Как долго продлится «националистический поворот» в дискурсе РФ?

Русский националистический дискурс в РФ (под чем я буду понимать как сами националистические тексты и новости о деятельности русских национально-освободительных общественно-политических движений, так и ответы их оппонентов вместе с вызываемыми всеми данными текстами обсуждениями) присутствует последние двадцать пять лет довольно устойчиво. Сначала это было осмысление творчества «русской партии» в КПСС, потом словесное обрамление существования «коричневой» части «красно-коричневых» иных для победителей состоявшейся революции в Москве, потом время дошло и до чисто националистических текстов и обсуждения соответствующих активностей уже наступившего XXI века. В последнее время, начиная с марта 2014 года, сюда неожиданно и мощно вложился и В.В. Путин вместе с правящей партией — в рамках «оформления» своего ответа разворачивающейся украинской революции, который пока что получил некое «этапное завершение» в виде «крымской истории» [1].

При этом в качестве постоянного вопроса наличествует тот аспект русского националистического дискурса, что, несмотря на измеряемую социологами довольно значительную потенциальную базу поддержки его позитивной части среди населения РФ (15% в «ядре» и до 50% вместе с «периферией»), деятельность различного рода политических активистов на поприще русского национализма пока нельзя признать успешной. Настоящий текст посвящен попытке разобраться в данном вопросе, а также в вопросе из заглавия статьи, представив некий взгляд на текущее состояние активностей, порождающих взятый в рассмотрение дискурс, в виде следующих тезисов:

1. Ситуация, когда, несмотря на неуспех политических активистов предыдущих поколений, в обозначенном выше социальном месте появляются все новые и новые активисты-новички, связана прежде всего со следующим: тезис «все развитые страны являются национальными государствами» [2] является научным фактом. И эта структура усиливается тем опытом, что доминирующие у нас теории модернизации РФ, которые исключают необходимость «национального проекта» из рекомендуемого списка того, что надо бы делать, в общем-то потерпели фиаско.

2. Второй «драйвер» появления активистов-националистов — это подражание тем, кому этнонационализм оказался «разрешен» имеющейся у нас политической системой и чей социальный успех «бросается в глаза». Сейчас это в основном представители этнокорпораций Северного Кавказа и Закавказья.

3. Далее три пункта об ограничениях развития социально-политических процессов рассматриваемого направления. В части русского национализма в габитусе общества существует блокировка, восходящая к ленинско-сталинским теории и практике. В настоящее время данная блокировка может быть представлена в виде следующей глубинной и зачастую неосознаваемой структуры общественного сознания — «модели ста цветов»: «Государство РФ является цветником, в котором цветы — это корпорации [3]; корпорациям, как и цветам, нужен навоз, куда попадает все, что не цветы; цветы — это то, чего коснулась «формующая длань суверена», их просто так — без «высшего участия» — из навоза не слепишь». При этом данная модель должна быть взята в рассмотрение во всех своих следствиях — от вменения социальному активу страны «прогрессорства» до определенного вида социального расизма, с данным «прогрессорством» связанного. В целом воспроизводится идентичностный отрыв «людей-в-корпорациях» от «людей-которые-лишь-навоз-для-корпораций» [4] с поддержанием значительной величины культурной дистанции. Как результат — психологическая установка на равноправие со стороны «включенных в корпорации» отсутствует напрочь, порождается и поддерживается замысловатая система социальных статусов, которая формирует поведенческие паттерны людей в значительно большей степени, чем одновременно имеющееся формальное провозглашение всеобщего равенства граждан РФ перед законом и государством.

4. Еще одна проблема русского национализма связана с высокой степенью атомизации общества в центральных областях страны. Если традиционно (см. соответствующую теорию М. Гроха) деятельность национальных предпринимателей протекала в среде с достаточно плотной социальной структурированностью и способностью к самоуправлению, то в РФ традиционные социальные структуры низовой самоорганизации были «раскорчеваны» большевистским террором. Т.е. просто «принести знание о хорошей коллективной идентичности и правильных методах самоуправления» мало — надо еще научить людей, как эту самую идентичность с хорошими социальными институтами им всем вместе воспроизводить и как им даже просто самоуправляться.

5. Предыдущее дополняется иррационализмом основной массы политических активистов данного направления. Большие организации требуют определенного уровня рациональности, которой в изучаемой среде пока не наблюдается.

6. Далее два тезиса о вкладе правящей команды РФ в рассматриваемый дискурс. Следует отметить, что п. 1 «цепляет» не только активистов из «низов» общества, но и вполне просматривается в портфеле дискурсивных заготовок и у политических верхов. «Д.А. Медведев — не меньший, в хорошем смысле слова, русский националист, чем я», — заявил как-то перед камерами В.В. Путин [5]. Другое дело, что у «верхов» также присутствуют и многие ограничения для «подобного говорения», которые являются производными от описанного в п. 3.

