Три книги о будущей войне. Книги вторая и третья

От редакции: Продолжение личного проекта на Gefter.ru

К. Ворошилов. Будет ли война? (М.: Московский рабочий, 1930)

Империализм поставил на карту судьбу европейской культуры; за данной войной, если не будет ряда успешных революций, последуют всякие другие войны, — сказка о последней войне есть пустая, вредная сказка.
Ленин (Из статьи, написанной 1 ноября 1914 года)

Трудящихся во всем мире больше всего волнует вопрос, будет ли новая война или нет. Громадный интерес к этому вопросу объясняется тем, что, в случае новой бойни, отвечать своей жизнью придется прежде всего рабочим и крестьянам. Зная это, банкиры, фабриканты, помещики и их верные слуги — социалисты кричат везде и всюду, что мировая война была последней войной.

Это делается совершенно сознательно, чтобы одурачить трудящихся и скрыть от масс свои истинные намерения. Ленин еще в ноябре 1914 года назвал сказку о последней войне «пустой, вредной сказкой». И это действительно так.

То, что произошло после мировой войны, и то, что происходит сейчас во всем капиталистическом мире, полностью подтверждает слова великого пролетарского вождя.

Капиталисты готовятся к войне

После мировой войны, под непрерывные лицемерно-гнусные речи о вечном мире, был заключен версальский мир (по имени местечка около Парижа, куда съехались в масках миротворцев империалистические разбойники). По этому «мирному» договору с побежденных стран, и особенно с Германии, сдиралась буквально шкура. Трудящиеся массы побежденных стран обращались на долгие десятилетия в рабство, так как они должны были платить громадную контрибуцию победителям. Уже это одно, то есть разделение европейских народов на получающих контрибуцию и на платящих ее, — на собирающих военную дань и на платящих эту дань, конечно, не могло стать предпосылкой для «вечного» мира. Правда, и сама буржуазия с окончанием войны перестала кричать на всех перекрестках, во всех своих газетах о «мире всего мира». Да оно и понятно. Не успели еще солдаты империалистических армий разойтись по домам, как возникли новые войны. Буржуазия Греции при помощи французской и английской пошла войной на Турцию, пытаясь отнять ее земли, правда, очень неудачно: турки их побили и прогнали от своих границ. Французская буржуазия мобилизовала полуторастатысячную армию и около двух лет уничтожала на севере Африки, в Марокко, племена риффов, пытавшихся сбросить с себя ее ярмо. С большим усердием и с неменьшей жестокостью расправлялись с теми же риффами испанские генералы. Испания не принимала участия в мировой бойне, и ее буржуазия наверстывала потерянное в своих африканских колониях, истребляя коренных жителей этих районов Африки. Англичане и французы усилили свои войска в Малой Азии, Египте, Индии, Китае и вели там непрерывные войны с восстававшими против них угнетенными египетскими, арабскими, индусскими и китайскими рабочими и крестьянами, уничтожая их тысячами, сжигая их села и даже огромные города, как Дамаск.

Но кроме этих, так называемых колониальных, войн, которые непрерывно велись за последние годы мировыми империалистам, отношения между ними самими менее всего напоминали их разговоры о «вечном» мире. Если капиталисты, банкиры, помещики и их генералы, искалечив десятки миллионов человек, действительно решили больше войн не вести, так для чего же они непрерывно увеличивают свои военные расходы, усовершенствуют старые и изобретают новые орудия истребления? Почему и для чего бешено растут вооружения?

Ленин учил нас не верить на слово, а проверять на фактах. Самый кровожадный убийца может прикинуться кротким голубем, чтобы достичь своей цели. Самый разбойничий империализм предпочитает побольше на словах болтать о мире и побольше на деле готовиться к войне.

О чем же говорят факты? Что делается после мировой войны в отношении вооружений у тех крупнейших империалистов, которые вышли победителями и которые громогласно провозглашали наступление вечного мира? Цифры показывают следующее. Если взять пять главных государств (Франция, Англия, Италия, Северо-Американские Соединенные Штаты и Япония), то их армии в 1913 году, то есть как раз в разгар подготовки к мировой империалистической бойне, насчитывали 1 827 000 человек, а в 1929 году они выросли до 2 068 000 человек, то есть увеличились на 24 000 человек.

Военные расходы в этих же странах, по официальным правительственным отчетам (на самом деле они были больше), составляли: в 1913 году — 2 миллиарда 430 миллионов золотых рублей; а в 1929 году — уже 4 миллиарда 461 миллион золотых рублей, то есть почти в два раза больше.

Этому росту численности армий и расходов на вооружение соответствует рост военной техники. Так, во Франции в 1913 году на дивизию полагалось только 24, а теперь — 483 пулемета, то есть увеличение в 20 раз. Североамериканские Соединенные Штаты в 1913 году тоже имели 24 пулемета, а теперь имеют 924, то есть увеличение в 38 раз. Сильно возросла артиллерия, ее дальнобойность и мощность. Бывший президент САСШ Вильсон в 1919 год выступил в качестве апостола мира, возвещавшего конец истребительных войн. А в 1923 году в САСШ происходит перевооружение всей армии вновь сконструированными современными пулеметами и орудиями. Воздушные флоты во всех империалистических странах растут с каждым годом, и по качеству, и по количеству. Создаются новые быстроходные, сильно вооруженные танки; изобретаются новые удушливые и ядовитые газы и вещества. Наука и техника снова призваны буржуазией на работу для кровавой войны. Империализм вооружится до зубов на суше и на море, в воздухе и под водою.

Для чего все это готовится? Неужели для вечного мира? Неужели для мира изобретаются новые отравляющие вещества? Неужели для мира капиталистические государства наперегонки, опережая друг друга, строят свои вооружения? Конечно, все это делается для войны, для подготовки к новой ужасной бойне, которая грозит человечеству. Почему? Потому что капитализм в нынешней стадии — это империализм, а империализм — это война. Потому что, доколе будет существовать капиталистический мир, он будет время от времени потрясаться вооруженными схватками, как это было во всю предыдущую историю человечества. Война заложена в самой природе капитализма. Развиваясь, отдельные буржуазные государства могут богатеть, только опираясь на источники сырья и на рынки сбыта товаров. А так как на земле и рынки сбыта, и места, где есть сырье, ограничены, то между капиталистами и за рынки, и за сырье, не прекращаясь, идет борьба, переходящая при известных условиях в войну.

Вот, например, против кого вооружаются Англия и Америка? Против друг друга. До мировой войны Англия была владычицей морей, мировым купцом, чьи корабли и товары собирали со всего земного шара обильную прибыль. А теперь положение резко изменилось. Необычайно выросла Америка. Ей уже тесно в своих пределах. Америка сейчас переживает величайшие экономические затруднения. И вот пути ее сталкиваются всюду с путями Англии. Буржуазия обеих стран вооружается, чтобы боками своих рабочих решить, кому должно принадлежать первенство на морях и океанах, кто должен грабить колониальные и полуколониальные народы, в чьи банки должны течь золотые потоки прибылей — в английские или американские.

Против кого вооружается Япония? Против той же Америки. Она объединяется с Англией, потому что американские капиталы и товары теснят японских хищников в Азии. По тем же причинам вооружаются Франция, Италия и остальные империалисты. Даже буржуазия разбитой Германии, и та стремится восстановить свою былую военную мощь, чтобы в будущей войне занять подобающее место. Но одинаково все империалисты, вся мировая буржуазия вооружаются против своих рабочих и крестьян, против колониальных угнетенных народов. Войны в колониях продолжаются. То здесь, то там происходит жестокое подавление восстаний колониальных рабов. В то же время, боясь, что большие армии, состоящие в подавляющей численности из рабочих и крестьян, могут отказаться служить интересам буржуазии по примеру русских солдат в 1917 году, военные специалисты империализма работают усиленно над тем, как бы, опираясь на современную технику, ограничиться небольшими, профессиональными, наемными армиями. Эти армии можно было бы подобрать из классово близких буржуазии элементов и этим обезопасить себя от восстаний внутри собственных войск. В своей армии (самой большой в Европе) Франция постепенно уже осуществляет эту мысль: в 1913 году у нее в армии было 8,4 процента военных профессионалов, то есть людей, сделавших военное ремесло своим постоянным занятием, а остальные служили по призыву; в 1928 году этих профессионалов стало уже 40,3 процента.

Подготовка войны против Советского Союза

Капиталистический мир полон противоречий и вражды. Пока существует капитализм, это порождает и не может не порождать войны. До Октябрьской революции в нашей стране буржуазия всех стран чувствовала себя более или менее спокойно. Она знала, что ее интересы находятся под мощной защитой своего буржуазного государства, всякое государство для этой цели имеет вооруженную армию, полицию, церкви, попов и социалистов. Война же не только не пугала буржуазию, а, наоборот, была для нее прежде всего средством наживы и грабежа своего народа. Установившийся «священный» порядок, существовавший многие века, заключался в том, что помещики и капиталисты являлись полновластными хозяевами, а многомиллионные массы трудящихся были рабами капитала и его государственной машины, Диктатура буржуазии и помещиков царствовала на всем земном шаре. И только угнетенные и эксплуатируемые пролетарские массы время от времени грозно напоминали о себе забастовками и вооруженными восстаниями.

Так было до великого Октября 1917 года. И совсем по-другому стало с тех пор. Октябрьская революция передала в бывшей России власть в руки рабочего класса. И в мире образовалось два мира: старый, буржуазный, где диктатором осталась буржуазия, помещики и их генералы; новый, наш СССР, где диктатором стал пролетариат, который перестраивает у себя всю хозяйственную и политическую жизнь страны на социалистический лад.

