Из «Тетрадей»

От редакции: Благодарим Издательство Ивана Лимбаха за предоставленную возможность публикации отрывка из двухтомного издания заметок французского философа и религиозного мыслителя Симоны Вейль «Тетради 1933–1942». Фрагмент публикуется в рамках Богословского проекта Gefter.ru.

[ms. 52] «Etiam peccata» [1] — потому что ошибки возможны постольку, поскольку человек не понимает, что они суть ошибки: совершить ошибку, таким образом, необходимо, чтобы понять нечто, как физическая боль нужна, чтобы обнаружить болезнь. Это может быть помыслено только в отношении прошлого.

[Твое большое искушение: ты не умеешь подняться над необходимостью в ее наиболее чистой форме — в форме времени, избегаешь его бессознательно или слепо ему подчиняешься; это искушение самое постыдное…]

Труд — изначальное соглашение между человеком и природой, между душой и ее телом.

Специализация — порок: не замечать серий — не видеть трудность в ее истинном свете, но только в сопровождении такого — или такого — или вот такого постороннего обстоятельства.

Понятие угнетения, вообще говоря, есть глупость: только надо читать «Илиаду»… и еще большая <глупость> — понятие угнетательского класса. Можно говорить только о структуре общества, которая способствует угнетению. Эта структура никогда не породит автоматически свою противоположность [но только идеал своей противоположности: смотри у Гераклита [2]].

Греческое понятие меры имеет смысл исключительно в связи с размерами человеческого тела [3].

Человек, под видимостью укрощения сил природы, которые его превосходят безмерно, предал себя им — он потерял само понятие необходимости.

Техника и наука — вульгаризация — понятие рычага, и все то, к чему можно его приложить (весло? — закрутка винта? — ср. у Лагранжа [4]) Вместо распутывания абстракций, выявлять аналогии между вещами конкретными и частными. Чем будут тогда формулы? — Они тоже будут частью аналогии, и не более того.

(Старайся всегда делать это сама для себя… Ты посвятишь этому много лет в молчании, если будет нужно… Но тогда не учи!..)

Прежде всего, сделать каталог всех трансформаций движений, поставив в центре понятие рычага. Проводить частные анализы, показывающие единство (Даламбер, Лагранж…) Параллельно прояснять математические понятия: элементарная геометрия — исчисление бесконечно малых — всё, что имеет отношение к периодическим движениям (π, воображаемые) — наконец, группы.

На втором месте, подвести итог всему, что в мире машин представляет собой иное, чем трансформация движений — то есть: 1) трансформация энергии (моторы); 2) трансформация вещества (химия); 3) (из самого нового:) возбуждение «рефлекса» (автоматизм) (может быть, нужен более широкий раздел? телевидение [5] и т.д.).

Понимать — это всегда восходящее движение, ибо понимание всегда должно быть конкретным. (Мы еще не выходили никогда из пещеры, только выходим [6].)

Проект: народный университет в сократической форме по основам ремесел.

Связь между музыкальной темой (или даже архитектурной?) и наваждением [7]. Фуга Баха есть преодоленное наваждение — поэтому начальная тема не имеет большой важности. Наваждение есть единственное подлинное человеческое страдание (зубная боль — наваждение); боль, не овладевающая твоим сознанием, — это не боль.

Опиум и т.д. = принимать самую мысль как сладострастие. Поиск удовольствия — всегда дурная вещь.

Ошибочно желать быть понятым прежде, чем ты прояснил себя в твоих собственных глазах, — это поиск удовольствия от дружбы, и незаслуженного — это что-то более растлевающее, чем <поиск его в> любви. Ты продаешь душу ради дружбы… (…)

 

[ms. 52В] Великие художники суть те, для которых искусство есть вещь второстепенная, средство. Другие (те, для кого искусство есть цель. — Прим. пер.) — ниже их (Пруст).

Забота о доходности и об экономии при сооружении предприятий, машин и т.д. Эта забота — преобладающая, которая отодвигает простую эффективность на второй план, — ощущается техническими руководителями [8] как рабский долг; но это есть всего лишь подчинение общему интересу. В СССР технические руководители — цари, потому что единственное, что имеют в виду, — это наибольшая эффективность, притом что технические специалисты располагают ресурсами государства, в некотором смысле, безграничными. Забота о доходности служит только подавлению человеческой природы у исполнителей. Борьба с природой при этом представляется по образцу войны. Такова «управляемая экономика». И здесь реальная основа так называемых пут, налагаемых на «производительные силы» капитализмом.

Расспросить об этом Гьенёфа [9].

Попросить у него еще: рассказ об одном дне в качестве директора треста.

— ” — инженера.

