Дальний Восток накануне «поствертикального» периода

Что же знаменует в регионе «закат вертикали»? Во-первых, резкое сокращение федеральных вливаний. Многочисленные проекты, в которые вкладывалось государство, или завершены, или, по большей части, свернуты. Обсуждавшиеся еще недавно перспективы строительства второй линии БАМа, радикальной реконструкции энергетической системы как-то очень незаметно «выпали» из актуальной повестки. Замедлилось до черепашьих скоростей строительство космодрома в Амурской области. Не особенно активно при сворачивании государственной поддержки развиваются оборонные предприятия и реконструкция портов. Словом, денег начинает не хватать. Декларирование новым региональным руководством переориентации на экспорт сырья из региона в сопредельные страны в качестве нового (ему всего триста лет) приоритета — по существу, признание невозможности реализации заявленных федеральных проектов.

Это важный, но не единственный признак. Не менее важно здесь и во-вторых. Нарастает дефицит региональных бюджетов, уже сегодня составляющий от 10 до 25%. Его покрывают с помощью банковских заимствований, которые нужно возвращать с процентами. Значит, дефицит неизбежно будет возрастать. И это при том, что какие-то деньги продолжают течь в регион из государевой казны. Перспектива же «активной социальной политики» губернаторов-приказчиков после прекращения массированных государственных дотаций более чем не радужная. Даже такая растиражированная тема, как ликвидация последствий летнего потопа, не становится причиной возрастания активности власти. До региона до сих пор дошла только восьмая часть средств, обещанных на ликвидацию последствий катастрофического наводнения. Пострадавшие до сих пор живут в пунктах временного размещения. Денег на их переселение просто нет. Ни в краевых и областных бюджетах, ни в федеральном.

В-третьих, постепенно уходит и возможность контроля над социально-экономическими процессами на Дальнем Востоке. Так, в одном и том же номере региональной газеты содержалось прямое указание президента о недопустимости роста энергетических тарифов для дальневосточников и… сообщение об увеличении оных тарифов. Показательна и смена «риторики управления». Если еще недавно в репортажах СМИ значилось «президент дал распоряжение», «губернатор поручил», то сегодня это звучит несколько иначе: «президент выразил уверенность», «губернатор надеется». Иными словами, политическая власть и хозяйственная структура ведут все более откровенное параллельное существование, обмениваясь пожеланиями. Итак, государство медленно и незаметно уходит из региона, теряет к нему интерес. «Вертикаль» на Дальнем Востоке, с таким трудом выстроенная центральной властью, лишается важнейшей подпорки — финансовой. Что же будет с «брошенным» регионом завтра? Попробуем пофантазировать.

Что будет завтра? Ничего

Достаточно часто слышу и читаю мнения о том, что развитие страны, не только ее экономики, начисто блокировано гиперрегуляцией любого хозяйственного или социального акта. Социальные сети, да и страницы научных и публицистических журналов пестрят описаниями фактов губительности зарегулированности всего и вся. Потому вполне логичным представляется вывод, что новая страница в истории России и, естественно, российского Дальнего Востока начнется тогда, когда отменят законы, порождающие эту гиперрегуляцию. Тем самым счастливым утром мы проснемся и узнаем, что демократически избранная Дума отменила все странные законы последних и предпоследних лет. И будет нам тогда счастье. С другой стороны, люди, так или иначе причастные к вертикали или сословию контролеров, по понятным причинам, боятся, что оные законы отменят. Жить-то тогда с чего? Хочется расстроить первых и успокоить вторых. Думаю, что в ближайшей перспективе никто ничего не отменит. Все будет несколько иначе. Законы не отменят. Они просто тихо и постепенно отойдут в сторонку, чтоб не мешать выживать людям. И начнется оно с окраинных регионов. Как это будет? Посмотрим.