Буржуазия давно поняла, какая смертельная рана нанесена ей самым фактом создания первого рабочего государства. Поэтому, с самого начала выступления вооруженных белогвардейских банд против советской власти, мировые империалисты во главе с Францией и Англией оказывали им всемерную помощь. На востоке Колчаку помогала Англия и японская буржуазия, занявшая часть Дальнего Востока. Остальные фронты были поделены особым соглашением между Францией и Англией. По этому соглашению французы должны были помогать на Украине, в Крыму, западной части Дона и в Польше; англичане — на севере России, в Прибалтике, на Кавказе, Кубани, восточной части Дона и в Туркестане. Во всех этих пунктах были высажены смешанные военные силы. Широкой рекой лилась белогвардейцам финансовая и материальная помощь. Большие и малые хищники капитала не хотели упустить удобного случая — пограбить рабочих и крестьян в тогдашней России. Они были уверены, что Октябрьская революция погибнет от руки белогвардейщины. Помимо миллионов золота, военного снаряжения и оружия, империалисты бросили в Россию свои войска. Англия, Япония, Америка, Италия, Греция, Германия, Польша, Румыния, Чехо-Словакия, Франция, Турция — все они пустили в ход свои вооруженные силы против победившего социализма. Таким образом, воюя с Деникиным, Колчаком, Юденичем, Врангелем и прочими царскими генералами, побитыми в мировой войне, мы, собственно, воевали с мировыми империалистами, которые уже тогда отчетливо и ясно представляли себе, какую страшную угрозу для них представляет наше существование. И их беда заключается в том, что молодая Красная армия разметала белогвардейские полчища, изгнала их из пределов СССР, а вместе с ними и войска грабителей-империалистов.

В настоящее время большинство буржуазных государств восстановило с нами отношения. Но это вовсе не означает отказа империалистов от войны с рабочим государством. Это означает лишь временное изменение способов борьбы и использование новых средств борьбы. «Не дубьем, так рублем», — решили империалисты. Подчиним их (то есть нас с вами) экономически (то есть хозяйственно), — думали они, — проникнем к ним с нашими капиталами. И тогда, с ростом хозяйства, советская власть постепенно переродится и пойдет на сделку с мировой буржуазией за счет рабочих и крестьян. Но ненависть к большевистскому строю и страх перед грядущим во много раз увеличились, когда расчеты и надежды буржуазии не оправдались и наше хозяйство начало бурно расти на социалистической основе.

С этого момента начинается уже планомерная подготовка нового вооруженного нападения на Советский Союз. Эта подготовка заключается, во-первых, в том, что граничащие с нами государства (Польша, Румыния, Эстония, Латвия, Финляндия) заключают между собой целый ряд явных и тайных военных договоров и политических соглашений. Против кого? Позади них находится разоруженная Германия, за Германией — Франция и Англия, с которыми они находятся в тесной дружбе и согласии. Остаемся только мы — страна рабочих и крестьян. Значительная часть этих договоров была опубликована в буржуазных газетах, и оказалось, что все договоры между Румынией и Польшей, между Польшей и Францией, Латвией и Эстонией и так далее — направлены против СССР. Мы это знали и до опубликования, но буржуазные газеты еще раз сами подтвердили это.

Подготовка наших соседей к войне с нами заключается в чрезвычайной старательности, с которой вооружаются наши западные соседи. Например, Польша — небогатая страна, и, однако, она всех перещеголяла своими военными расходами, которые достигли в 1928 году 38 процентов всех ее государственных расходов. Франция предоставляет Польше заем за займом, но не деньгами, а оружием. Финляндия, Эстония, Латвия, Польша и Румыния в 1923/24 году официально расходовали 335 миллионов золотых рублей, а в 1928/29 году уже 380 миллионов золотых рублей. В Польше — жестокий хозяйственный кризис, закрываются заводы и фабрики и в то же время растет мощная военная промышленность (орудийные, патронные, авиационные, химические и другие заводы). Против кого все это направлено? Конечно, фашистской Польше необходимы вооруженные силы для подавления своих рабочих, угнетенных белорусских, украинских и польских крестьян. Но главная масса всех этих вооружений, так же, как и военные договоры, направлена против СССР.

За этой непрочной цепью пограничных с нами стран стоит вся махина капиталистического мира. В подготовке к новому нападению на СССР крупнейшие хищники предпочитают действовать не прямо, а окольными путями и чужими руками. Они рассуждают так: сперва пустим против них (то есть нас), какой-нибудь небольшой отряд. Будет успех, подадутся назад рабочие и крестьяне СССР, в другом месте ткнем их посильней, а потом навалимся всей силой и раздавим навсегда.

Так, например, империалисты и поступили в истекшем году. Сперва пытались ударить нас со стороны Афганистана бандитскими отрядами басмачей, с целью разорить и помешать развитию нашего хлопководства. Мы дали бандитам крепко по рукам. Попытка не удалась. Затем ту же самую операцию, но уже в большем масштабе, империалисты повторили на Китайско-Восточной железной дороге, с помощью помещичьих и генеральских китайских наемных войск. Расчет был простой: прощупаем, может быть, большевики окажутся слабыми, ну, тогда мы на них спустим новую свору. Но и бело-китайцы получили от нас по заслугам. Вторая попытка также не удалась. Но это не значит, что подобные попытки в дальнейшем прекратятся. Строй социализма несовместим со строем капитализма как внутри каждой страны, так и между разными странами. Капиталистический мир не может допустить, чтобы мы развивались, потому что наш рост означает приближение его гибели. И поэтому он готовился и готовится к вооруженному нападению на нас. И поэтому, выбирая подходящий момент, мировой империализм будет направлять против нас отдельные удары с тем, чтобы попытаться нанести решительный удар.

Крепи оборону Советского Союза!

Какие же из этого следуют выводы? Прежде всего, все разговоры продажных политиков и писак буржуазии, лицемерные завывания их продажных лакеев — социал-демократов о вечном мире, наступившем после мировой войны, есть гнуснейшая ложь, дымовая завеса, за которой кроется подготовка новых, более кровавых войн. Недаром империалисты каждый год созывают конференции, комиссии, подкомиссии по всеобщему и морскому разоружению и в то же время упорно и злобно отклоняют советский проект всеобщего и даже частичного разоружения. Побольше болтать о мире и в то же время еще больше на деле готовиться к войне — вот обычай империалистов. Войны неизбежны при капитализме, и они исчезнут только с исчезновением капиталистического строя. Эти войны в любой момент могут возникнуть (и неминуемо возникнут) между группами империалистов за новый раздел рынков, за право преимущественного грабежа угнетенных народов Востока. Но главная угроза войны в данное время заключается в подготовке империалистов к нападению на СССР. До полной и неизбежной победы социализма во всем мире обреченный на гибель класс — буржуазия — попытается еще не раз встать на нашем пути и вооруженной рукой задушить страну рабочих и крестьян, чтобы отдалить час своей смерти.

Какие задачи для нас вытекают из всего этого? Что касается войн между империалистами, мы не сомневаемся в их неизбежности. Мы знаем, что они ускорят приход пролетарской революции. Но по отношению к обороне СССР мы должны принять сейчас все от нас зависящие подготовительные меры. В Гражданскую войну Красной армии громадную поддержку оказал международный пролетариат. Несомненно, он окажет нам мощную поддержку и в грядущих схватках. Но может случиться, что первый удар нам придется выдержать исключительно на своих плечах. Из этого надо исходить.

Владимир Ильич всегда придавал чрезвычайное значение вопросам обороны государства.

Мы сможем строить социализм только при условии, если пролетариат, получивший возможность вооружиться, овладеет оружием и сумеет отстоять себя в случае нападения врага. Ленин говорил:

«Угнетенный класс, который не стремится к тому, чтобы научиться владеть оружием, иметь оружие, заслуживал бы того, чтобы с ним обращались, как с рабами. Не можем же мы, не превращаясь в буржуазных пацифистов [1] или оппортунистов [2], забыть, что мы живем в классовом обществе и что из него нет и быть не может иного выхода, кроме классовой борьбы и свержения власти господствующего класса».

Мы имеем не только оружие: мы уже имеем рабоче-крестьянскую Красную армию. Наша обязанность — всемерно ее укреплять, чтобы вооруженная рука империалистов не сорвала строительства социализма, чтобы враги получили достойный отпор.

Красная армия состоит из рабочих и крестьян, то есть из тех, кому принадлежит власть в нашей стране. Красная армия есть классовая армия, и ни один эксплуататор, кулак, торговец или нэпман не допускается в ее ряды. Для того чтобы противостоять оружию современного империализма, Красная армия должна прежде всего поднять уровень своей техники. Это — важнейшая задача в настоящее время.

Владимир Ильич в свое время говорил, что война неизбежна, Мы полагали, что война начнется через три-четыре года. Прошло почти девять лет после окончания войны с Польшей и ликвидации Врангеля, а мы благополучно живем и развиваемся в мирных условиях. Этим сравнительно большим сроком передышки мы обязаны, во-первых, мировому пролетариату, который любовь и симпатии к СССР неустанно показывает перед своей буржуазией; и, во-вторых, — нашей неизменной мирной политике и нашей Красной армии, которая, являясь плотью и кровью рабочих и крестьян, зорко следит за поведением мировой буржуазии, будучи готова каждую минуту грудью прикрыть пролетарское государство, Империалисты не начали, и неизвестно, когда еще осмелятся начать против нас войну. Их обезоруживает страх перед своими рабочими, которые вместо войны с нами могут предпочесть ликвидацию своей буржуазии. Их страшит Красная армия, выросшая в могучую силу, способную противостоять своим врагам. Политика мира СССР разоблачает капиталистов и затрудняет им подготовку к новым бойням. Чтобы и дальше так же было, мы должны неустанно усиливать оборону СССР.