Спросить у Детёфа:

Изобретение — риск ошибки — издержки испытаний — не становится ли технический прогресс все более и более затрудненным? (…)

 

[ms. 53] Знаки

«Посох слепого» [10].

Судно: настоящий мореход умеет воспринимать то, что имеет отношение к его кораблю, так же непосредственно, как сигналы, подаваемые его собственным телом (ср. также у Конрада [11]). Например: береговые ориентиры — паруса — положение и движение судна…

Ответственность, изобретательность, проворство проявляются повсюду, где орудие труда для человека, который им владеет, становится как бы продолжением его собственного тела, непосредственно подавая сигналы его душе.

<На полях:> Выяснить (эта проблема стоит передо мной уже давно), в чем именно состоит удивительное свойство обладания как бы искусственным телом. Кстати, Гегель, рассуждая о привычке, забыл отметить, что любая привычка связана с орудием [12]. (…)

ὄργανον ἄλλο σωμα [13].

<Нужно ли> сообразовывать тело с универсальностью ума? Без сомнения. Хороший работник — полная противоположность автомату.

Здесь кроется подлинная природа труда. Когда труд превращается в интерпретацию знаков, он становится лишь абстрактным симулякром действия: с одной стороны, команда, отданная в виде знаков, не имеющих реальности; с другой — команда, выполненная в виде вещей, не имеющих значения. [Завод!]

Гениальность можно определить соображениями в этом роде: по всему, в чем проявляются интуиция, вдохновение и т.д. (по всему, за что метод не отвечает. Исключение: военный гений).

Ср. Гегель о привычке. Привычка, необходимое и почти достаточное условие для гения [14].

[Неудивительно, что греческие храмы имели тенденцию к соотнесению с человеческим телом.]

<На полях:> Кстати, поразмыслить об эстетическом характере аналогии в искусстве. Например: темы человеческой пропорции в архитектуре и т.д.

Надо попробовать изучить в связи с этой идеей квалифицированный труд на машине [также надо проводить различие между рабочими, обладающими общей квалификацией, и узкими специалистами].

[Идеальным было бы, очевидно, соединение метода и привычки.]

Условия современной жизни нарушают повсюду равновесие между умом и телом в мышлении и в действии — в любой деятельности: труд, <политическая> борьба…

<Приписано на полях:> …и любовь, которая становится сладострастием плюс игрой.

(И, волей-неволей, сама эмоциональная сторона жизни несет на себе отпечаток этого…) Цивилизация, в которой мы живем, во всех своих аспектах подавляет, сокрушает [15] человеческое тело. Ум и тело стали чужими друг другу. Контакт потерян.

В этой буре хорошо уже хотя бы сохранить понимание, куда плыть (понимание конкретное). Что же касается будущего, можно только сказать, что чем больше будет людей, которые… [16]

 

[ms. 54] Машины — два предельных типа:

1-й: машина-инструмент, с которой рабочий имеет отношение, аналогичное отношению моряка со своим судном.

2-й: машина автоматическая, в работе которой участие человека является чисто наблюдательным.

Обе они — освободительницы. По правде сказать, надзор <за работой машины> есть что-то отупляющее; но нетрудно было бы придумать приспособления, которые полностью освободили бы внимание наблюдающего (звонки и т.д.) [тогда приставить к работе можно было бы студента и т.д. [17]] (да, абстрактно — но ведь машина издает шум).

Здесь существуют посредствующие (промежуточные) звенья в неопределенном количестве: 1) сообразно тому, больше или меньше машина специализирована (что зависит от большей или меньшей серийности труда) — на самых нижних уровнях находятся полуавтоматические машины, где человеческое тело участвует в работе, но как шестеренка; 2) сообразно разделению труда между актом приспособления машины к ее целям и движениями человеческого тела, которые включаются в ее работу на том же уровне, как движения шестеренок (наладчик и подручные рабочие).

Заметь:

Не машина сама по себе делает труд низким, но поточная организация производства; между булавочниками Адама Смита [18] и рабочими на конвейере у Ситроена [19] единственная разница только в сжатости ритма движений.

Итак, идеальным было бы оставить сколь возможно меньше промежуточных уровней. Придуманы машины совершенно автоматические (к ним только надо бы прибавить средства, высвобождающие внимание), но можно было бы взамен изобрести машины, гораздо более чувствительные, чем все известные на сегодня.

В таком направлении можно предвидеть трансформацию техники, открывающую путь к новой цивилизации.

Но будет нужно осуществлять это как в первых монастырях, как на кооперативных предприятиях — а также на этих предприятиях прокладывать путь для другой науки [20].