7. В дополнение к п. 6 «верхами» с недавних пор стали также пониматься и другие достоинства социальной ситуации, задаваемые наличием общей политической коллективной идентичности на уровне всей страны. В частности, особые надежды связываются с тем, что в рамках такой идентичности может быть обусловлена дополнительная лояльность людей, задаваемая их «чувством принадлежности». Вследствие этого «верхами» был запущен проект по созданию единой «общестрановой» идентичности корпоративного типа — «россиянства», который сами верха принимают за проект создания/поддержания [6] общегражданской нации. Однако от того, что принято называть нацией в современной теории, сообщество, порождаемое «россиянством», проектируемо отличается в следующих основных пунктах [7]:

В свете вышесказанного можно сформулировать следующий «средний» сценарий-прогноз по развитию дискурса «русского национализма». Поскольку «верха» уже запустили свой проект создания общестрановой идентичности, то соответствующий дискурс будет производиться не менее двух-трех поколений по меньшей мере [8]. При этом «низовой» русский национализм не прекратится. Он будет представлять собой сменяющиеся поколения активистов, побуждаемых к деятельности пп. 1–2, причем эти активисты будут выставляться верхами в роли «пугал» для либеральной и зарубежной общественности, а также для этнокорпораций. В ответ этнокорпорации не будут препятствовать развитию своих этнонациональных проектов — которые, кстати, вполне успешно развиваются уже и сейчас. В конечном итоге все завершится повтором истории перестроечного СССР в части декомпозиции страны [9].

Примечания

↑1. В настоящее время непонятно, как долго правящий класс РФ будет «производить говорение» именно этого типа. Известно, что ранее подобное «говорение» для этих людей было очень несвойственно. Более того, до недавних пор подобное «говорение» рассматривалось правящими слоями РФ как враждебное — см. п. 3 далее по тексту.

↑2. Детали: Крупкин П.Л. Россия и современность: Проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления. М.: Флинта; Наука, 2010. С. 159–178. URL: https://www.academia.edu/3765038/_Russia_and_Modernity_Problems_of_combining_._._._._2010._568_

↑3. Корпорации — это такие социальные структуры, у которых наличествует миссия, ресурсы/бюджет и штатное расписание. Активность любого человека, исполняющего функции некого поста в корпорации, практически полностью определяется и регулируется формальными инструкциями и предписаниями, с данным постом связанными. Это делает корпорацию «вневременной» структурой, отделяя ее активность от жизненных циклов конкретных работников. В РФ значительная масса корпораций создается/легитимируется правящими страной «верхами», отвечая на осознанные ими вызовы разной природы. Именно данное множество «государственно одобренных» корпораций и является объектом рассмотрения данного текста. Следует отметить, что понимаемые так корпорации фактически совпадают с теми социальными структурами, которые С.Г. Кордонский назвал «сословиями» (см. детали в книге: Кордонский С.Г. Россия: поместная федерация. М.: Европа, 2010. 312 с.).

↑4. Детали: Крупкин П.Л. О субъектах «национальной политики» Российской Федерации // Вопросы национализма. 2012. № 12. С. 6–9. URL: https://www.academia.edu/5111693/_On_actors_in_multi-national_politics_in_Russia_._2012._12._._6-9

↑5. http://www.youtube.com/watch?v=Cxu7oK0cG-I

↑6. Некоторые «верховые конструкторы» считают, что «нация» в РФ уже есть. См., например: Тишков В.А. Россия была, есть и, конечно, будет крупнейшей европейской нацией // http://www.valerytishkov.ru/cntnt/publikacii3/publikacii/rossiya_by.html Понятно, что ни вопросами коллективной субъектности людей, ни вопросами политического суверенитета, ни вопросами равноправия эти люди в своих рассмотрениях не заморачиваются.

↑7. В литературе для данного типа идентичностей иногда встречается термин «цивилизационная идентичность» (см., например: Малинова О.Ю. Между идеями нации и цивилизации: дилеммы макрополитической идентичности в постимперском контексте // http://www.liberal.ru/articles/5797), что, возможно, наведено темой «страна-цивилизация», ставшей актуальной в последнее время. Хотя чем такая идентичность отличается от коллективных идентичностей, определяемых системами лояльности династических корпораций королевств «старых режимов», мне увидеть трудно.

↑8. После активного внедрения в общественное сознание явная интенсивность пропаганды установок новой идентичности может начать снижаться, переводя воспроизведение идентичности на неявный, габитусный уровень. Успешный проект полного цикла по внедрению новой идентичности обычно обозначается полным уходом в воспроизводство через габитус.

↑9. Замечу, что в конце 80-х годов XX века значительно более современная коллективная идентичность «члены КПСС» (прямой аналог модерновой нации в СССР) «спасовала» под натиском этномобилизаций, проведенных в рамках существовавших в стране тогда этнокорпораций. Устоит ли под подобным натиском «россиянство» — коллективная идентичность, создаваемая по архаичным лекалам королевств «старых режимов», — это очень интересный вопрос с очевидным для меня ответом.