ныне Мир и теснее, и настойчивее в своем противодействии любой униформе. По-другому и дома: если ты одиночка, не бойся им быть!

…Думаю о тех, кто пробыл в «Белом доме» суматошные годы, оставаясь таким, каким вошел в него. Что делать им — упорствовать вопреки провалу либо перебежать к победителям, сохранив блага депутатские? Что ж, «президентская сторона» не так уж неправа, предпочитая откупиться от нынешнего противника, чем усмирять его огнем. Да, история клонит к «наименьшему злу», но оно не перестает от этого быть злом, и отнюдь не в абстрактном смысле. Впрочем, то, что дурно согласуется с небом, недолговечно и на земле.

…Мы еще не решились быть разными. Еще в сомнениях — увековечить ли деление на «богатых» и «бедных»? Уберечь ли монополию раздач, прихорошенную акциями, либо все-таки демократическая многоукладность, строящая и собственный «верх»? От путаницы в понятиях многие наши беды. Но и скрытые преимущества также. Стоит ли клеймить «славянофилом» всякого, кто в поисках пути не под копирку?

Напасти в споре с преимуществами — это человечно, хотя спор трудный и не на один день, а ведь надо жить, растить детей. В дефиците незатасканные слова. Но и твердь под ногами потребна миллионам. Без иносказаний — государство, которого нет.

Сегодня — самый больной пункт. Камень, о который споткнулись и «слева», и «справа», и в мнимом центре. Велика ли дистанция между торговлей местами и портфелями и рукодельным бонапартизмом, строящим второпях избирательную систему?

Голоса домашние и зарубежные: что нормальнее, чем президент, распускающий парламент? Но разве об этом речь у нас? Та разборка, что (хочется верить) пришла к концу, не конституционный кризис, этот еще в разгаре. Демократия — тема ученых диспутов, но она же злоба дня. Можно препираться до бесконечности о преимуществах «временного» авторитаризма, но как не сказать без обиняков: государственный строй не вводится президентскими указами. Уместнее всего было бы Учредительное собрание. Но, вероятно, срок упущен. В таком случае стоит держаться питерской заготовки: одновременные выборы парламента и президента в условиях строго соблюдаемого политического перемирия. Блюдя «четыреххвостку»: выборы всеобщие, прямые, тайные, равные. Никаких назначенцев. Обе палаты избираются: верхняя — по одному депутату от каждого субъекта Федерации, нижняя — по одному от каждого территориального округа.
И повременим с голосованием по спискам «федеральных» партий с московской пропиской. Не то чтобы не готовы, хотя и это. Но есть соображение весомей. Еще держит страшный навык поднятых по команде рук. Между обесчеловечиванием и вочеловеченьем — ров. Нужны мостки! Не анонима станем выбирать, а имярека — со своим лицом и голосом. Человек избирает человека. Не исключено, что ошибется первый, но это будет его урок — личный, не заменимый ничем.

…Самое время вернуться в Пролог, в пролог другой жизни, которая не имеет узаконенной этикетки, что не мешает ей уже быть.