[Можно вообразить предприятие, где функции были бы разделены иерархически, не отношениями управления — исполнения, но в смысле квалификации. Наказанием за плохо выполненную работу было бы понижение по иерархической лестнице (и — конечно, до некоторого предела — наказанием будет голод: временное увольнение). Контроль труда осуществлялся бы поочередно лучшими из рабочих. Эта функция была бы вознаграждением, которое позволит (данному рабочему) лучше постичь весь производительный процесс [21]. Никакого денежного преимущества при этом не должно давать никому.] (…)

 

[ms. 56] Встать лицом к лицу с вещами — освобождает ум. Стоять лицом к лицу с людьми, если мы от них зависим, — его унижает, будь эта зависимость в форме подчинения, будь она в форме права повелевать.

Ср. у Дидро: «принимать позы» («Племянник Рамо») [22]. Зачем эти люди между природой и мной?

Никогда не полагаться на непроверенную мысль… (иначе ты вверишь себя случайностям).

[Подручное средство: кроме братских связей, относиться к людям как к зрелищу… и никогда не добиваться дружбы… жить среди людей, как в том вагоне из Сент-Этьена в Пюи… более того, никогда не позволять себе мечтать о дружбе: за все приходится платить… «не жди никого, кроме себя самого» [23].] (…)

Начиная с определенной степени угнетения, необходимым образом бывает так, что господа становятся для своих рабов предметом обожания. Ибо мысль о том, что ты абсолютно подавлен, что ты игрушка в руках другого, невыносима для человеческого существа. Поэтому, коль скоро отняты последние средства избежать подавления, у него не остается иной альтернативы, кроме как убедить себя, что те вещи, к которым его принуждают, он выполняет по собственной доброй воле, — иначе говоря, покорность заменить преданностью. (И даже порой, заставляя себя делать больше, чем ему навязывают, он меньше страдает: так же, как дети, смеясь и играя, способны переносить физическую боль, а если им причинят ту же боль в виде наказания, она покажется им нестерпимой.) Рабство развращает душу именно таким изворотом; на самом же деле эта преданность основана на самообмане, ибо доводы не выдерживают испытания. (В этом отношении католический принцип послушания [ср. Эди [24]] надо рассматривать как освобождающий, в отличие от протестантизма, основанного на идеях самопожертвования и преданности [25].) Единственное спасение состоит в том, чтобы заменить идею принуждения не иллюзией преданности, а понятием о необходимости (ср. продолжение «Эмиля» [26]) — которое, впрочем, никогда не заключает в себе полного бессилия.

Напротив, бунт, если он не достигнет своей цели тут же, в действиях четких и эффективных, всегда обращается в свою противоположность, по причине унижения, порождаемого чувством отчаянного бессилия, которое остается в результате. Иными словами, главная точка опоры угнетателя — именно в бессильном бунте угнетенного.

(Можно было бы написать роман о наполеоновском рекруте…)

Но эту ненависть не полюбить нельзя,
Когда у ног твоих — хребет тысячеглавый [27].

Но именно сама Семирамида никогда не сможет осознать этого [28], ибо обман <рабской> преданности вводит в заблуждение также и господина.

Если так ↑ [29], то нет никакого противоречия (как я думала раньше) между правилом Спинозы: «Касаясь дел человеческих, не смеяться, не плакать, не негодовать, но понимать» [30], используемым как интеллектуальный заслон, и «социальной активностью». Вот чему стоит научиться у рабочих — переносить понятие необходимости, с которым они встречаются в труде, на человеческие дела.

Единственный способ сохранить достоинство в принудительном подчинении — рассматривать начальника как вещь. Продолжение «Эмиля» [31]. Каждый из людей — раб необходимости, но раб сознательный [32] стоит гораздо выше.

Гегель: хозяин и работник [33].

 

[ms. 57] Искусство. Успех искусства в том, чтобы привести <зрителя> к иному, нежели его собственное «я»: к жизни, руководимой ясно понимаемым соглашением, которое ум заключает с миром. Вторая часть «Фауста». Итак, бессмысленно завидовать художникам. Фуга Баха, полотно да Винчи, стихотворение обозначают [34], но не выражают. [И все-таки…] Искусство есть познание. Или, скорее, искусство есть исследование. Большой художник постигает вещи, которые он нам, увы, не сообщает. Леонардо… (ср. его «Трактат <о живописи>»).

Величие человеческого рода состоит в постоянном воссоздании жизни. Он воссоздает то, что ему дано. И выдумывает даже то самое, чему подчиняется. В труде он производит свое естественное существование. В науке он воссоздает мир посредством символов. В искусстве он воссоздает союз между своим телом и своей душой (ср. речь Эвпалиноса [35]). Отметить, что любой из этих видов творения есть нечто бедное, пустое и тщетное, если рассматривать его отдельно, вне связи с другими двумя. Союз трех: «рабочая» культура [36] (ты можешь ее всю жизнь дожидаться…).