— Развертывай, крепи социалистическое строительство, но одновременно крепи оборону СССР! — вот клич. Социализм должен быть надежно защищен — вот наша задача.

 

Е. Варга. От первого тура революций и войн ко второму (Доклад). Стенограмма научной сессии ИМХ. 15 июня 1934 года [3]

Двадцать лет, прошедшие с начала мировой войны, были насыщены значительными событиями, как никакое другое двадцатилетие во всей истории человечества. Никогда еще в такой короткий период социальное развитие не претерпевало таких огромных изменений.

Последнее двадцатилетие совершенно отчетливо делится на следующие периоды:

Мировая война.

Первый тур революций.

Относительная стабилизация.

Третий послевоенный период, т.е. период расшатывания относительной стабилизации капитализма, конца стабилизации и назревания второго тура революций и войн.

При таких обстоятельствах представляется целесообразным провести сравнение между первым туром революций и предстоящим вторым туром революций, во время которого пролетариат целого ряда стран будет вести ожесточенную борьбу за власть.

Названные периоды, разумеется, не отделены резко друг от друга и часто сливаются и переходят один в другой. Так русская революция началась в 1917 году, когда еще не закончилась мировая война. Первый тур революций закончился, как это отмечено в программе Коммунистического интернационала, в 1921 году, однако последние его вспышки продолжились в революционной ситуации 1923 года в Германии. Будущий историк возможно придет к выводу, что китайская революция, испанская революция и бои в Вене означают уже начало второго тура революций. Нас, однако, интересует не будущая история, а предстоящая борьба. Поэтому мы попытаемся дать анализ соотношения сил при втором туре революций. Для лучшего понимания теперешней ситуации мы считаем необходимым коснуться также событий первого тура.

Проблема победы в предстоящем втором туре революций несомненно будет стоять в центре работ VII конгресса Коминтерна. Здесь мы ограничимся лишь попыткой дать анализ положения, не входя в обсуждение стратегических и тактических проблем.

***

Общим для минувшего и предстоящего туров революций является, разумеется, то, что в том и в другом случае революционная ситуация возникает на основе общих законов развития капитализма. Капитализм есть исторически преходящий, обреченный на исчезновение способ производства. В этом смысле победа пролетариата исторически обеспечена. Существование общего кризиса капитализма уже само по себе означает, что общеисторические предпосылки свержения господства буржуазии и победы пролетариата налицо.

Но в период общего кризиса капитализма имеются отрезки времени, когда революционный кризис обостряется, и другие отрезки, когда виды на победу революции менее благоприятны. Поэтому лишь констатировать факт, что в период общего кризиса имеются общие предпосылки пролетарской революции, еще недостаточно.

Если мы рассмотрим различия, которые имеются между первым туром революций и вторым, то важнейшими моментами окажутся следующие.

Первый тур революций возник на почве мировой войны (исключением явилась в известной степени русская революция, которая быстро назревала еще до начала мировой войны). Не будь мировой войны, не наступили бы кризис правящих классов и потеря ими своего авторитета, особенно в побежденных странах. Вместе с тем не будь войны с ее ужасными последствиями, мы не имели бы роста в тот момент революционных настроений в Европе. А между тем эти два фактора и являются предпосылками революции.

Перед мировой войной проблема завоевания власти пролетариатом нигде, за исключением России, не ставилась в качестве непосредственной цели борьбы. Правда, и до мировой войны в Европе происходили крупные революционные бои пролетариата. Но эта борьба преследовала цели, осуществимые и в рамках капиталистического общественного строя (борьба за всеобщее избирательное право, стачечные бои за улучшение условий труда и т.п.). Завоевание власти представлялось пролетариату и его социал-демократическим вождям далекой, неясной конечной целью, а не конкретной задачей, за которую надо бороться сегодня. Если мы просмотрим социал-демократическую литературу довоенного времени (кроме русской), как, например, брошюру Каутского «Путь к власти», труды американского революционера де Леона, утопию Баллода и т.д., то мы найдем там, правда, интересные высказывания по вопросу о необходимости свержения буржуазии или о задачах, которые станут перед пролетариатом после завоевания власти, но сама проблема борьбы за власть как конкретная стратегическая и тактическая задача никем в социал-демократической литературе, если не говорить о большевиках, не ставилась. Лозунг Бернштейна «Движение — все, конечная цель — ничто» ясно показывает, что реформизм совершенно не принимал всерьез борьбы за завоевание власти. А между тем фактически ведь именно реформизм являлся решающим направлением в социал-демократии. Без мировой войны не было бы в то время первого тура революций.

Решающее, основное историческое отличие назревающего второго тура революций от первого тура заключается в том, что в настоящее время революционный кризис назревает перед вторым туром войн. Это совершенно не означает, что второй тур революций не будет частично совпадать и переплетаться с новой мировой войной. Наоборот, такое совпадение представляется в высшей степени вероятным. Но война отнюдь не является предпосылкой второго тура революций, как это было в первом туре. Что революционный кризис в настоящее время назревает до войны и без войны, это является результатом обострения противоречий в период общего кризиса капитализма; это результат неслыханно тяжелого экономического кризиса последних пяти лет.

Поэтому с исторической точки зрения предпосылки победы пролетарской революции в предстоящем втором туре значительно более благоприятны, чем они были в первом туре. Было бы слишком опрометчиво предрешать заранее вопрос о том, как будут развиваться события: начнется ли второй тур революций до возникновения мировой войны или же в переплетении с нею, или наконец, — что также не исключено, — победоносные пролетарские революции в разных странах превратят империалистическую войну в классовую войну между государствами, в которых господствует пролетариат, и государствами, в которых пока еще властвует буржуазия. Несомненно, однако, следующее: если империалистическая война начнется раньше, чем новый тур революций, то она необычайно ускорит начало революций. Возможность превращения империалистической войны в гражданскую войну против своей буржуазии в настоящее время несравненно более реальна, чем в первую мировую войну.

Основными моментами сравнительного анализа первого и второго тура революций являются, на наш взгляд, следующие:

1) экономическое положение во время первого тура и сейчас;

2) состояние противоречий внутри правящих классов;

3) империалистические противоречия;

4) методы борьбы буржуазии за сохранение своей власти:

а) состояние вооруженного аппарата буржуазии,

б) социал-демократия,

в) фашизм;

5) резервы пролетарской революции;

6) влияние Советского союза и советского Китая;

7) субъективные факторы революции.

<…>

Противоречия внутри правящих классов

В период первого тура революций несомненно имел место, особенно в побежденных странах, кризис «верхов», как говорил Ленин; без такого кризиса вообще не может быть революционного кризиса. Но прежде всего кризис являлся тогда следствием войны; он выражался главным образом в распаде вооруженного аппарата правящих классов и в потере ими своего авторитета. В меньшей мере этот кризис являлся результатом происходящей внутри господствующих классов борьбы за распределение прибавочной стоимости, так как во время войны эти классы получили колоссальные военные прибыли и потому, несмотря на общее обеднение воюющих стран, имели в своем распоряжении крупные резервы. Кроме того, как мы уже упоминали, послевоенный кризис был сравнительно кратковременным.

В течение нынешнего экономического кризиса противоречия внутри отдельных слоев правящих классов чрезвычайно сильно обострились. Как говорит Маркс, борьба за распределение убытка всегда гораздо острее, чем борьба за распределение прибыли. Глубина кризиса привела к уменьшению суммы прибавочной стоимости, так как число эксплуатируемых рабочих сократилось наполовину, а повышение нормы эксплуатации не могло возместить уменьшения прибавочной стоимости, вызванного столь резким сокращением числа эксплуатируемых рабочих. К этому прибавилось еще очень сильное падение цен, в результате которого приходилось продавать товары дешевле их стоимости. Таким образом, сумма реализуемой прибыли была меньше, нежели сумма присваиваемой прибавочной стоимости. А так как эта прибавочная стоимость распределялась крайне неравномерно в соответствии с силой отдельных монополий и так как львиную долю уменьшившейся суммы прибавочной стоимости урывали себе наиболее мощные монополии, то внутри правящих классов естественно должна была возникнуть острая борьба, обнаружившая тенденцию к вызреванию в кризис высших классов.

Отдельные слои и группы правящих классов пытались повлиять на распределение прибыли в выгодном для них смысле путем использования мощи государства. Между всеми классами, слоями, отдельными группами правящих классов разгорелась яростная борьба за влияние на государство. Политической формой этой борьбы явились раскол буржуазных партий, распавшихся на многочисленные мелкие группы, парламентский хаос, постоянные политические торги, недолговечные коалиции и непрерывные министерские кризисы, словом, более или менее постоянный кризис парламентской формы буржуазной диктатуры. Фашизм пытается преодолеть этот назревающий кризис высших классов путем насильственного объединения их под руководством финансового капитала и путем ликвидации парламента.

Разумеется, фашизм не в состоянии добиться такого объединения.

Фашизм может лишь помешать внешнему выявлению борьбы в рядах правящих классов. Борьба принимает различные, так или иначе идеологически завуалированные формы религиозного или монархического движения, как мы это наблюдали в Германии. Эта внутренняя борьба, которую мы наблюдаем сейчас во всех капиталистических государствах, и в особенно острой форме во Франции, Австрии, Испании, в обстановке все возрастающего недовольства угнетенных классов имеет тенденцию вылиться в кризис верхов. Переход в депрессию не изменил данной тенденции, как это особенно ясно показывает пример США, Австрии и Японии. Назревание революционного кризиса продолжается и с этой стороны.

