Почему Запад виноват в украинском кризисе?

Рецензия на книгу Ричарда Саквы «Линия фронта — Украина: кризис в пограничных областях» (Sakwa R. Frontline Ukraine: Crisis in the Borderlands. I.B.Tauris & Co Ltd, December 2014. 220 p.).

Всем нам известно о «тумане войны», но нынешнее освещение и комментарии об украинском кризисе, похоже, поднимают военную дезинформацию на новый уровень. Новая книга Ричарда Саквы — редкое и драгоценное исключение. Это ясное, взвешенное и тщательное исследование показывает, что история, которую нам рассказывают на Западе, глубоко ошибочна. В целом, она доказывает: мнение, что Россия — агрессор, а Запад — защитник демократической воли Украины, далеко от правды. Вкратце, анализ Саквы диаметрально противоположен мейнстримному объяснению украинского кризиса.

Одна из самых сильных сторон книги — в том, что кризис в ней рассматривается как продукт двух взаимосвязанных процессов, внутреннего и геополитического. Саква подробно объясняет, что возникшее из прошлогодних февральских протестов на Майдане правительство вовсе не стало выражением народной воли, а обозначило победу бескомпромиссного антироссийского меньшинства украинских националистов. Но это меньшинство, утверждает он, может прийти к власти на фоне агрессивной внешней политики Запада во главе с США, нацеленной на контроль над Восточной Европой и, в самых воинственных ее версиях, дестабилизацию России.

Продвижение на Восток

НАТО и ЕС принялись неуклонно продвигаться на Восток еще после Холодной войны, хотя ряд западных лидеров и заверяли, что этого не произойдет. С 1991 года к НАТО присоединились 12 стран в регионе. На Саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году Грузии и Украине было обещано членство, хотя российское правительство не раз предупреждало, что продвижение НАТО к российской границе приведет к фундаментальному кризису системы безопасности. Лишь вмешательство Франции и Германии заставило США отложить эти планы.

Продвижение на Восток продолжилось, помимо прочего, уговорами Украины подписать «Соглашение об ассоциации» с ЕС. Именно это соглашение, подписание которого намечалось в ноябре 2013-го, и спровоцировало кризис. Осознать его значение важно, чтобы понять, насколько тесно связаны НАТО и ЕС, особенно после подписанного в 2007 году членами Евросоюза Лиссабонского договора.

Статья 4 предложенного Соглашения об ассоциации обязывала подписавшие его стороны к «постепенному сближению по вопросам внешней политики и безопасности с целью более полного вхождения Украины в зону безопасности Европы» (с. 76). Как отмечает Саква, «это чистое лицемерие утверждать, что ЕС — это чуть больше, чем расширенный торговый блок: после Лиссабона он институционально стал ключевой частью атлантического сообщества безопасности, а стало быть, и приобрел геополитический характер» (с. 255).

Все вовлеченные стороны должны были знать, что этот документ, будь он подписан, вызвал бы экзистенциальную тревогу в Москве. Сторонники продвижения Запада на Восток оправдывают его как отражение воли народа. И это тоже лицемерно. Западные лидеры не скрывают, что борьба за умы и сердца украинцев велась десятилетиями. В 2013 году помощник госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Виктория Нуланд публично хвалилась, что с 1991 года США инвестировали в «продвижение демократии» 5 миллиардов долларов, огромную по стандартам Агентства по международному развитию сумму (с. 86). С тех пор выяснилось, что и ЕС с 2004-го по 2013 год потратил на служащие прикрытием организации в Украине 496 миллионов (с. 90).

И в этом процессе не было ничего демократического. Споры о Соглашении об ассоциации велись в действительности за спинами украинцев, а текст его до последнего момента был недоступен (с. 74). На самом деле, в нем мало говорилось о помощи украинской экономике, а центральное место занимала предельно широкая либерализация торговли между Украиной и ЕС — прямая угроза традиционным российско-украинским экономическим отношениям.

В конце концов, президент Янукович не подписал сделку. Однако давление на него помогло поляризовать дебаты. Смысл соглашения в Вашингтоне был секретом полишинеля. По словам Карла Гершмана из Национального фонда демократии, хотя Украина и была «крупнейшим призом», наряду с этим рассматривалась возможность оставить Путина «в проигрыше не только в ближнем зарубежье, но и в самой России» (с. 75).