Сегодня любой житель любого региона точно знает, что «москвичи скупили все». Но для чистоты рассуждения стоит посмотреть, что это «все» применительно к нашему герою — Дальнему Востоку России. Конечно, это сами федеральные проекты, на которые и выделялся щедрый золотой дождь из бюджета. На Дальнем Востоке, да и, думается, за его пределами, основной поток этих денег осваивали федеральные компании и, прежде всего, госкорпорации. Логика понятна и озвучена: они (мы) все разворуют, им (нам) доверять нельзя, да и просто глупо. Причем, будем откровенны, логика вполне оправданная. Региональные власти, да и региональные экономические акторы, не один раз стремились перенаправить федеральные потоки, бессмысленные для хозяйственной системы, в какое-нибудь относительно осмысленное русло. Это и фиксировалось федеральными агентами как проявление «тотальной коррупции». Но сами регионалы смотрели на это несколько иначе. Наш бизнес, который лучше или хуже, но кормил нас больше десятилетия, грохнули. Федеральные деньги — это замена нашего бизнеса. Потому мы им имеем право распоряжаться так, как распоряжались «нашими» деньгами. В духе традиционных реакций власти это представление и стремление его реализовать вызывали прилив массы контролеров, следующих за федеральными средствами, и предприятий, которые контролировать нельзя (госкорпораций). В данном случае, «москвичи», во всяком случае, с их точки зрения, шли отстаивать свое, а не отнимать наше.

Примерно таким же образом обстоит дело с многочисленными еще оборонными предприятиями в ДФО. 90-е годы показали их, скажем так, ограниченную жизнеспособность. Основная масса оборонных гигантов благополучно разорилась или влачила призрачное существование между жизнью и смертью. Возрождались они, по крайней мере, некоторые из них, в «нулевые» и «десятые» исключительно по указу свыше при сильнейшей подпитке со стороны государства или аффилированных с государством корпораций. Собственно, это возрождение оборонной промышленности региона мало чем отличалось от федеральных проектов. И те и другие — фантастически затратные и не особенно способные выживать в «естественных условиях». Государственная же поддержка ведет к государственному же контролю, к назначению в собственники доверенных лиц. Не будет бюджетных или околобюджетных денег (трудно назвать бизнес-инвестициями всевозможные «непрофильные» вложения Газпрома или Роснефти) — не будет и доверенных «москвичей». Не сразу. Очень постепенно эти расходы будут подмораживаться и замораживаться. Вместе с ними схлынет и масса чиновников-контролеров, фирм-контролеров, управляющих-контролеров. Эти «захватчики» исчезнут вместе с федеральными деньгами. Их остатки еще какое-то время будет «пилить» узкий круг «своих», но значимость этого круга будет постоянно снижаться.

Да, федеральные деньги НИКОГДА не перейдут в региональные руки. Они просто исчезнут с дальневосточных просторов. Но исчезнет и избыток контролеров и контролеров за контролерами. А значит, появятся шансы и риски настоящего предпринимательства.

Но есть и третий тип «захватчиков» — те самые, которые перехватили вполне эффективные региональные активы. На Дальнем Востоке это золотоносные участки, лесные деляны и лесопереработка, да много что еще. Конечно, это далеко не весь региональный бизнес. Какая-то, и не малая, его часть просто ушла в полную «тень». Но и в руках столичных холдингов оказался серьезный «ломоть». Вот только странная вещь! Стоит предельно эффективному региональному предприятию перейти в руки всероссийской вертикально интегрированной компании, как оно становится… не очень эффективным.

Так, золотопромышленная артель «Амур» давала едва не половину отчислений в консолидированный краевой бюджет, на свои средства реконструировала центр города Хабаровска, построила крытый ледовый дворец и многое другое. И при этом умудрялась быть вполне рентабельной, платить завидную зарплату работникам. Но время шло, и предприятие под флагом борьбы с коррупцией перешло в руки федеральных собственников, а его бывший владелец, как и полагается, объявлен в розыск. Но чудо! При том что столь широкой благотворительностью, по крайней мере в регионе, новые владельцы не грешат, региональные налоги платят намного меньше, а зарплаты работников упали настолько, что старателей (прежде попасть в их число было невероятно трудно) пришлось завозить из Молдовы, предприятие оказалось убыточным. Напомню, речь идет о добыче золота и платины, цены на которые стабильно растут.