Империалистические противоречия

В первый период после войны внешнеполитическое положение было в сравнении с нынешним положением довольно несложно. Существовали блок победителей, побежденные государства и Советский Союз. Победившие империалисты на известное время насытились: они были заняты освоением и обеспечением за собой доставшейся им добычи. Побежденные были повергнуты в прах. На этой основе, а также на почве стремления успокоить вызванное бедствиями военного времени возмущение масс и возникла так называемая демократически-пацифистская эра с ее лозунгом: «Больше не бывать войне». В целях обеспечения мира, т.е. обеспечения достигнутого путем мировой войны передела мира, была создана Лига наций, которая должна была в то же время служить средством для организации войны против Советского Союза.

Это, разумеется, не означает, что противоречия внутри блока победителей были действительно разрешены. Образование капиталистическими государствами блока лишь отодвигает проявление противоречий. И во время войны внутри обоих блоков, разумеется, существовали противоречия. Английская операция против Дарданелл несомненно была направлена не только против Турции, но и против царской России. Соединенные Штаты колебались и не могли решить, какую из воюющих коалиций им следует поддержать. Между Германией и Австрией во время войны имелись сильные противоречия; это лучше всего доказывают попытки Австрии заключить сепаратный мир.

Соглашение о совместном ограблении Германии, о совместной эксплуатации Китая, о взаимном невмешательстве в «собственные» колонии — вот в чем заключались, как это показал т. Сталин, внешнеполитические основы временной стабилизации капитализма.

Неравномерное развитие вообще и несоответствие между ростом производительных сил и слабым расширением капиталистического рынка сбыта в течение одного десятилетия опрокинули все это сооружение.

Процесс распада версальской системы приближается к своему концу. Из трех главных основ версальской системы: репараций, разоружения и территориального ограбления побежденных стран — двух сейчас уже не существует. Платежи по репарациям больше не производятся [4]. Германия (и Венгрия) вооружается, и весь спор на конференции по разоружению идет, собственно говоря, лишь о том, должна ли Германия получить формальную международную санкцию своим вооружениям или же вооружение должно производиться без такой санкции.

В самом деле, помешать вооружению Германии бумажными резолюциями невозможно. Помешать этому могла бы только война. После захвата власти Гитлером некоторые круги французской буржуазии серьезно помышляли о том, чтобы начать против Германии «превентивную» войну. В тот момент такая война, несомненно, была бы успешной. Тем не менее, войны не произошло. Англия и Италия были против этого, так как успешная война против Германии усилила бы французскую гегемонию на европейском континенте. Кроме того, в случае поражения Германии пролетарская революция сделалась бы вполне реальной угрозой, а при общем ослаблении европейских континентальных держав в войне положение Советского Союза очень сильно укрепилось бы.

От всей версальской системы теперь остались в силе только установленные территориальные границы. Эти границы вряд ли могут быть изменены без новой войны.

Вторая важная основа относительной стабилизации в области внешней политики — вашингтонское соглашение о территориальной неприкосновенности Китая и об «открытых дверях» — фактически уничтожено вторжением Японии в Манчжурию и непрекращающимся наступлением японцев в Северном Китае.

Произведенный в мировую войну раздел колоний, правда, остается еще в силе, но, несомненно, в порядке дня стоит уже новый их передел. Неравномерное развитие помешало также Лиге наций выполнить роль, предназначенную ей державами-победительницами при ее создании. Лига наций оказалась неспособной помешать завоеванию Манчжурии Японией, вооружению Германии и возникновению ряда «мелких» войн: между Боливией и Парагваем, между Колумбией и Перу, между Саудией и Йеменом. Лига наций оказалась также неспособной осуществить столь торжественно возвещенное при окончании войны разоружение. Переживающая кризис за кризисом конференция по разоружению не в состоянии привести даже к соглашению об ограничении вооружений.

В настоящее время положение характеризуется следующими основными моментами:

а) возникшая в результате мировой войны система раздела мира находится в процессе распада;

б) все государства вооружаются никогда еще небывалым и притом все усиливающимся темпом для будущей мировой войны;

в) мир вплотную подошел к новому туру войн;

г) империалистические противоречия так многообразно перекрещиваются, что образование нового прочного военного блока между великими державами наталкивается на большие препятствия.

Вооружения и приготовления к войне приобретают все большее значение в хозяйстве и в экономической политике всех капиталистических стран. Не подлежит сомнению, что усиленные расходы на вооружение играют большую роль в повышении промышленного производства в 1933–1934 годах. Точно определить роль этих расходов в росте производства невозможно по следующим причинам.

Во-первых, кроме расходов на вооружение, открыто публикуемых в военных бюджетах капиталистических стран, почти все статьи бюджета содержат расходы, фактически предназначающиеся для военных целей.

Во-вторых, очень трудно определить, в какой мере рост расходов на вооружение увеличивает потребительную способность общества. Это зависит, прежде всего, от способа финансирования расходов на вооружение. Если эти расходы покрываются из налогов, то они не оказывают никакого влияния на потребительную способность общества, так как в таком случае население посредством расходов на вооружение лишь получает обратно те средства, которые были у него раньше изъяты путем налогов. Если же расходы на вооружение финансируются посредством займов, т.е. если для этой цели привлекается бездействующий ссудный капитал, то тогда в результате увеличения вооружений возникает временное оживление в промышленности. Согласно нашим подсчетам (подсчеты эти довольно сложны, и потому мы их здесь приводить не будем), можно ориентировочно предположить, что в различных странах — в зависимости от значения в них военной промышленности — от 10 до 40% роста промышленного производства в 1933 году приходилось на рост вооружений. В 1934 году темп вооружений несомненно еще более усилился. В Германии и в Японии все экономические силы страны, напряженные до крайних пределов, были подчинены цели военных приготовлений. В заграничной прессе изо дня в день появляются новые сообщения о вооружениях Германии. Англия удваивает свой воздушный флот и создает новую цепь морских баз от Сингапура до Австралии, чтобы отрезать путь из Тихого океана в Индийский океан. Соединенные Штаты лихорадочно работают над увеличением своего флота до допускаемых вашингтонским соглашением пределов. Они устраивают на Аляске базу для своих воздушных вооружений. Во Франции недавно вотирован дополнительный кредит на вооружения в сумме 3 млрд франков и т.д.

Военные приготовления все больше определяют собой также и экономическую политику капиталистических стран. Каждая страна стремится в случае войны быть по возможности обеспеченной всеми необходимыми видами сырья и жизненных припасов. Этим объясняются усилия, направленные к разведению масличных культур в Германии, к разведению сахарной свеклы в Англии, к расширению овцеводства в Венгрии и т.д.

В то же время аграрные государства (в том числе и малые аграрные страны) стремятся создать у себя известный минимум тяжелой промышленности, чтобы в случае войны быть в состоянии самостоятельно изготовлять хотя бы часть нужного им оружия. Эти стремления еще более усиливают тенденцию к свертыванию международного разделения труда. Идеологическим отражением этого процесса является теория автаркии.

Параллельно идет организационная подготовка хозяйства к войне. В каждой стране имеется детально разработанный план мобилизации промышленности и транспорта на случай войны. В Японии, и в особенности в Германии, больших успехов добилась государственная организация сырьевого хозяйства. В Германии почти все виды сырья и жизненных припасов уже охвачены государственным регулированием (путем создания ряда специально созданных центральных управлений). Политическое значение этой открытой подготовки к войне заключается в том, что она вновь конкретно напоминает массам об ужасах войны. Трудящиеся массы опять стоят перед той же дилеммой, что и во время мировой войны, от которой никак нельзя уклониться: покорно переносить гнет своей буржуазии, чтобы по ее команде начать новую бойню, или же развернуть последовательную революционную борьбу против своей буржуазии?

Чем объясняется тот факт, что, несмотря на лихорадочные приготовления к войне, дело пока не пошло еще дальше мелких войн? Причиной этому служит наряду с направленной к сохранению мира политикой Советского Союза еще и то обстоятельство, что многообразное перекрещивание империалистических противоречий препятствовало до сих пор образованию прочных военных блоков империалистических великих держав. Для контрреволюционной войны против Советского Союза в настоящее время намечается блок Японии и Германии. Эти страны в известных границах поддерживала Англия, причем следует отметить, что в рядах английской буржуазии имеются различные течения. Но для войны между империалистами пока еще не создано твердых блоков, а именно — по причине многообразного перекрещивания империалистических противоречий. Буржуазия всех стран маневрирует во всевозможных направлениях. То и дело возникают новые комбинации, ведутся непрерывные переговоры, ежедневно устраиваются поездки и свидания министров. Но в конечном результате даже французская система военных союзов в Восточной Европе — эта единственная система, беспрерывно сохранявшаяся все время после окончания мировой войны в целях вооруженной охраны раздела территорий, установленного мирными договорами,— обнаруживает большие трещины. Это всестороннее перекрещивание империалистических противоречий прекрасно охарактеризовал предназначенный для небольшого круга германской крупной буржуазии журнал Führerbriefe [5].

Для имеющей сейчас место скрытой напряженности положения в Европе характерно, что ни одна из держав не может произнести в целях успокоения какой-либо из сторон свое «да», без того чтобы всем остальным участникам игры в этом «да» вполне явственно не послышалось направленного против них «нет».

Мы не имеем возможности дать здесь полный анализ этих взаимно перекрещивающихся империалистических противоречий. Приведем лишь несколько характерных примеров.

