Военная драма «Битва за Севастополь»: как массмедиа конструируют историческое прошлое
4 282 
Виктор Хохлов
Кандидат исторических наук, журналист; доцент, преподаватель Московского государственного института культуры и искусств; автор-разработчик тем исторического журнала «Власть факта» (телеканал «Россия-Культура»).
9 мая 2015 года в юбилейный прайм-тайм Первый канал показал премьеру российско-украинского фильма «Битва за Севастополь» (режиссер Сергей Мокрицкий). Довольно редкое явление для киноленты, которая только месяц назад вышла в прокат. Три года назад байопик о снайпере Людмиле Павличенко, убившей по официальным данным 309 фашистов, получил государственное финансирование в России и на Украине. Заканчивали драму уже после присоединения Крыма, войны в Донбассе. И все же полнометражная дублированная версия фильма, вопреки всем запретам на демонстрацию российского кино, была показана и украинским зрителям.
Демонстрация на главном телеканале страны говорит о высокой оценке патриотического заряда военной драмы. С другой стороны, Владимир Вятрович, руководитель Института национальной памяти Украины, назвал ленту «Незламна» («Несокрушимая»), под таким названием драма вышла на Украине: «проукраинской, антивоенной, антисоветской и даже антироссийской». На российских форумах фильм называли: «Дорого снятой антироссийской пропагандистской клюквой» и «кощунством над Священной войной», а на украинских — «Російська пропагандистська фальшивка» и «трагические и героические страницы истории нашей Украины». Авторы этих противоречивых, позитивных и критических, комментариев исходили из того, что фильм может нести однозначный пропагандистский месседж, быть результатом намеренной фальсификации. Правда, тогда возникает вопрос, как одно и то же кино может пропагандировать столь разные идеологии и фальсифицировать сразу все?
«Первоначальный сценарий имел совсем мало общего с биографией Людмилы Павличенко», — утверждал в интервью режиссер. Но и в новом сценарии факты были интерпретированы довольно вольно. По фильму Павличенко, в исполнении миловидной актрисы Юлии Пересильд, войну встречает наивной студенткой, прекрасно говорящей по-английски, любящей оружие больше, чем романтические свидания. На самом деле Людмила Михайловна Павличенко (в девичестве Белова) работала на заводе шлифовальщицей, а на войну ушла добровольцем, оставив в тылу 10-летнего сына от развалившегося брака. К числу главных претензий со стороны российской части аудитории было тотальное несовпадение содержания фильма и его названия.
«А где собственно “Битва за Севастополь”???» — вопрошали многие комментаторы и интернет-критики. На мой взгляд, в рекламном тизере дается более точное описание фильма: «Любовь под нескончаемым огнем противника». Две героические обороны Одессы и Севастополя стали фоном для разворачивания романтических отношений героини с тремя мужчинами. За это время Павличенко превратится из наивной девушки в снайпера-убийцу, который безжалостно убивает фашистов. В свой последний рейд Павличенко пойдет, желая отомстить за своего напарника Леонида Киценко (актер Евгений Цыганов), отношения с которым описаны в мемуарах снайпера.
Также в фильме выведены видные участники Обороны Севастополя: вице-адмирал Филипп Октябрьский и генерал Иван Петров. Конфликт между этими двумя военачальниками (условно «отрицательным» Октябрьским и «положительным» Петровым) выглядит едва ли не единственной причиной сдачи города-героя. По сценарию, героиню вывозят из города в момент последнего штурма немцами Севастополя, когда Октябрьский принял решение об эвакуации командного состава и партийного актива на самолетах и подводных лодках. Свой эвакуационный талон передает Павличенко влюбленный в нее военврач еврей Борис Чопак (актер Борис Тарасов). На самом деле, раненую Павличенко вывезли за две недели до падения города. Трагический финал защитников города показан в драме скомкано. В этом смысле фильм тотально не совпадает с реконструируемой в самом Севастополе культурной памятью (центром которой стал музейный комплекс «35-я батарея»), в рамках которой трагедия последних дней обороны является главным сюжетом.
Слоган картины «Женщина, которая изменила ход истории» («Жiнка, яка змiнила хiд iсторii») актуализирует главную тему картины — судьба женщины на войне и, шире, в истории. Фильм начинается с прибытия в СССР бывшей первой леди США Элеоноры Рузвельт (исторический факт), которая рассказывает историю Павличенко своему русскому переводчику. «Ключевым событием» ленты становится пропагандистский визит Павличенко в составе советской делегации в США в 1942 году, когда по сценарной задумке и возникла «дружба» между советским снайпером и первой леди. Именно для этого создатели превращают «леди смерть» — так называли советского снайпера в Америке — в знатока английского языка и дают интеллигентную советскую биографию (папа — офицер НКВД, мама — учительница английского языка).
Павличенко в поездке сопровождает функционер по фамилии Красавченко. По фильму, этот персонаж фанфарон, не нюхавший пороха. На вопрос Элеоноры Рузвельт о том, скольких немцев он убил, Красавченко отвечает: «Я занят на партийной работе. Отправлять моих товарищей на подвиг — это очень важно». На самом деле Николай Порфирьевич Красавченко, в те годы первый секретарь Московского комитета ВЛКСМ, участвовал в боевых действиях, руководил эвакуацией и командовал партизанским отрядом. Эпизод с будущим ректором Историко-архивного института, который окончил автор данной статьи, хорошо иллюстрирует стереотипные фреймы, конструируемые массмедиа.