В чем же секрет? А все просто. Региональный бизнес — штука примитивная. Собрались люди с деньгами. Сходили на охоту, попарились в баньке. Договорились между собой. Проговорили дело с «папой» (губернатором). Вложились и работают. Люди знают друг друга. Доверяют. Зачем им контроль? Да и с персоналом отношения строятся таким же образом. Патриархально и не современно. На доверии. В результате транзакционные издержки оказываются минимальными, а бюрократический аппарат существует, только если он увеличивает прибыль. Госкорпорация сегодня — это, прежде всего, гигантский аппарат контролеров. Ведь в них люди не то что друг другу — они сами себе не доверяют. Отсюда постоянно растущая бюрократия госкорпораций, уже давно переплюнувшая государственную бюрократию.

Региональный бизнесмен знает, что если он разорится, то он разорится. Ему придется продавать активы, переквалифицироваться в управдомы или искать новую компанию «правильных мужиков». Потому все «представительские расходы» осуществляются очень аккуратно, с оглядкой на доходность, на ситуацию. Работник, да и руководитель госкорпорации, знает, что если он разорится, то достаточно надавить на нужные рычаги — и срочно из государственного бюджета потекут спасительные инвестиции. Но, чтобы эти рычаги работали, нужно содержать спортивные команды и спонсировать государственные программы, покупать телеканалы и строить офисы, соперничающие с дворцами императоров. Много что нужно. Более того, нужно содержать немалый штат специалистов, способных создать ту картинку, которую ждут от них первые лица. Дорогая это игрушка. Получив новые активы, федеральная структура наполняет их штатом подобных специалистов, обременяет совсем не маленькими «представительскими расходами» и многим другим.

Вот и оказывается, что вполне рентабельный прежде региональный бизнес просто не в состоянии прокормить огромную толпу «эффективных менеджеров», компенсировать самые разнообразные расходы на лояльность. Бывают исключения. Скажем, вложения сделаны для повышения котировки акций на биржах или что-то еще. Но основная масса региональных вложений для госкорпораций и крупнейших холдингов, скорее, обременительна, чем выгодна. Она составляет условие контракта с бюджетом. По мере того как государство теряет интерес (возможность) что-то делать на Дальнем Востоке, начнут «уходить» и федеральные владельцы регионального бизнеса, отдавать в аренду или продавать золотоносные участки и лесные деляны. Иными словами, регион опять вступает в полосу забвения. Начинается «откатный» цикл в жизни Дальнего Востока. Жители региона, далеко не только предприниматели, неспешно готовятся к очередным «тощим» годам. Дата пока не назначена, но перспектива уже ясна. Выживать придется самостоятельно.

А что законы? Очень просто и естественно. Даже сегодня, когда федеральные деньги еще определяют, пусть все хуже, жизнь в регионе, «быть хорошим и правильным» для регионального бизнеса, не полностью ушедшего в тень, — стратегия вполне осмысленная. Она дает шанс стать своим для какого-либо бюджета. Щедрые государственные и муниципальные контракты позволяли компенсировать издержки лояльности. К примеру, на изготовление сайта для правительства Хабаровского края предполагалось потратить примерно в шесть раз больше его реальной стоимости. «Безбилетник», нарушитель правил — здесь, скорее, исключение, чем норма.