Англия и Япония несомненно являются потенциальными союзниками как в войне против Советского Союза, так и в войне против Соединенных Штатов. Но, с другой стороны, Япония угрожает колониальным владениям Англии в Азии: непосредственно она угрожает влиянию Англии в Китае, а в более отдаленном будущем — ее положению в Азии вообще и в Индии в особенности. Деятельность японских дипломатов в Центральной Азии, в Сиаме, в Абиссинии, лозунги «Азия для азиатов», «Долой белых завоевателей», — все это представляет определенную опасность для Англии. Доминионы, которые Англии удается с величайшим трудом удерживать в рамках Британской империи, в общем враждебно относятся к союзу с Японией. В связи с этим в случае войны не исключена возможность перехода отдельных доминионов на сторону США. Непосредственно в настоящий момент Япония является опаснейшим конкурентом английской текстильной промышленности в колониях. Таким образом, создается чрезвычайно своеобразная ситуация: с одной стороны, Англия состоит в определенного рода союзных отношениях с Японией против СССР и США; но, с другой стороны, одновременно она ведет усиленную военно-морскую подготовку, чтобы не допустить продвижения Японии в сторону Австралии, Голландской Индии и Индии.

В такой же мере противоречиво отношение Англии к Франции и к Германии. Традиционная политика Англии заключается в том, чтобы не допускать полной гегемонии какого-либо одного государства на европейском материке. Поэтому со времени заключения мира английская буржуазия до известной степени усиливала Германию против Франции. Однако промышленная мощь Германии является потенциальной основой огромного военного могущества. Если вооружение Германии и в особенности увеличение ее военного и воздушного флота будет и дальше идти нынешним темпом, то Германия может и в экономическом, и в военном отношении снова сделаться таким же опасным противником Англии, каким она была в довоенное время. Это в основном воссоздало бы довоенное положение (все это, разумеется, лишь при условии, если указанное развитие не будет опрокинуто пролетарской революцией). С другой стороны, Франция в стратегическом отношении теперь еще более опасна для Англии, чем до войны. Преимущества, которые давало Англии в отношении Франции (а отчасти и в отношении Германии) ее островное положение, сводятся на нет развитием в послевоенное время подводного и воздушного флота. Это означает, что Англия не может начать войну, если она не будет уверена в нейтральности Франции. Итак, либо союз с Францией на случай войны, либо война с Францией!

Не менее сложны и отношения между Францией, Германией и Италией. И Германия, и Италия — против гегемонии Франции на европейском континенте. Но в то же время Италия выступает против стремлений Германии к экспансии в Центральной Европе и в частности против аншлюса. Смысл соглашения между Италией и Австрией заключается в том, что в случае попытки Германии добиться присоединения Австрии путем военного наступления Германия окажется на австрийской территории лицом к лицу с итальянской армией. В этом вопросе, несомненно, существует единый фронт Италии и Франции против Германии.

Наряду со столь многообразно перекрещивающимися империалистическими противоречиями, мирная политика СССР является одним из главных факторов, задерживавших до сих пор возникновение мировой войны. Международное положение СССР сейчас несравненно более крепко, чем во время первого тура революций. Тогда Черчилль мог похваляться, что ему удалось объединить 14 государств для совместной интервенции против СССР. Сейчас Советский Союз служит центром, выражающим интересы всех малых стран, которым война ничего не может дать, всех тех стран, которые в настоящий момент стоят за мир, всех стран, которым угрожает опасность потерять в будущей мировой войне свою самостоятельность и превратиться в колонии мировых империалистических держав. Последовательная мирная политика Советского Союза привела к созданию системы пактов о ненападении и договоров об определении нападающей стороны. Для того чтобы правильно оценить этот успех, надо избегать двух противоположных ошибок. Во-первых, не надо переоценивать значение пактов и договоров. Буржуазия капиталистических стран в подходящий для нее момент, конечно, не остановится перед тем, чтобы нарушить эти договоры. Тройственный союз в довоенное время был заключен не между странами с различной социальной базой; это был союз капиталистических стран с одинаковой социальной базой, союз, скрепленный их монархами. Но, как известно, это не помешало Италии выступить на стороне Антанты против своих союзников.

С другой стороны, было бы совершенно неправильно, исходя из этого, недооценивать значение пактов о ненападении. Они представляют собой серьезное препятствие для идеологической подготовки войны против СССР. Если буржуазия соседних стран заключает с СССР пакты о ненападении и торжественно заявляет о своей готовности сотрудничать с СССР в деле сохранения мира, то после этого она не может сразу же начать войну против СССР. Ей нужно некоторое время для того, чтобы подготовить общественное мнение к изменениям политики, к войне против Советского Союза. И если при монополии легальной печати, которую имеет в своих руках буржуазия, такая перемена позиции и не потребует продолжительного времени, все же известный выигрыш времени пакты безусловно обеспечивают. В то же время подписание пактов усиливает в каждой стране те слои, которые заинтересованы в сохранении мира, и в первую очередь пролетариат.

Весьма важным фактором, задерживающим начало нового тура войн, является страх буржуазии перед превращением войны в гражданскую войну. Опасность такого превращения в настоящее время несравненно сильнее, чем во время мировой войны, так как новый тур войн будет происходить в период быстрого назревания революционного кризиса. Сама война, неизбежно означающая вооружение пролетариата, разумеется, должна дать новый толчок развитию революционного кризиса.

Методы борьбы буржуазии за сохранение своей власти

Во втором туре революций буржуазия и пролетариат будут бороться за власть, используя опыт первого тура. Революционный взрыв при первом туре застиг буржуазию в известной мере врасплох. Повторение этого обстоятельства исключается теперь (в историческом смысле слова). Вера в непоколебимость господства буржуазии, вера в то, что капиталистический общественный строй есть единственно возможный строй и что пролетариат не в состоянии управлять страной, — эта вера разбита фактом 17-летнего существования Советского Союза. Сейчас буржуазия всех стран знает, что во втором туре революций ей придется бороться за свое существование.

В победе революции в России, Венгрии и Баварии большую роль сыграла расшатанность вооруженного аппарата государства в результате войны. Расшатанность вооруженного аппарата была в послевоенное время общим явлением. Она была наиболее сильна в побежденных странах, в которых к тому же разбитая в войне государственная власть лишилась какого бы то ни было авторитета. Но и в армии стран-победительниц происходили во время войны крупные бунты. Сейчас об этом становится известно из мемуаров государственных деятелей Антанты, а также из сохранявшихся раньше в тайне и только теперь публикуемых документов.

Первым выводом, который сделала из этого буржуазия, было усиление вооруженного аппарата. При этом важнейшими моментами являются следующие: фашизация государства, сосредоточение руководящей власти в руках нескольких лиц («принцип вождей» в Италии, Германии, Польше); создание специальных вооруженных формирований для гражданской войны, как-то: тайной полиции, вооруженных фашистских банд; возможно более полное разоружение пролетариата.

Решающее значение в случае войны имеют все же регулярные войска. Отсюда — идея создания небольших, классово надежных армий, армий автоматов. Однако эта идея оказалась невыполнимой. Армия будущей войны несомненно будет массовой армией. Все мужское население будет вооружено. Классовые противоречия найдут свое отражение в рядах самой армии. Это значит, что массовые армии будут тем ненадежнее для правящих классов, чем более созревшим будет революционный кризис в той или иной отдельной стране. Кстати, чем сложнее становится весь механизм современной армии, чем более сложные машины представляют собой современные типы оружия, тем большее значение для исхода войны должна иметь действенная классовая борьба пролетариата.

Таким образом, буржуазия видит, что вооруженный аппарат сам по себе еще не дает достаточного обеспечения власти. Поэтому она пытается усилить свое идеологическое влияние на массы. Эта попытка наталкивается на объективное затруднение, заключающееся в том, что нынешний период общего кризиса капитализма предельно обнажил резкое и явное противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Социальная база господства буржуазии все суживается. Экспроприация мелкой буржуазии, количественное уменьшение рабочей аристократии и ослабление ее позиций ведут к тому, что уменьшается число заинтересованных в существовании капиталистического способа производства или хотя бы уверенных в том, что их интересы связаны с дальнейшим существованием этого способа производства. В этом, в конечном счете, заключается основа того кризиса демократии, который мы наблюдаем сейчас повсюду. При таких обстоятельствах классическая буржуазная идеология утратила свою силу. Сейчас никто уже не решается утверждать, что действие внутренних законов капитализма само по себе должно привести человечество к счастью. Буржуазия вынуждена маневрировать, пуская в ход завуалированную идеологию. Ее идеологи проповедуют государственный капитализм и необходимость планового хозяйства. Социал-фашисты дополняют это своей теорией мирного перерастания государственного капитализма с его «плановым хозяйством» в социализм. Фашисты же провозглашают шовинистически-националистическую идеологию с ее возвратом к докапиталистическим формам хозяйства.

Главная разница между позицией буржуазии во время первого тура революций и позицией ее в настоящее время заключается в следующем: в первом туре революций буржуазии на Западе для спасения своей власти достаточно было помощи социал-демократии. Накануне второго тура революций в качестве опоры буржуазии почти во всех странах наряду с социал-демократией — а в некоторых странах и в известной мере вместо социал-демократии — выступает фашизм.

