Виктор Хохлов
Как марсиане сдают экзамены по истории России: катастрофа исторического образования
Описание — еще не суждение о решении проблемы. Виктор Хохлов предлагает и то, и другое.
7 832 
© Paula Aprigio
Посвящается экзаменационной сессии.
20 лет назад (с 1992 по 1997 год) я учился на факультете архивного дела в Историко-архивном институте в Москве. В те годы экзаменационные сессии были весьма сложным и нервным временем. Во-первых, преподаватели, не колеблясь, выдавали по 100 контрольных вопросов. Во-вторых, никакого снисхождения невежеству «мальчиков и девочек», а уж тем более скидок на смутную перестройку или «лихие 90-е». Пачками мои однокурсники шли на пересдачу. Помню, одну впечатлительную студентку мой друг выносил на руках на свежий воздух. От полученной двойки на экзамене по источниковедению у нее случился приступ истерики с удушьем.
Надо сказать, что и в те годы от нервов и по незнанию случались досадные проколы, бывало, что большевики в ходе Октябрьской революции свергали Николая II [1]. Но когда преподаватели ставили таких знатоков на место, то героям, как правило, становилось стыдно, и они смиренно принимали свои оценки. Сегодня я преподаю студентам Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Так вот, будущие историки и политологи могут не только не знать базовых фактов и персоналий, но при этом считают это абсолютно нормальным. На полном серьезе такие «гуманитарии» требуют хороших оценок, хотя не могут ответить на экзамене, на какую страну напала Германия 22 июня 1941 года.
Недавно я проверял реферат студентки-третьекурсницы (как казалось, неглупой ответственной учащейся). Программа «Антиплагиат» выявила, что оригинальность текста составила 14 % (!!!). На электронное письмо, в котором любезно предлагалось исправить работу (хотя никто, понятно, не обязывает это делать), получил следующий категоричный ответ: «Я не могу выполнить Ваше задание, поскольку источников по этой теме практически нет, и Вы сами мне об этом сказали. Литература, мною просматриваемая, также не содержала информацию по этой теме. Мне ничего не оставалось делать, как пользоваться интернет-источниками». Для тех, кто не «в теме»: «интернет-источники» — это фрагменты скачанных рефератов, невычитанные куски популярных статей и прочего сетевого «шлака».
В 1990-е годы для большинства моих однокурсников Государственная историческая библиотека («Историчка») и РГБ («Ленинка») были основными местами знакомств и последующих свиданий, кроме прочего, здесь писали рефераты, готовились к семинарам и экзаменам. Помню, что за редкими монографиями велась настоящая «охота»: библиотекари их снимали с одного читательского билета и временно выдавали на другой. Сегодня студенты — редкие гости в этих заведениях, точно так же они не умеют или не хотят пользоваться профессиональными электронными базами научных статей и исторических источников.
Научный руководитель моей кандидатской диссертации учил меня, что профессия историка предполагает наличие «чугунного зада», из-за дней и недель, которые приходится проводить в архивах и библиотеках. У современных гуманитариев в почете «накачанные пальцы». Комбинация клавиш для набора функции cut/copy/paste (вырезать/скопировать /вставить) на клавиатуре с успехом заменила навыки поиска, критического анализа и оценки источников. Возможно, нам было несколько проще, поскольку привычка читать и практика посещения библиотек считались естественными. Поэтому среди моих однокурсников невозможно было встретить «чудо», которое на экзамене по истории России назовет нашу страну Сталинградом или на белом глазу заявит, что Столыпина репрессировал Сталин, а Революция 1917 года произошла потому, что стране не хватило удобрений [2]. Они что, прилетели к нам с Марса?
С 2009 года ЕГЭ стал единственной формой государственной итоговой аттестации для школьников и одновременно вступительным экзаменом в вузы. Опросы ВЦИОМ показывают, что 62 % россиян считают, что качество знаний после введения ЕГЭ ухудшилось [3]. Мнение экспертов неоднозначно. Есть положительные оценки, в основном от специалистов, разрабатывающих модель экзамена и контрольно-измерительные материалы [4]. Но большинство учителей и вузовских преподавателей констатируют ухудшение «качества» абитуриентов и студентов. По словам В. Мосейко, директора института управления и региональной экономики Волгоградского госуниверситета, «чтобы успешно сдать ЕГЭ, нужно лишь умение угадывать правильный вариант по косвенным признакам [5]», а «глубинные знания» более не являются необходимым элементом подготовки к поступлению в вузы.