Но по мере того как «золотой дождь» прекратится, осмысленность крайне затратного выполнения бесчисленного количества предписаний станет весьма сомнительной. Здесь и появятся многочисленные «безбилетники», которые будут искать и находить варианты обхода законов. Ведь число контролеров уменьшится, а сами контролеры будут существенно легче «проявлять понимание». Странные законы не отменят. Во всяком случае, сразу. Просто постепенно сложится система их не легального, но вполне легитимного, понимаемого как норма обхода. Понятно, что это будет не самый простой процесс. Не будет того «светлого завтра», когда бесчисленные контролеры вдруг исчезнут. Будет постепенное приспособление людей к новой ситуации, к жизни, где платят за работу, а не за должность. В том числе и чиновникам. Ведь у них тоже есть «работа»: разрешать, легализовать и т.д. Эта работа (административный рынок) уже не раз описывалась С. Кордонским и В. Найшулем. Нужные услуги будут покупать, от ненужных будут откупаться. Постепенно ненужные услуги, за которые платят меньше и неохотнее, попросту отойдут на второй и третий план.

При этом нужно понимать, что бурной радости это, по крайней мере на первых порах, не доставит. Ведь доля чиновников среди населения Дальнего Востока крайне велика. К примеру, в Хабаровском крае численность этого сословия приближается к пятидесяти тысячам человек при взрослом населении около миллиона человек. Вполне понятно, что эти люди будут сражаться за свои привилегии до конца. Только вот конец здесь окажется совсем близким, почти совпадающим с прекращением государственной заботы. А потом? Потом и этим графам Монте-Кристо придется переквалифицироваться в управдомы. Продавать востребованные государственные услуги, причем за ту цену, которую готов заплатить клиент. Нормальная логика выживания блокирует любую сверхактивность федеральных законодателей.

Скажется ли радикально исчезновение государственной заботы на уровне жизни основной массы населения? Ведь именно на это напирает основная масса защитников и профессиональных прорицателей. Практически нет. Ведь и прежде «золотой дождь» лил мимо карманов жителей. На «стройках века» в основном под надзором приезжих инспекторов трудились приезжие же работники. В основном, но не только из стран СНГ. Конечно, какая-то часть жителей Дальнего Востока была допущена до строек и проектов. Но небольшая. А мультипликационные эффекты были не особенно значительны. Что же произойдет? Произойдет более или менее быстрое замещение одних видов деятельности другими. Какими? Теми, на которые не нужно просить денег «в Москве». Правда, этот процесс может быть достаточно болезненным. Особенно в условиях слабых губернаторов. Об этой стороне поствертикального существования стоит сказать особо.

Война «крыш»

Главная проблема, которая остается на пространстве, по счастью или несчастью, забытом государством, — это проблема принуждения к исполнению правил. Проще говоря, как сделать так, чтобы партнер тебя не «кинул»? На уровне небольшого поселения или небольшой группы людей эта проблема не особенно сложна. Там «работает» доверие. Да и сетевые механизмы принуждения — штука совсем не слабая. А вот на уровне большого города, а тем более края, области или всего региона она встает во всей остроте. Кидают, кидали и кидать будут. Точнее, есть вероятность, а значит, нет доверия. Бизнес становится вести трудно и накладно. Здесь и необходим силовой оператор. Тот самый бандит, пусть и не совсем стационарный, которым можно напугать недобросовестного партнера по экономическому или социальному взаимодействию. В принципе, это и есть основная работа государства по отношению к обществу. В условиях заката государственного интереса к региону, точнее возможностей что-то здесь делать, эта площадка оказывается вакантной.

Но потребность в силовом операторе остается. Вот и заполняется площадка «подручным материалом» — «крышами». Уже сегодня по публикациям в региональных СМИ и сообщениям информантов происходит возрождение криминальных «крыш» в Приморье и на Сахалине. Но это не единственно возможный и, честно говоря, не самый эффективный силовой оператор. Криминальные крыши на протяжении всего периода 90-х годов были локальными, «сидели на теме», конкретном виде бизнеса, не особенно интересуясь всем остальным. На уровне ларьков, даже на уровне данного таможенного перехода или авторынка это работало. Но как только региональный бизнес выходил за эти рамки, возникали проблемы. Ни одной даже самой сильной группировке не удалось взять под контроль сколько-нибудь значительную территорию. Любые попытки криминальной «интервенции» легко отбивались «местными». Здесь требовался иной оператор.