В первом туре революций социал-демократия спасла власть буржуазии посредством совместно проведенного маневра. Буржуазия сделала взбунтовавшимся массам довольно значительные уступки в рамках капиталистического общественного строя. В побежденных странах выполнены были все традиционные требования социал-демократического пролетариата: свержение монархии, всеобщее, равное и тайное избирательное право, свобода собраний и союзов, 8-часовой рабочий день, страхование от безработицы и т.д. Одновременно буржуазия передала управление страной в руки социал-демократических вождей. При полном расстройстве своего вооруженного аппарата буржуазия не могла в то время противопоставить восстанию масс грубую силу. Чтобы выиграть время для восстановления своего вооруженного аппарата, буржуазия вынуждена была успокаивать взбунтовавшиеся массы уступками. То обстоятельство, что социал-демократические вожди входили в правительство, порождало в массах иллюзию, будто бы они уже добились победы над буржуазией. Социал-демократические вожди укрепляли такие иллюзии с помощью различных лозунгов, вроде лозунга о переходе к социализму («Социализм наступает»), создания комиссии по социализации и т.п. В такой обстановке тотчас же после окончания войны начался сильный приток рабочих, чиновников и мелких буржуа в социал-демократические партии. Как в организационном смысле, так и в смысле идеологического влияния значение и вес социал-демократических партий в период, непосредственно последовавший за окончанием войны, были сильнее, чем когда-либо в течение всей истории их существования. Это дало возможность буржуазии разбить в частичных боях еще слабый коммунистический авангард пролетариата и по мере укрепления своих вооруженных сил постепенно отобрать те уступки, которые она вынуждена была сделать после окончания войны.

В настоящее время положение социал-демократических партий совершенно иное. В большинстве партий происходит кризис, выражающийся в расколах, в отпадении отдельных групп, в внутрипартийных разногласиях и в сильной тяге рабочих масс к коммунистическим партиям, к Коммунистическому интернационалу.

Хотя социал-демократия повсюду является опорой буржуазии, но положение ее в отдельных странах весьма различно. В этом отношении все страны можно разделить на следующие четыре группы:

1. Группа стран, в которых социал-демократия участвует в правительстве или по крайней мере рассчитывает сделаться правящей партией; к числу этих стран относятся Швеция, Дания, Англия, Чехо-Словакия.

2. Страны, в которых социал-демократические партии образуют легальную оппозицию, как-то: США, Франция, Испания и т.д.

3. Страны с фашистским режимом, в которых легальные или полулегальные социал-демократические партии работают в тесном сотрудничестве с фашизмом, как-то: Венгрия и Польша. Известное сотрудничество между социал-демократами и фашизмом начинает сейчас проводиться также и в Италии.

4. Страны, в которых социал-демократия как партия запрещена и подвергается преследованиям (Германия, Австрия).

Возникает вопрос: почему отношение буржуазии к социал-демократии в отдельных странах так различно, если социал-демократические вожди повсюду готовы поддерживать господство буржуазии и ее борьбу с революционным движением и если эти вожди сами повсюду фашизируются?

Буржуазия и ее решающие слои отворачиваются от социал-демократии и обращаются к фашизму постольку, поскольку социал-демократия оказывается неспособной удержать рабочие массы под влиянием буржуазии и приостановить процесс революционизирования рабочих масс. Сущность кризиса социал-демократии заключается в том, что в результате общего кризиса капитализма и экономического кризиса быстро прогрессирует абсолютное обнищание пролетариата, и это все больше и больше подрывает основы реформистской политики и демократической идеологии социал-демократии.

В тех странах, где экономическое положение буржуазии более благоприятно, где она еще имеет возможность содержать рабочую аристократию и рабочую бюрократию (США, Англия, Канада), положение социал-демократии пока еще сравнительно крепко.

При этом необходимо подчеркнуть следующее: было бы неправильно из факта распространения фашистской формы диктатуры буржуазии делать тот вывод, что эта форма диктатуры является для буржуазии самой лучшей формой в абсолютном смысле слова. Буржуазная демократия в известный период отнюдь не была плохой оболочкой диктатуры буржуазии. Сейчас, наблюдая развитие фашизма в отдельных странах, мы видим, что внутри буржуазии все еще имеются значительные силы, сопротивляющиеся фашистскому движению и передаче правительственной власти фашистам. Такое сопротивление имело место в Германии. В настоящее время мы видим то же самое в Англии, где пока лишь единичные представители крупной буржуазии поддерживают движение Мосли. Значение социал-фашизма для буржуазии заключается прежде всего в том, что он раскалывает рабочий класс и удерживает более или менее крупные части пролетариата от революционного пути. Экономический кризис привел к ослаблению влияния социал-демократических партий на рабочий класс. Поскольку социал-фашистские вожди, находясь на службе у буржуазии, саботировали борьбу пролетариата против наступления капитала, поскольку они своей теорией «меньшего зла» срывали единый фронт борьбы пролетариата против буржуазии и фашизма, постольку их влияние на рабочий класс уменьшалось за счет роста влияния коммунистических партий и, в известной степени, за счет роста влияния фашистов.

Чем слабее становится влияние социал-фашистов на пролетариат, тем больше они теряют свою ценность для буржуазии, пока наконец решающие буржуазные слои выбрасывают их, как негодный хлам, и не выдают их с головой фашистам.

Социал-демократия не может найти выхода из этого заколдованного круга. В этом и заключается причина кризиса в отдельных социал-демократических партиях, образования фракций, наблюдающихся повсюду расколов и отхода отдельных групп. При этом картина развития представляется в следующем виде.

Часть социал-фашистских вождей хочет при любых обстоятельствах оставаться в милости у буржуазии, чтобы таким образом избежать угрожающей им опасности очутиться в руках фашистов. Этим объясняется их стремление доказать, что они представляют собою не худшее орудие разгрома революции, чем фашисты (Носке, Герзинг, Гржезинский, Зеверинг). Эти вожди открыто переходят к буржуазии (группа Макдональда – Сноудена или Марке – Деа во Франции). Но этим открытым переходом в лагерь буржуазии они подрывают свое массовое влияние на пролетариат и обесценивают себя как орудие буржуазии.

Вот почему другая часть социал-демократических вождей пытается сохранить расположение буржуазии иным путем: она пробует отвлечь рабочие массы от коммунистического движения с помощью «левых» маневров (австромарксизм, Николь в Швейцарии и т.д.). В некоторых случаях, как, например, в плане де Мана, сотрудничество с буржуазией и чистейшим оппортунизмом искусно сочетаются с крайне «левыми» революционными фразами о «борьбе за изменение самой структуры капитализма» и т.п.

Но так как изнывающие под ударами кризиса рабочие массы требуют действительной революционной борьбы против буржуазии, а «левые» социал-демократические вожди не хотят этой борьбы, то влияние «левых» маневров оказывается весьма непродолжительным.

К кризису отдельных социал-демократических партий присоединяется кризис самого II Интернационала и Амстердамского интернационала профсоюзов как международных организаций. Этот кризис вызывается двумя основными причинами:

1. Описанное выше различие в положении отдельных социал-демократических партий, т.е. то обстоятельство, что в одних странах эти партии участвуют в правительстве, в то время как в других странах они находятся на нелегальном положении и подвергаются преследованиям, не позволяет — даже формально — принимать общие решения по каким бы то ни было вопросам.

2. Обострение империалистических противоречий все более резко разделяет отдельные социал-демократические партии, стоящие каждая на стороне своей буржуазии. До мировой войны II Интернационал в своих резолюциях угрожал объявлением всеобщей забастовки в случае войны. После начала войны появилась теория Каутского о том, что «Интернационал является инструментом мира». Сейчас мы видим, что все большее число социал-демократических партий еще в стадии усиленной подготовки войны совершенно открыто становится на точку зрения «защиты отечества».

Кризис II Интернационала и отдельных его партий не подлежит сомнению. Так же как это было в первом туре, и сейчас среди рабочих масс — а вследствие этого и среди левых вождей социал-демократических партий — намечается сильная тяга к Коммунистическому интернационалу. Но кризис II Интернационала представляет собой весьма неравномерный процесс. В некоторых странах, как в Англии, США, скандинавских странах, последние выборы показывают рост влияние социал-демократических партий. В этих странах социал-демократические партии несомненно еще имеют за собой большинство рабочего класса. Но в целом контрреволюционное влияние социал-демократии и на рабочих в настоящее время гораздо менее сильно, чем во время первого тура революций. Это является одним из важнейших моментов, благоприятствующих победе пролетариата во втором туре революций.

Роль фашизма

Весьма существенное различие между первым туром революций и назревающим вторым туром заключается в той роли, которую в настоящее время играет фашизм.

Под фашизмом мы понимаем три хотя и связанных между собою, но все же различных явления:

а) фашизацию государственного аппарата, т.е. сосредоточение государственной власти в руках узкого круга лиц при одновременной ликвидации парламента или ограничении его прав;

б) фашистское движение, которое сейчас на той или иной ступени своего развития существует почти во всех капиталистических странах;

в) фашизм у власти.

Фашизация государственного аппарата представляет собой общее явление, имеющее место во всех капиталистических странах; фашистское движение существует в большинстве капиталистических стран; у власти же фашизм находится только в нескольких странах.

В зависимости от степени назревания революционного кризиса крупная буржуазия все решительнее поддерживает и финансирует фашистское движение. Значение фашистского движения для буржуазии заключается, прежде всего, в том влиянии, которым оно пользуется среди трудящихся крестьян и городской мелкой буржуазии, этих потенциальных резервов пролетарской революции. Фашистское движение временно отвлекает недовольство средних классов их нынешним положением в рамках капиталистического строя и использует это недовольство как контрреволюционную силу, направляя его против пролетариата. Своеобразие этого маневра заключается в том, что охват мелкой буржуазии производится в данном случае при помощи антикапиталистической демагогии. Так как фашизм, придя к власти, не может выполнить ни одного из обещаний, данных им мелкой буржуазии, и так как мелкая буржуазия в силу своего классового положения постоянно колеблется между буржуазией и пролетариатом, то массовая база находящегося у власти фашизма все время являете шаткой и ненадежной.