Помню, как в 1991 году, готовясь к вступительным экзаменам по истории России, я пересказывал своему репетитору главы прекрасного учебника «История СССР с древнейших времен до 1861 года» и двухтомника «Наше отечество», подготовленного в РГГУ [6]. Нынче популярностью у абитуриентов пользуются краткие пособия «История России» с изложением фабулы основных событий — «от Рюрика до Путина». С их помощью школьников натаскивают учителя, преподаватели на курсах и репетиторы на частных занятиях. Именно поэтому такие сложности вызывает часть «С» Единого государственного экзамена, где будущие студенты должны дать развернутые ответы на поставленные вопросы.
Оказавшись в университетских аудиториях, первокурсники не могут блеснуть внятными устными ответами, не способны осознать простейшие причинно-следственные связи, в лучшем случае могут изложить голые факты по своим любимым кратким пособиям. В ходе прошлой летней сессии студентка, ответив на вопрос о дате декабристского восстания, не смогла дать гипотезу, кто такие декабристы. При этом со слезами настаивала, что знает историю на «пятерку».
Смею утверждать, что с каждым годом этих «марсиан» становится все больше. Виноваты в этой ситуации далеко не только ЕГЭ и отвратительное качество школьной подготовки. Свой мощный вклад внес Интернет с его бесконечными базами рефератов, скандально-пропагандистские электронные СМИ, самоустранившиеся родители, господство морального релятивизма, потребительская культура. Экзамены — лишь барометр комплексной ситуации. Но с них начинаются и ими заканчиваются «студенческие годы чудесные».
Вероятно, мои однокурсники были одним из последних поколений, которое честно конкурировало во вступительном конкурсе в вузы, который в Историко-архивном институте достигал одиннадцати человек на одно место. Сегодня реальный конкурс в Москве на бюджетные места в элитные и даже просто хорошие вузы достигает астрономических величин. Большую часть их выбирают льготники, умножающиеся победители вузовских Олимпиад и «платники».
В середине 1990-х годов редкие студенты внебюджетной формы обучения, или «платники», появились в высшей школе, с тех пор их количество неуклонно растет. В 2013 году произошел качественный рост числа таких студентов. В РГГУ, по словам ректора, их количество увеличилось на 15 %, в Высшей школе экономики в полтора раза [7]. Многие абитуриенты, прекрасно сдавшие в этом году ЕГЭ, вынуждены платить за свое образование: даже с тремя условными пятерками по ЕГЭ пробиться «на бюджет» в престижные вузы нереально [8].
Любопытно, что первоначально среди студентов и их родителей считалось моветоном бравировать фактом «официальной» оплаты образования, вроде как «наш-то дурачок» сам не смог «пробиться» — поступить. Сегодня в государственных вузах (эту информацию не принято афишировать) количество «платников» может достигать 40–50 %. Постепенно с ростом подобного контингента такой статус стал нормой. Редкие принципиальные преподаватели вынуждены терпеть хамство невежественных «митрофанушек» с психологией «рассерженного клиента», пришедших за «образовательной услугой». Зачем им знания по источниковедению и истории России? Им подавай менеджмент и знания «политики»: они уже сейчас готовы встать у руля. А вот убрать их из вузов становится все сложнее.
В 2000-е годы на фоне монетизации образования, сокращения бюджетных мест эти студенты были спасательным кругом. За такого «клиента» шла борьба, его заманивали на днях открытых дверей, пытались удержать, а исключали только в крайнем случае. Но с недавних пор «платники» стали «золотым фондом» выполнения поручения президента по повышению зарплат вузовских преподавателей до среднего по экономике региона. Круг замкнулся.
Несколько лет назад мне рассказывали, что если раньше молодые люди не знали, какие события происходили в XIX веке, то теперь они не знают самого понятия «век». Мне казалось, это преувеличение: пока я не пообщался с одним студентом-гуманитарием элитнейшего вуза России, который не мог показать на политической карте XIX века ни одной современной европейской страны.
После вхождения в Болонский процесс и введения четырехлетнего бакалавриата сокращается содержание базовых курсов. Так, в нашем вузе курс по истории России для студентов-международников читался в течение двух семестров первого курса (!). При этом в расписании по неведомой мне причине появляются такие околонаучные дисциплины, как «Основы толерантности и правовой культуры». Таким образом, студенты с нулевыми знаниями в самых элитных вузах — это уже не исключение, а вариант нормы.
«Что делать?» и «кто виноват?» — ключевые вопросы русской истории. На мой взгляд, у нас осталось несколько лет для того, чтобы предотвратить настоящий коллапс в историческом образовании.