В 90-е годы таким эффективным силовым оператором выступал губернатор. Причем возможны были два варианта. Условно обозначим их «хабаровский» и «владивостокский». Первый был связан с вытеснением криминала консолидированной региональной элитой. С минимальным использованием силового ресурса, но за счет более эффективно организованного экономического порядка. Криминальные и прочие «крыши» просто разорились или перешли под крыло губернатора. Иная ситуация складывалась в Приморье, дальневосточной Тортуге. Здесь при высоком уровне самоорганизации «крыш» и «крышуемого» бизнеса, обретающего уже вполне политическое измерение, губернатор оказывался «третейским судьей». Решающим «споры» между группировками, согласующим их действия на территории. Если глава Хабаровского края — региональный барон, вполне самовластный владыка, то губернатор Приморья в 90-е годы, скорее, напоминал венецианского дожа.

Но новые губернаторы не победители в борьбе за власть, а «назначенцы». Соответственно, их возможность по оказанию силовых услуг бизнесу достаточно ограничена. Здесь и возникают условия для «войны крыш». Ведь силовым ресурсом на сегодня, причем ресурсом часто автономным, обладает в регионе достаточно широкий круг акторов. Это и криминал, остатки начала 90-х годов, и «силовики», вполне способные оказывать подобные услуги части бизнеса, и крупные региональные бизнес-сети. Вполне понятно, что интересы здесь будут пересекаться, а значит, конфликты почти неизбежны. Поскольку же «третейского судьи» пока нет, они могут воплощаться в форме прямой агрессии. Долго ли это может продолжаться, сказать трудно. По опыту 90-х годов — года два-три. После чего начинается процесс самоорганизации «крыш» под каким-нибудь знаменем, тем более быстрый, что люди в большинстве своем лично знакомы. Правда, вариант губернатора в данном случае наиболее безболезненный, поскольку, кроме всего прочего, сообщает бизнесу необходимую долю легальности.

Самоорганизация силовых операторов, под флагом ли губернатора или каким-то иным, неизбежно вызовет включение в распределение новых (старых) доходов населения. От доброты душевной нового бизнеса и новых «крыш»? Ни в коем случае. С этим качеством у них, как и у сегодняшних властителей, не особенно. Тогда почему? Вот об этом сказать стоит. Здесь и есть главное отличие бизнеса естественного и бизнеса государственного, естественной социальной организации и полицейского государства.

Как это может быть. Другая история

Прогноз — штука неблагодарная. Такая вот не вполне корректная попытка сказать «завтра» словами, придуманными для сегодня и вчера. В то же время без более или менее ясных перспектив, без выраженных в слове «хотелок» любой проект обречен на смерть. Ведь любая инновация, любое изменение неизбежно ведет к пусть временному, но снижению уровня жизни, разрушению уже устоявшихся привычек и социальных практик. Это можно сделать под давлением силы или обстоятельств. А можно под действием более или менее ясного «завтра», понятного и привлекательного. Описываемые процессы на Дальнем Востоке ближайших лет, да и не только на нем, конечно, носят объективный характер. Не особенно эффективное государство за тучные годы превратилось в фантастически неэффективное, не способное прокормить даже себя, не говоря о такой мелочи, как население. Тучные годы заканчиваются. И населению волей или неволей придется строить иные модели жизни. Но для того чтобы выживание не стало нормой, а в какой-то момент времени сменилось развитием, нужен внятный образ будущего. Того, ради которого стоит потерпеть. Потому и важно не столько кричать «Путин, уходи», сколько думать, а что будет в тот момент, когда кричать станет некому или незачем? Попробуем в самом общем виде прописать такую перспективу.