Слабость гитлеровского режима именно тем и объясняется, что его массовой базой служит колеблющаяся мелкая буржуазия, положение которой при капитализме, разумеется, улучшено быть не может. Гитлеровский режим мог дать небольшой части интеллигенции должности за счет удаленных евреев и социал-демократов; сейчас он с помощью закона о наследственных дворах делает попытку привлечь и удержать за собой на длительное время верхушечный слой крестьянства; но для улучшения положения мелкой буржуазии города и деревни в целом он, разумеется, ничего сделать не может.

Из этого следует, что фашизм — особенно в наиболее высокоразвитых промышленных странах с сильным и многочисленным пролетариатом — не в состоянии заменить собой социал-демократию в качестве главной социальной опоры буржуазии в рабочем классе. Фашистскому движению нигде не удалось глубоко проникнуть в решающие слои пролетариата. И если, с одной стороны, буржуазия кое-что и выигрывает от передачи управления государством в руки фашистского движения (в смысле создания более сильной и единой правительственной власти, улучшения вооруженного аппарата государства), то, с другой стороны, она очень много теряет, лишаясь идеологического влияния на рабочий класс.

Отсюда следует, что победа фашизма отнюдь не прекращает назревания революционного кризиса. Тов. Мануильский совершенно правильно констатировал, что «установление фашистской диктатуры является промежуточной стадией в дальнейшем созревании революционного кризиса».

Исторически фашизм представляет собой последнюю форму диктатуры буржуазии. Это, разумеется, не значит, что в отдельных случаях невозможно свержение фашистского режима и возврат к демократическим формам диктатуры буржуазии, как мы это видели на примере Испании. И, тем не менее, в историческом аспекте фашизм все же является последней формой диктатуры буржуазии: между ней и крушением власти буржуазии никакой новой формы этой власти уже появиться не может.

Проблема резервов пролетарской революции

Положение крестьянства накануне второго тура революций, несомненно, еще гораздо хуже и недовольство его гораздо сильнее, чем во время первого тура. Хотя в мировую войну крестьянство пострадало очень сильно, но цены на продукты сельского хозяйства были повсюду высоки. Инфляция облегчила бремя крестьянской задолженности. Хронический аграрный кризис тогда только еще начинался. Обещанием раздела земли или даже проведением в некоторых странах (Чехо-Словакии, Румынии) аграрной «реформы», истинный характер которой крестьянство поняло не сразу, буржуазии удалось временно успокоить крестьянство.

За время, прошедшее после окончания первого тура революций, хронический аграрный кризис развился с полной силой. Особенно обострился он в результате современного промышленного кризиса, что привело к массовому разорению мелких и средних крестьян (а отчасти и крупных крестьян) во всех капиталистических странах. На этой почве возникли грандиозные крестьянские движения. Руководство этими движениями только в нескольких странах (Болгарии, Польше) находилось в руках коммунистов; в остальных странах фашистам удалось захватить гегемонию над этими движениями в свои руки и временно превратить этот важнейший резерв пролетарской революции в резерв буржуазии. Но этот успех может быть только временным. Буржуазия не в состоянии преодолеть хронический аграрный кризис, являющийся составной частью общего кризиса капитализма. Самое большее, что фашизм может сделать там, где он захватывает власть, — это попытаться помочь верхнему слою крестьянства, но никак не огромной массе мелких и средних крестьян. Это создает для коммунистических партий возможность привлечь эти колеблющиеся слои в лагерь революции. Представлявшаяся прежде почти естественной гегемония буржуазии над крестьянством, т.е. над тем широчайшим слоем частных собственников, который наряду с крестьянской собственностью, служащей для применения собственной рабочей силы крестьянина, защищает также и служащую целям эксплуатации частную собственность капиталистов, т.е. принадлежащие последним средства производства, — эта гегемония буржуазии сейчас очень сильно поколеблена.

Огромная масса крестьянства пришла в движение. Возможностей привлечь ее на сторону революции, — конечно, при условии правильной стратегии со стороны коммунистических партий, — теперь значительно больше, чем в период первого тура революций.

Приблизительно так же обстоит дело и с различными слоями городской мелкой буржуазии — ремесленников, мелких торговцев. В результате продолжающегося быстрого развития монополий эти слои лишаются своего самостоятельного существования; огромные массы этой мелкой буржуазии делаются несостоятельными; часть же их хотя внешне и сохраняет самостоятельность, но фактически переходит на положение скверно оплачиваемых агентов монополистического капитала. «Новое среднее сословие»: служащие, чиновники — страдает от хронической массовой безработицы меньше рабочих. Достигшая как раз во время кризиса огромных успехов рационализация конторского дела, применение в учете и статистике машин, дающих колоссальную экономию человеческого труда, несомненно, увеличат хроническую безработицу этих слоев. Что же касается свободных профессий, то избыток предложения в них так велик, что сейчас во многих странах прием слушателей в университеты резко сокращен. Возможность перетянуть часть колеблющихся городских средних слоев от буржуазии на сторону пролетариата в настоящее время несомненно гораздо больше, чем во время первого тура революций.

Революционизирующая роль Советского Союза

В числе благоприятных предпосылок победы пролетарской революции во втором туре решающее значение имеет стремительный рост революционизирующей роли Советского Союза.

Во время первого тура революций СССР боролся с величайшими хозяйственными трудностями, представлявшими собой отчасти последствия войны, отчасти же неизбежные «издержки революции». И хотя мировой пролетариат оказал СССР энергичную поддержку в борьбе против интервенции, все же буржуазии и социал-демократии удалось извлечь для себя выгоду из тяжелого положения советской страны. Лозунги буржуазии и социал-демократии «Без буржуазии невозможно поддерживать ход производства», «Диктатура пролетариата означает голод и нищету» не остались без влияния на менее сознательных рабочих и тормозили развитие субъективных условий революционного кризиса.

В настоящее время положение коренным образом изменилось. В борьбе двух систем советская система доказала свое превосходство. В то время как уровень мирового капиталистического промышленного производства сейчас все еще примерно на 10% ниже, чем до войны, промышленное производство СССР возросло по сравнению с довоенным уровнем более чем втрое. В капиталистическом мире господствует хроническая массовая безработица, в СССР мы ощущаем недостаток в рабочей силе. В капиталистическом мире — массовое разорение крестьянства и деградация сельского хозяйства; в СССР — подъем трудового крестьянства на основе коллективизации и быстрое развитие сельского хозяйства. В капиталистических странах — повсюду упадок культуры, в СССР — мощный культурный подъем. В капиталистическом мире — безысходное обнищание широчайших масс; в СССР — радость творчества и ясно начертанный путь к бесклассовому обществу.

В этих условиях пример СССР оказывает на промышленных рабочих и на крестьянство всех стран несравненно более сильное революционизирующее действие, чем в первом туре революций. Буржуазия и социал-демократы уже больше не могут отрицать грандиозных успехов СССР. Им сейчас все труднее выдвигать какие бы то ни было аргументы против диктатуры пролетариата [6].

Именно потому, что революционизирующая роль СССР сейчас неизмеримо сильнее, чем в первом туре, мировая буржуазия лихорадочно готовит контрреволюционную войну против СССР. При этом в первых рядах антисоветского фронта стоят Япония и фашистская Германия. Им оказывают поддержку известные круги английского империализма.

И только страх перед внушительно выросшей мощью военной обороны СССР, страх перед собственным пролетариатом, который сейчас в гораздо большей степени, чем во время мировой войны, подготовлен к превращению империалистической войны в войну гражданскую, удерживает империалистов от нападения на СССР.

Все возрастающее революционизирующее значение приобретает также советский Китай. Тот факт, что, несмотря на поддержку империалистов, несмотря на значительно лучшее вооружение, китайским правящим классам во главе с Цзян Кай-ши в шести больших походах не удалось разбить советский Китай, как нельзя более наглядно доказывает социальное превосходство советской системы. Даже буржуазные писатели не могут не признать того, что в советском Китае положение трудящихся масс гораздо лучше, чем в остальных областях Китая, и что прогнившему насквозь, безжалостно высасывающему все соки из населения режиму китайских милитаристов в советском Китае противостоит правительство, во главе которого находятся способные на жертву люди, отдающие свою жизнь для блага народа. Даже в Round Table, этом полуофициальном органе британской внешней политики, далеком от каких-либо симпатий к коммунизму, можно прочесть следующее:

«Здесь, в Цзянси, имеется реальное коммунистическое государство, занимающее больше половины этой провинции. Несмотря на превосходство в военном снаряжении, Цзян Кай-ши за три года добился здесь лишь незначительных успехов. Цзян Кай-ши признает (как это должен признать любой наблюдатель), что так называемая коммунистическая проблема не может быть разрешена без улучшения экономического положения крестьян. Коммунистическое движение как целое в сущности представляет собой аграрную революцию… В Цзянси кучка убежденных и преданных делу коммунистов, руководимых человеком с определенным военным талантом, сумела в тяжелых экономических условиях сохранить жесткую дисциплину и в течение ряда лет оказывала успешное сопротивление всем усилиям своих угнетателей. Настоящие коммунисты, искренне исповедующие принципы Маркса и советов, никогда не были очень многочисленны; но зато по своим личным качествам это по-видимому одни из лучших элементов Китая. Их сторонниками являются крестьяне, доведенные до отчаяния невероятной экономической нуждой».