Для исправления ситуации необходимо скорейшее принятие системных мер как в системе школьного и вузовского образования, так и в рамках отдельных учебных заведений. Очевидно, что менять необходимо многое, но я остановлюсь только на процедурах экзаменов и контроле знаний студентов и абитуриентов.
1. Необходимо срочно провести глубинный мониторинг результатов и последствий, к которым привело введение ЕГЭ. Независимые эксперты (историки, педагоги, психологи, социологи и др.) обязаны подготовить ряд мер, которые демпфировали бы негатив для каждого конкретного предмета. Я допускаю, что аналогично возвращению выпускного сочинения по литературе нужно поднять вопрос о восстановлении устного экзамена по истории России или хотя бы включения устной части в ЕГЭ. Возможно, подобное нововведение привело бы к корректировке подготовки абитуриентов, большее внимание стало бы уделяться именно «глубинным знаниям». При этом, естественно, для таких устных экзаменов должна быть разработана прозрачная и контролируемая процедура.
2. В Российском государственном гуманитарном университете в 2000-е годы была почти повсеместно внедрена практика письменных экзаменов, для борьбы с тенденциозностью преподавателей, коррупцией и, вероятно, для снижения психологической нагрузки на студентов. Студенты в ходе учебного года набирают баллы в рамках промежуточных аттестаций, и в конце семестра пишут «итоговую письменную работу». Фактически классические экзаменационные сессии с устными ответами были отменены.
Однако то, что подходит для иностранных языков, возможно, для каких-то других предметов, оказалось несчастливым опытом для истории. Студенты утрачивают навыки устного логичного ответа. Тем более что с недавних пор контроль знаний в ходе письменных работ под крупным вопросом. Мне надоело выискивать на экзаменах мобильники, планшеты и прочие неведомые мне чудо-гаджеты. Письменные ответы в каждом втором случае являются списанным из Википедии синопсисом статей. Так почему бы нам официально не вернуть традиционную экзаменационную сессию, с сотней контрольных вопросов и бессонными ночами подготовок? Тем более что и сейчас многие преподаватели по старинке принимают у студентов экзамены в устной форме.
3. Современные технологии позволили обеспечить видеотрансляцию выборов президента для борьбы с фальсификациями. Я полагаю, что в лучших вузах страны не составит большой проблемы организовать тотальный контроль при проведении устных экзаменов с помощью элементарных устройств аудиозаписи (в ряде вузов это уже проводится), а в случае государственных экзаменов можно было бы даже использовать онлайн-трансляции в Интернете. Так экзамены из «междусобойчиков» вновь окажутся публичным актом предъявления и контроля знаний, компетенций, навыков; заодно будет окончательно решена проблема коррупции.
4. В нашей Конституции прописан принцип: «Каждый вправе на конкурсной основе бесплатно получить высшее образование». На мой взгляд, расширение числа студентов-«платников» его подрывает, поскольку для большинства «бесплатников» пройти конкурс становится невозможно. Говорят, что избавиться от внебюджетных студентов нельзя, иначе вузы разорятся и вынуждены будут сокращать преподавателей. Значит, нужно стремиться к постепенному сокращению (а не увеличению) таких студентов в государственных вузах, при этом обеспечивая абсолютно равные условия в ходе промежуточных экзаменационных сессий. А государство, ставящее перед собой амбициозные задачи модернизации, могло бы увеличить количество бюджетных мест в университетах, так же и граждане, желающие платить за обучение своих детей, всегда могут обратиться в «эффективные» коммерческие учебные заведения.
5. Плагиат — страшнейшая проблема современного общества. Сегодня, когда идет тотальная проверка диссертаций чиновников, вузы могли бы обязать своих преподавателей проверять все учебные тексты (рефераты, эссе и пр.) студентов с помощью программ Антиплагиата. Необходимо внедрять практику позитивной диффамации студентов и, между прочим, преподавателей, уличенных в воровстве чужих текстов и идей. Публично оглашать списки плагиаторов и предъявлять в сети их «авторские» работы. «Потребительский» подход в высшей школе должен быть заменен на традиционную университетскую модель авторитета знания и научной репутации.
Пока меня не покидает чувство, что все мы (школа, университеты, родительское сообщество, Министерство образования и науки) «плывем» на экзамене. А шанса не пересдачу, скорее всего, не случится. Так что вполне вероятна ситуация, когда лет так через пять студенты-историки безапелляционно заявят, что 22 июня 1941 года Марс напал на Землю и одержал в этой войне полную и безоговорочную победу. Не хотелось бы мне тогда работать на высшую школу…
Примечания
Комментарии