Региональный бизнес на Дальнем Востоке был связан в 90-е годы и, видимо, будет связан вновь с международной торговлей, прежде всего в рамках АТР. Его выживаемость определялась несколькими обстоятельствами. Во-первых, уже отмеченным выше доверием, которое позволяет снизить транзакционные издержки, связанные с производством и транспортировкой. Во-вторых, с тем обстоятельством, что в непосредственной близости от границ региона оказываются мощные постиндустриальные центры, через которые идут основные торговые потоки Азии. В-третьих, фактически существовавшим и вполне способным возникнуть вновь режимом порто-франко, делающим российскую продукцию конкурентоспособной на этих рынках. Видимо, с этим будет связан крупный региональный бизнес и завтра.

Но для того чтобы использовать эти преимущества, необходимо жить в регионе. Здесь завязываются личные доверительные отношения, позволяющие снизить издержки. Здесь обеспечивается «льготное» пересечение границы. Да и с зарубежными партнерами в рамках рынка АТР, в отличие от Европы, полагается договариваться не институционально, а лично, глаза в глаза. Именно это дает возможность политическим организмам и странам с очень разной системой ценностей и режимами вполне мирно уживаться друг с другом, торговать и доверять. В отсутствие институционального доверия личные контакты вполне надежно страхуют транснациональные операции.

А раз «мужик с деньгами» живет здесь, то, вполне естественно, он постарается сделать свою жизнь комфортнее. Традиции украшать свой город у предпринимателей региона уже сложились. На частные средства, без участия государства или местного самоуправления строятся бассейны, благоустраиваются дворы и улицы. В красивом и удобном городе жить интереснее, чем в некрасивом. Конечно, государственные структуры тоже вполне могут сделать город красивой сказкой. И опыт Владивостока тому доказательство. Вот только стоить это будет на несколько порядков больше. Вот только красота эта будет существовать сама по себе, мешая людям, старающимся хоть как-то приспособиться к жизни в ней. Потому именно естественные города, где жители сами неторопливо их реконструируют, оказываются удобными.

Да и лечиться «правильному мужику» лучше у хороших врачей. Здесь. На месте. Понятно, что на сложную операцию он полетит в Сеул или в Сингапур. Но ангину, мигрень или гипертонию вполне может полечить дома. А значит, появятся лечебные заведения, существующие помимо всевозможных минздравов. И там, вы только представьте, врач будет лечить, а не заполнять бесчисленные справки о справках для получения справок. Раз есть платежеспособный спрос, то будет и его удовлетворение. Контролеры-то теперь свои, все понимающие. То же с культурой и искусством. Не тем, которое министерство оной, а естественной формой организации духовной жизни людей. Будет она лучшей в мире? Не знаю. Да, если уж откровенно, это не особенно важно. Она будет соразмерной. Как и образование, после того как разорятся и сойдут со сцены образовательные монстры-гиганты, в регионе окажется не «лучшее в мире» образование, а такое, которое нужно. Оно не будет соответствовать «высоким идеалам Болонского процесса». Зато оно будет укоренено в сообществе, будет соответствовать его запросам.

Наличие людей с деньгами, которые готовы тратить их на месте, даст толчок к развитию малого предпринимательства, почти совсем вытесненного в тень за годы стабильности. Постепенно станет более емким и внутренний рынок. А значит, появится больше кафе и ресторанов, клубов и театров. Раз есть платежеспособный спрос — будет и его удовлетворение.

Понятно, что уровень капитализации регионального бизнеса не особенно высок. Но ведь и империя Форда начиналась не с заводов-гигантов. Лес, продукция сельского хозяйства, биоресурсы, самые разнообразные металлы — все это вещи, вполне востребованные на мировых рынках. Тем более что режим порто-франко позволит продавать их существенно дешевле. Значит, постепенно капитализация региональных предприятий будет расти. Не быстро. Не в стиле «догоним и перегоним Америку». А просто для того, чтобы жить было удобно. Здесь и наследие государственной любви к региону образца 2008–2012 годов будет кстати. Ведь отстроенный в качестве регионального «места, где удобно делать бизнес» Владивосток вполне может стать одной из экономических столиц АТР. Стоит только уменьшить число контролеров да подготовить кадры для обслуживания товарных и денежных потоков, бизнесменов и туристов.