Воздействие изнутри

Эта согласованная стратегия Запада окружить и ослабить Россию оказала глубокое воздействие на внутреннюю политику Украины. Саква доходчиво объясняет непростую историю, что связывает Россию и Украину, и историю эту нельзя свести к простым формулам колониальной зависимости. Давняя, укорененная традиция видеть в Украине часть более крупного «Русского союза» привела к тому, что русский стал доминирующим языком в стране, хотя этнические русские и оставались в относительном меньшинстве (с. 8).

В запутанном клубке причин Евромайдана возобладала «нить» бескомпромиссных антироссийских настроений — сперва в самих протестах, а затем и в режиме, возникшем вслед за насильственным роспуском правительства Януковича.

Западная политика в целом сделала ставку на жесткую националистическую традицию в стране, видевшую в России — и в русском меньшинстве — врагов украинского национализма. Центральное место в этой традиции занимает историческая фигура Степана Бандеры, сотрудничавшего с немецкими нацистами в их зверствах против евреев, поляков и русских в Украине в ходе Второй мировой войны. Его последователи сформировали дивизии СС, на совести которых — почти полмиллиона смертей (с. 16–17). Гигантский плакат с Бандерой был вывешен сбоку от сцены на Майдане, а многие вышедшие с Майдана лидеры режима признают его как часть своей традиции.

Запад скрупулезно участвовал в этом процессе. Виктория Нуланд из Госдепа посещала Украину трижды в первые недели протестов (с. 86). Знаменитая утечка ее телефонного разговора с американским послом в Украине, где она говорит «пох… на Евросоюз», показывает, что США в этой истории сыграли роль кукловода. В том разговоре она рассуждает, что умеренный националист Виталий Кличко, заручившийся поддержкой Германии и ЕС, не должен занимать высоких постов, а ключевым игроком должен стать Арсений Яценюк — «Яц», как она его называет, — превратившийся в оголтелого шовиниста. И в самом деле, Яценюк стал и.о. премьер-министра в новом правительстве.

В результате, пишет Саква, «то, что было движением в поддержку “европейских ценностей”, обернулось борьбой за утверждение монистического представления об украинской государственности. Аморфная либеральная риторика в повестке дня уступила место пропаганде единой нации, а эйфория способствовала спешным и непродуманным политическим решениям» (с. 94).

После отставки президента Януковича и формирования нового правительства по парламенту стали расхаживать вооруженные боевики. Правительство Яценюка объединило перековавшихся олигархов с оголтелыми националистами и фашистами. В него вошли всего лишь два министра от всего юга и востока страны — территорий, теснее всего связанных с Россией. Пять министерских постов из 21 достались крайне правой партии «Свобода», несмотря на то что в парламенте они получили лишь 8% мест. Из русофобской «Свободы» вышли министр юстиции и вице-премьер, а ее лидер Андрий Парубий, человек с большим опытом ультранационалистического активизма, возглавил Совет национальной безопасности и обороны.

Провокации

Первым делом новое правительство проголосовало за отмену закона, гарантировавшего право на второй государственный язык регионам со значительной долей меньшинств. И хотя поправки в закон были блокированы, голосование было верно истолковано как атака на русские меньшинства по всей стране. Вслед за этим объявили вне закона Украинскую коммунистическую партию и создали «спецслужбу» для искоренения «пятой колонны» в вооруженных силах (с. 137). Последовала волна физического насилия в отношении русских. В Одессе разгромили лагерь пророссийских активистов и загнали их в Дом профсоюзов, поджог которого затем унес жизни, по меньшей мере 48 человек, а по оценкам местных жителей, нескольких сотен. Эту бойню один из лидеров Евромайдана Дмитро Ярош приветствовал как «еще один яркий день в нашей национальной истории» (с. 98).

Эта серия событий сделала гражданскую войну фактически неизбежной. Восстания на востоке страны были продиктованы политическим недовольством, оппозицией неолиберальной политике и другими экономическими обидами на Киев, но прежде всего чувством необходимости в самозащите. В отличие от представленного средним классом движения в Киеве, Антимайдан в Донбассе был «простонародным, антиолигархическим (и русским националистическим)» (с. 149). Он не был преимущественно сепаратистским. Опрос Исследовательского центра Пью (Pew Research Center) в мае 2014 года выявил, что 70% восточных украинцев, включая 58% русскоязычных, хотели сохранить целостность страны (с. 149).

