Beatus Яров

Выдающиеся достижения Сергея Викторовича приобретают особый смысл на фоне его неординарной для ученого биографии. Он выделялся в «герметичной» корпорации потомственной питерской профессуры. Свои первые университеты Яров проходил, при живой матери, об отце я от него ничего не слышал, в Доме малютки (в детдоме для дошкольников) и в учебных интернатах. Он редко рассказывал об этом опыте. Но и того, что он считал необходимым сообщить, было достаточно, чтобы прийти в ужас от этого сегмента советского педагогического ГУЛАГа. С одной стороны, жестокие сверстники. С другой — педагоги с садистическими наклонностями и подчас педофильскими влечениями.

Пресловутая среда, казалось, сделала все, чтобы с малых лет «заесть» Ярова. Но он, кстати не единственный из своих однокашников, выстоял. Работал на заводе и учился на вечернем отделении истфака ЛГУ. Отслужил два года в армии. Его продвигали «по комсомольской линии». Яров даже был освобожденным секретарем комитета комсомола завода. Но его, в отличие от многих нынешних «деятелей», не прельстили «перестроечные» стратегии конвертации комсомольской активности в ресурсы политики и бизнеса. При первой возможности он ушел в науку, где и состоялся как выдающийся ученый.

Дети, брошенные родителями, если выживают, часто превращаются в волков, которые мстят миру за непереносимую боль одиночества. И лишь немногие, Яров в их числе, преобразуют детские страдания в любовь к ближнему в подзабытом нами христианском смысле. Он был блаженным в исходном значении этого слова — одним из тех, кто лицезреет Бога на небесах. Никто не слышал от него дурного слова. И не только в собственный адрес. В отличие от большинства из нас Яров не злословил об отсутствующих. Принципиально не употреблял алкоголь. За девушками ухаживал исключительно «платонически». Деньги тратил в основном на книги.

Блаженный… Beatus… Второе значение этого латинского слова — счастливый. Был ли Сережа счастлив? Предполагаю, только когда создавал свои труды и преподавал. Он был одинок. Был чудаковат. Упорно писал от руки. Даже слышать не хотел, что компьютер открывает новые возможности работы с текстом. Я, грешен, часто над ним подшучивал. А сегодня подкатили слезы. Пятьдесят шесть — по современным меркам — начало расцвета. В июле, когда последний раз был в Питере, мне в голову не могло прийти, что больше его не увижу. Уверен, что человеку, который сделал себя наперекор жизненным обстоятельствам, важно услышать от нас, что жил он не зря, что его будут вспоминать многие и через много лет. Вспоминать добрым словом.