В одном из комментариев к предшествующим частям проекта я прочел: «А дороги? Ни у какого региона не хватит денег, чтобы их строить». Все так. Только вот беда, интерес к инвестированию в транспортную систему региона все активнее проявляют крупные японские и китайские компании. На китайские деньги уже строятся железные дороги в ЕАО. Есть проекты китайских инвестиций в иные транспортные участки. Японцы пока изучают предложения об инвестициях в развитие Северного морского пути из Петропавловска-Камчатского в Мурманск и далее в Европу. Дороги нужны. И они будут. «Да они ж вас захватят», — уверяет другой доброжелатель. Невольно хочется спросить: а им это зачем? Без рассуждений о загадочном китайском и японском менталитете, а просто с рациональных позиций и Китаю, и Японии гораздо интереснее вынести часть расходов «на аутсорсинг» в Россию, чем нести их самим. Нерентабельная штука — война. Да и зачем Китаю, у которого уже есть Тибет и Синьцзян, еще одна проблемная территория? Зачем Японии крушить свои же инвестиционные проекты?

За дорогами вполне могут последовать производства. Не как основа экономики, но как форма удовлетворения местных запросов. Да и у энергетиков региональные власти могут поинтересоваться, как при себестоимости в 30 копеек за киловатт потребитель получает энергию в 11 раз дороже? Не хотят ли энергетики несколько поумерить пыл? А то ведь можно и в Китае энергию закупать. Скажем, за рубль. И китайцам хорошо, и нам выгодно.

Так, медленно, шаг за шагом, без помпы и маршей обживая свою землю, регион и придет к нормальному состоянию, комфортному и не особенно обременительному. С законами, не лучшими в мире, а такими, с которыми удобно жить. Да и со многими другими, не лучшими в мире, не правильными, а удобными для жизни премудростями. Будет ли этот процесс, начавшись на окраинах, неизбежно охватывать всю страну, регион за регионом развалом страны? Никоим образом. Просто такая разная страна, как Россия, может быть связана, политически соединена двумя путями. Первый — силовой, с помощью ОМОНа. Это путь империи. Но для империи в современной России не случилось идеологии, то есть понятной и привлекательной мистики, вселенского проекта, объединяющего и вдохновляющего всех и вся. Второй путь закреплен в названии страны — Российская Федерация.

Сильные и самостоятельные регионы договариваются между собой, определяют, чем бы им хотелось заниматься, как именно и кто будет обслуживать межрегиональные транзакции. Так возникает Федерация и ее правительство. Тот самый центр, выполняющий важнейшую роль по обслуживанию регионов и существующий на отчисления, сообразно функциям, которые идут из регионов. Неполитически же страна объединяется тем простым обстоятельством, что здесь живут люди, которые говорят по-русски, погружены в русскую историю и культуру или в культуры, тесно связанные с русской. Почему-то кажется, что эта связь намного сильнее той, что с ОМОНом.

Относительно недавно в беседе с замечательной журналисткой из Владивостока услышал про «страшное пророчество» местного провидца о том, что «к 2020 году в городе Владивостоке будет звучать китайская и японская речь». Присоединяюсь к прогнозу. И в родном мне Хабаровске, и во Владивостоке будет звучать китайская и японская, а еще индийская, корейская речь и пару десятков других языцех. И все они будут звучать в русских городах в богатом регионе России, рядом с богатыми, а потому традиционно дружелюбными и гостеприимными местными жителями. Но это будет уже совсем-совсем другая история. Я вам ее обязательно расскажу.