Кульминация всего фильма — речь Павличенко перед американской аудиторией в Чикаго: «Джентльмены, мне двадцать пять лет. На фронте я уже успела уничтожить триста девять фашистов. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?!» Причем в фильме Павличенко отказывается читать ее по бумажке, заготовленной в Москве. Эта речь помогает Павличенко одержать, как утверждала реклама фильма, «дипломатическую победу» и изменить общественное мнение США в отношении открытия Второго фронта. По количеству экранного времени американские эпизоды едва ли не превосходят севастопольские Что это — фальсификация, манипуляции массовым сознанием? Может быть, стоит, следуя за одним из интернет-критиков, назвать фильм «банальнейшей мелодрамкой на тему “Люся и три ее хахаля”» [1]?
Если исходить из конструктивистской методологии немецкого социолога и философа Никласа Лумана, то проблема совершенно в другом. «Истинное интересует массмедиа лишь в очень ограниченных пределах… Проблема состоит не в истине, а в неизбежной, но вместе с тем желанной и управляемой селективности» [2]. Именно поэтому история женщины-снайпера, ее романы на войне и удивительный скандальный визит в США оказались в центре повествования. Ведь массмедиа отбирают в качестве информации все неожиданное, порывающее с существующими ожиданиями, нарушения норм, скандалы, конфликты. В этом смысле все обвинения режиссера в заведомой подтасовке фактов и поиск теорий заговора (акцент на промоуторе фильма компании FOX или «грязных» украинских или российских деньгах) не имеют смысла. Проблема соответствия фактам в позитивистской научной парадигме или даже в рамках проблематики исторической памяти для режиссера, вписанного в современный массмедийный мейнстрим, неактуальна.
В драме «Битва за Севастополь» искажений фактологии, нарушений логики, раздражающих киноляпов (в 1941 году советские бойцы сражаются с ППШ) и пропаганды не больше и не меньше, чем в любом среднестатистическом постсоветском фильме о войне. К примеру, на протяжении последних шести лет в День Победы телезрители смотрят сериал «Диверсанты. Конец войны», в котором «развесистой клюквы», по мнению критиков, на «пару килограммов» больше. Можно ли сказать, что советские фильмы о войне рассказывали подлинную историческую правду?
Можно, к примеру, упомянуть единственный советский фильм о Битве за Севастополь «Трое суток после бессмертия», снятый на украинской киностудии им. Довженко в 1963 году. Эта полузабытая лента начинается с разоблачения лжи (матросы с гневом читают листовку, где говорится о сдаче города и эвакуации из Севастополя раненых, женщин и детей). Герои кладут свои жизни на спасение случайно оказавшихся в их отряде детей и женщин, превращая ложь в правду. И все это под медитативные разговоры об истории Крыма, правде и войне. Историки кино считают, что оттепельные военные фильмы дали советским людям «аутентичную память» войны [3]. Но они не были самой «исторической правдой» и создавались под влиянием официального канона истории войны и культурных стереотипов советской интеллигенции.
Кассовый успех фильма «Битва за Севастополь» (восемь миллионов долларов в прокате) обеспечили точное попадание в актуальные темы массмедиа: 70 лет Победы, «Крымнаш» и, конечно, женщина на войне. Год еще не окончился, а мы уже видели премьеры фильмов «Батальон», ремейк «А зори здесь тихие» (оригинальный фильм был самым кассовым советским фильмом о войне). Тема идеальна своей неожиданностью, неоднозначностью, скандальностью, возможностью применить к ней моральные критерии, актуальностью. Довольно характерный отзыв представительницы той части российской аудитории, которая поддержала «творцов» «Битвы за Севастополь» (орфография и пунктуация автора сохранены): «Фильм повествует нам об жизни молодой девушки (Юлия Пересильд) 20 лет от роду, которой пришлось столкнуться не понаслышке со всеми тягостями военной жизни, с гордо поднятой головой пройти эту тропу войны» [4]. Тема оказалась актуальна и на Украине. На премьеру фильма в Одессе активистки пришли в футболках с названием фильма («Незламна»), под которым было написано «Надя».
Для массмедиа, в общем, неважно, поддерживаете вы участие женщин на войне или нет, считаете себя патриотом России или кричите «Слава Украине». «Успех массмедиа в рамках всего общества основывается на достижении ими общественного признания их тематик, которые сохраняют независимость от того, позитивную или негативную позицию занимают (массмедиа) по отношению к информации, смысловым интерпретациям, прорисовывающимся оценкам. Интерес к теме проистекает зачастую именно из того, что возможны обе позиции» [5].
Для украинских критиков факт звучания украинской речи в фильме и героиня по фамилии Павличенко (пусть и по мужу) достаточны для признания фильма своим. С другой стороны, в России те же образы вызывают подчас противоположную реакцию: «Вот показываются фашисты — они вторглись на нашу землю, стреляют, убивают, не щадя мирное население, расстреливают паромы с ранеными — это враг. А вот показываются наши украинцы и русские — они этих фашистов уничтожают. Все» [6]. Так что фильм можно называть российским или антироссийским, украинским или антиукраинским, патриотическим и непатриотическим — в сущности, это говорит лишь о том, что, по словам Лумана, массмедиа выполняют свою работу: «поддерживают общество в состоянии бодрости», помогая справляться с реальными и мнимыми угрозами и неудачами.
Примечания
Комментарии