Взгляд с востока

Саква тщательно анализирует поведение России во время кризиса. Его выводы — прямой вызов западному нарративу о том, что кризис в Украине был ускорен российской агрессией. Он показывает, что это прямо противоположно истине. После распада Советского Союза правительства-преемники приняли западную ориентацию и даже предпринимали попытки присоединиться к НАТО. В противоположность тщательно выстроенному стереотипу Путин в свой первый срок и его преемник Медведев искали взаимодействия и примирения с Западом и пытались наладить структурированные отношения с НАТО и ЕС. По мнению Саквы, этот подход застопорился из-за повторявшихся отповедей со стороны Запада: «Продолжившиеся конфликты в постсоветском пространстве, неспособность установить подлинные отношения с Евросоюзом и разочарование в дипломатических шагах по перезапуску отношений с США после 9/11 — все это испортило новый реалистичный проект Путина» (с. 31).

В течение последних полутора десятка лет российское внешнеполитическое ведомство все больше беспокоила односторонность американской внешней политики, в особенности проявившаяся во вторжении в Ирак и нападении на Ливию. Несогласованное продвижение НАТО и ЕС к востоку, разумеется, могло восприниматься лишь как враждебное. Однако даже в этих обстоятельствах, согласно Сакве, главной задачей Путина было сохранить статус-кво в Украине и обезопасить себя дружественным или, по крайней мере, нейтральным буферным государством, опираясь на стабильную обстановку в этом многоэтничном государстве.

Насильственное поддержанное Западом отстранение правительства Януковича создало критическую ситуацию для российского правительства. Путин отреагировал проведением референдума и вооруженной операцией по отделению бывшей Крымской области СССР. Учитывая уровень враждебности и мобилизации против русского меньшинства, это едва ли может кого-то удивить. Крым был частью России до 1954 года и включает в себя Севастополь, единственную крупную военно-морскую базу России в теплых водах. Мысль о том, что российский правящий класс устранится и позволит забрать эту территорию пронатовскому и антироссийскому правительству, была откровенной фантазией.

Но если бы долгосрочный план Путина предполагал вторжение, раздел или даже дестабилизацию остальной части Украины, он воспользовался бы шансом, предоставленным фактическим крушением украинского правительства в феврале прошлого года и развернувшимися в результате антикиевскими восстаниями на востоке страны. Его ответ был в действительности совершенно иным. Саква утверждает: несмотря на шумиху в западных СМИ и за исключением особого случая в Крыму, мало что свидетельствует о серьезном военном вмешательстве России в последующие за февральским кризисом месяцы, по крайней мере до августа. Путин поддержал мятежников, чтобы получить некоторые рычаги влияния, но потом повстанцы на востоке обвиняли Путина в том, что тот не предоставил им военную помощь. По словам Саквы, «Россия использовала доверенных лиц на востоке, чтобы добиться своих целей в Украине, но это не было ни попыткой “захвата земель”, ни даже вызовом международной системе» (с. 182).

В действительности, 24 июня российский Совет Федерации отменил постановление, разрешавшее военное вмешательство России в Украине, «чтобы нормализовать и урегулировать ситуацию в восточных регионах Украины», в преддверии трехсторонних переговоров с участием нового премьер-министра Порошенко [1] (с. 162). Но Порошенко был последовательным кандидатом. Заняв пост, он выступил с заявлением, призвав к «единой и неделимой Украине» и назвав повстанцев на юго-востоке «террористами» (с. 161).

Саква, как и другие здравомыслящие комментаторы, далек от идеализации авторитарного и порой агрессивного российского режима. Он критикует ситуацию с правами человека в России и ее институты управления. Что ни говори, душой он на стороне реформированного интеграционистского «проекта широкой Европы», который, учитывая поведение нынешних западных институций, все же обнадеживает слабо.

Но что книге Саквы удается лучше всего, так это заставить читателя выйти за пределы риторики и обобщений и изучить настоящую динамику конкретной ситуации в ее национальном и международном масштабах. Что важней всего, утверждает он, мы не приблизимся к пониманию украинской катастрофы, пока полностью не отвергнем главенствующую, если не сказать согласованную, западную оценку того, что там происходит. Это кризис, порожденный Западом, но, угрожая ключевым интересам России, он несет возможность катастрофической конфронтации; «США стремились построить режим по своему образу и подобию, тогда как Россия стремилась не допустить создания режима, враждебного ее интересам», — пишет Саква (с. 255). Здесь, на Западе, мы в ответе за то, чтобы любым способом оттолкнуть наших лидеров от края пропасти.

Примечание

↑1. Премьер-министром президента Украины Петра Порошенко ошибочно именует в тексте автор рецензии. — Прим. перев.

Источник: Counterfire