Если уже большая буржуазная пресса вынуждена писать о советском Китае в таком тоне, то можно легко себе представить, какое колоссальное революционизирующее влияние советский Китай оказывает на огромную массу угнетенного и эксплуатируемого колониального крестьянства в остальных частях Китая, в Индии, в Голландской Индии, словом, во всех азиатских странах. Это революционизирующее действие руководимой коммунистами диктатуры рабочих и крестьян в советском Китае является чрезвычайно важным фактором, способствующим победе революции во втором туре.

Успехи субъективного фактора революции

Главная причина поражения пролетариата на Западе в первом туре заключалась в слабости коммунистических партий. Эта слабость дала возможность социал-демократии подавить возмущение, охватившее массы после войны, и позволила буржуазии выиграть необходимое время для восстановления своего вооруженного аппарата.

В первом туре революций коммунистические партии на Западе представляли собой либо сектантские группы, не имевшие влияния на массы, либо (в некоторых странах) массовые партии с очень сильными социал-демократическими пережитками. Во главе их очень часто стояли люди, которые под напором пролетариата временно пришли коммунизму, но затем, после отлива первой волны революции, снова ушли назад, в лагерь врагов. Перелистывая списки участников II и III конгрессов Коминтерна, мы то и дело встречаем имена людей, находящихся сейчас в стане контрреволюции, или же имена товарищей типа Бордига, которые хотя и являются честными революционерами, но неспособны к большевистскому руководству партией.

Когда мы читаем написанную в то время книгу Ленина о «Детской болезни “левизны” в коммунизме» и видим, какие проблемы Ленин считал необходимым в простой и ясной форме объяснить делегатам конгресса (необходимость партийной дисциплины, отношение между вождем, партией и классом, необходимость работы в реакционных профсоюзах, необходимость участия в буржуазных парламентах, разница между компромиссами, представляющими собой измену делу рабочего класса, и компромиссами, допустимыми в известных случаях в интересах продолжения революции, и т.д.), — то для нас становится ясным, в каком примитивном состоянии находились коммунистические партии в период первого тура революций. Правда, еще во время первого тура в самом процессе борьбы коммунистические партии уже накопили некоторый опыт и достигли значительных успехов в деле большевизации. Однако ход развития субъективного фактора революционной борьбы не мог обогнать ухудшения объективных предпосылок революции. Это было одной из главных причин поражения пролетарской революции на Западе в первом туре. Одним из решающих факторов, увеличивающих виды на победу в предстоящем втором туре революций, является происходивший за последние 10 лет процесс большевизации коммунистических партий. Несмотря на то что в некоторых странах коммунистические партии еще слабы, несмотря на то что в различных областях их работы и в особенности в области работы в профсоюзах и в деле завоевания средних слоев у них имеется еще много недостатков, — все же не подлежит сомнению, что коммунистические партии сегодняшнего дня представляют собой в качественном отношении уже нечто совершенно иное, чем компартии периода первого тура!

В настоящем докладе мы не можем останавливаться на компартиях отдельных стран. И только в качестве примера мы укажем на успехи германской компартии, которая еще до прихода фашистов к власти сумела собрать 6 миллионов голосов, а в некоторых важнейших промышленных районах завоевать большинство рабочего класса. Несмотря на бешеный террор гитлеровского фашизма, германская компартия сумела успешно переключиться на нелегальную работу и сохранить свои организации. Укажем также на китайскую компартию, которая в первом туре революций вообще еще почти не существовала; в настоящее же время эта партия отлично управляет советским Китаем, организует китайскую красную армию и руководит ею. В то же время в остальном Китае она в качестве нелегальной партии успешно завоевывает на свою сторону широкие китайские массы. Наконец мы должны указать на героическую борьбу японской компартии, которая, несмотря на террор и невероятную националистическую и шовинистическую демагогию, сумела найти правильный большевистский путь в борьбе против японского империализма.

Несмотря на столь значительные успехи коммунистических партий в деле большевизации, развитие субъективного фактора революции все еще отстает от развития объективных предпосылок. В этом и заключается причина того, что пролетариату до сих пор не удалось добиться революционного выхода из экономического кризиса. Правильная характеристика ситуации дана в следующих фразах доклада т. Мануильского на XVII съезде ВКП(б):

«Налицо повсюду активное участие коммунистов в первых рядах революционного движения масс. В ряде случаев налицо самостоятельное руководство компартий революционными движениями. Но еще нет такого политического и организационного роста компартий, который бы обеспечивал изоляцию в метрополиях социал-демократии, а в колониях — национал-реформизма, являющихся главным тормозом революционного движения масс. Коммунисты в подавляющем большинстве капиталистических стран не завоевали еще большинства рабочего класса. Коммунисты уже в ряде капиталистических стран ведут под гегемонией пролетариата значительные части крестьянства, как, например, в Болгарии, Польше, не говоря о Китае; но они еще не добились этой гегемонии над значительной частью трудящихся города и деревни во всех капиталистических странах.

А все это вместе взятое свидетельствует о том, что главнейших условий революционного кризиса мировой капиталистической системы еще нет налицо, что силы пролетарской революции еще не созрели для решающего боя в отдельных капиталистических странах».

В итоге мы приходим к следующим выводам.

Виды на победу революции во втором туре несомненно более благоприятны, чем они были в первом туре. При этом важнейшими факторами являются:

Полное развитие в настоящее время общего кризиса капитализма (в первом туре оно еще только начиналось).

Продолжающийся все время аграрный кризис, влекущий за собой массовое разорение и революционизирование широких крестьянских масс.

Значительное ослабление влияния социал-демократии на трудящиеся массы.

Изменение характера революционной освободительной борьбы в колониях (постепенный переход гегемонии в этой борьбе от буржуазии к пролетариату).

Стремительно возросшее революционизирующее действие Советского Союза на пролетариат; революционизирующее влияние советского Китая, в особенности на колониальные народы.

Происходящая после первого тура революций большевизация коммунистических партий.

С другой стороны, имеются некоторые моменты, ухудшающие шансы революции. Моменты эти следующие:

Новый тур революций не застанет буржуазию врасплох (в историческом смысле).

Усиление вооруженного аппарата буржуазии. Контрреволюционное влияние фашизма на известные слои крестьянства и городской мелкой буржуазии и на некоторые, правда небольшие, прослойки рабочего класса.

Не может быть никакого сомнения в том, что в отличие от первого тура революций сейчас факторы, благоприятствующие победе революции, перевешивают неблагоприятные факторы. Если мировая война вспыхнет до начала второго тура революций, то это несомненно ускорит наступление революционного кризиса.

Однако это ни в коем случае не означает, что победа пролетариата во втором туре может наступить автоматически. Наличие революционной ситуации не обеспечивает автоматически победу революции: при известных обстоятельствах победителем из борьбы может выйти буржуазия, как это в первом туре произошло в Германии, Австрии и Венгрии.

Тов. Сталин в своем докладе на XVII партийном съезде ВКП(б) сказал по этому поводу следующее:

«Некоторые товарищи думают, что, коль скоро имеется революционный кризис, буржуазия должна попасть в безвыходное положение, что ее конец, стало быть, уже предопределен, что победа революции тем самым уже обеспечена и что им остается только ждать падения буржуазии и писать победные резолюции. Это глубокая ошибка. Победа революции никогда не приходит сама. Ее надо подготовить и завоевать. А подготовить и завоевать ее может только сильная пролетарская революционная партия. Бывают моменты, когда положение — революционное, власть буржуазии шатается до самого основания, а победа революции все же не приходит, так как нет налицо революционной партии пролетариата, достаточно сильной и авторитетной, для того чтобы повести за собой массы и взять власть в свои руки. Было бы неразумно думать, что подобные “случаи” не могут иметь места».

Весьма возможно, что в течение ближайшей войны борьба за власть будет во многих странах идти в тесном переплетении с войной — в форме превращения империалистической войны в гражданскую. Задачи коммунистических партий будут огромны и сложны. Если партии окажутся на высоте этих задач, то победа пролетариата в ряде стран в предстоящем туре революции и войн представляется обеспеченной.

 

Примечания

1. Пацифисты — мелкобуржуазные политики, ученые и общественные деятели, проповедующие (в большинстве лицемерно) возможность уничтожения войны без уничтожения капиталистического строя.

2. Оппортунисты — соглашатели.

3. Печатается в сокращении.

4. Германия — если не считать обязательных поставок натурой, производившихся ею непосредственно после прекращения военных действий, — вообще не платила репараций из производимой ею стоимости. За время с 1924-го по 1930 год Германия импортировала около 20 млрд марок иностранного капитала и уплатила всего 10 млрд репараций. Поскольку сейчас она приостановила уплату процентов и погашения по иностранным займам, и эта коммерческая форма репарационных платежей теперь также отпадает. Сильная пассивность германского баланса внешней торговли с 1924-го по 1927 год — пассивность, в которой находит свое выражение товарная форма импорта капитала, означает, что в течение этого периода Германия, несмотря на формальное производство платежей по репарациям, фактически получила из-за границы около 10 млрд новой добавочной стоимости.

5. Führerbriefe от 17 апреля 1934 г.

6. Гитлер, несомненно являющийся одним из искуснейших демагогов, не мог придумать ничего иного, как заявить, что промышленное строительство в СССР ведется при помощи иностранных инженеров. Разумеется, это весьма слабый довод против диктатуры пролетариата. Во-первых, и капиталистические страны обмениваются между собой техническим опытом. Во-вторых, что более важно, иностранные инженеры, техники, ученые приезжают в СССР потому, что в капиталистическом мире они больше не могут заработать на существование. То, что Гитлер выставляет в качестве аргумента против СССР, в действительности является аргументом в нашу пользу (не приходится доказывать, что иностранные инженеры на наших предприятиях не играют решающей роли и что аргументация Гитлера воздвигнута на песке).