Наука, выполняющая функцию труда: в наброске (ср. предыдущую страницу) [37]. Но искусство в функции труда? Смогу ли я когда-нибудь это постичь? Увы, здесь пропасть между воображать и делать. [Искусство как символ труда [38].]

Искусство (любое) имеет отношение к двум вещам: к труду и к любви. Связь между одним и другим?

Но любовь присутствует в искусстве только как превзойденная или даже отвергнутая. Произведения искусства учат: прекрасные вещи запрещено трогать. Вдохновение художника всегда имеет платонический характер.

Итак, искусство есть символ двух самых благородных человеческих усилий: создавать (труд) и не разрушать (превзойденная любовь). Ибо всякая любовь естественным образом имеет в себе нечто садическое, а стыдливость, уважение, сдержанность составляют меру оценки человеческого в человеке. Не присваивать того, что любишь… ничего не изменять… отказаться от могущества.

Стихотворение учит созерцать мысли вместо того, чтобы их переменять одну за другой.

Правило действия: никогда не останавливаться, не отступать посреди действия, что бы ни произошло. Никогда не начинать никакого действия, не рассмотрев неспешно, неуклонно, в совокупности, все возможные последствия (все, в чем придется дать ответ…).

Во всем, что не требует ум, предпочитать анонимность («следовать правилам и обычаям» [39]) [что очень трудно для тебя].

Избегать любой ответственности, которая не относится к твоим прямым обязанностям.

Не пытаться добиться, чтобы тебя понимали… что толку? Понимать; вот это лучше.

Правило Руссо (очень важное) — никогда не ставить себя в такое положение, при котором ты могла бы потерять в обстоятельствах, благоприятных для того, кого ты любишь, или выиграть от обстоятельств, которые для него несчастны [40].

В более общей форме: максимально избегать ситуаций, где рискуешь впасть в противоречие между грубыми реакциями чувственной сферы и высшими устремлениями воли.

Всегда держать в уме, что пунктуальность, точность, верность в малых вещах («в исполнении нет деталей» [41]) суть условия существования человека на нашей планете. Принуждения времени нет для мысли — по крайней мере, в одном смысле; она есть самая ткань действия… Ты до сих пор, на деле, всегда воспринимала жизнь паразитически… Вернуться к словам Сократа о досуге… [42]

Научись отклонять дружбу, или, вернее, мечту о дружбе. Желать дружбы — большая ошибка. Дружба должна быть дарованной радостью, как те, что дает искусство, или сама жизнь (радости эстетические). Нужно отказаться от нее, чтобы стать достойной ее получить: она принадлежит к чину благодати [«Боже мой, удались от меня…» [43]]. Она из тех вещей, что «даются сверх» [44]. Любая мечта о дружбе достойна быть разбитой. [Неслучайно ты никогда не была любима…] Стремиться убежать от одиночества — трусость. Дело дружбы — не лечить раны одиночества, а удваивать радости. Дружбы не ищут, о дружбе не грезят, дружбы не вожделеют; ее осуществляют (она — доблесть [45]). Прекратить это шатание чувств, нечистое и мутное… Schluß! [46]

Или, скорее (ибо не следует обрезать <это> в себе слишком сурово), все то в дружбе, что не происходит путем действенного взаимообмена, должно становиться предметом внимательных размышлений. Глупо лишать себя вдохновляющего свойства дружбы. Мечтать о наслаждениях чувства — вот что надо строго себе запретить. Это развращение. Это такой же вздор, как мечтать о музыке или живописи [47]. Дружба не позволяет отрывать себя от реальности, как не позволяет и красота. Подобно красоте, она представляет собой чудо. И чудо состоит именно в том простом факте, что она существует. В 25 лет уже давно пора решительно покончить с тем, что достойно подростка…

Когда вся наша централизованная организация треснет, тут же рухнет и поточный труд. Однако механическое производство сохранится. Будет видно, в ходе периода анархии, беспорядка, нищеты, как оно будет воссоздаваться…

Речь не о том, чтобы радоваться катастрофе. Но и не бросаться против нее с голыми руками. Нам следует держать в уме две заботы: 1) спастись самим — т.е. не безумствовать среди безумствующего мира. Это уже много. И 2) делать все возможное, чтобы подготовить… [48] Не питать иллюзий насчет эффективности наших усилий. Ибо у нас недостаточно материальных средств. У нас нет никаких оснований надеяться, что это не обратится в свою противоположность (как Декарт). Но, в конце концов, когда две задачи совпадают, это всегда стоит труда. «Нет необходимости в надежде…» [49] Иметь приличную цель… И что делать? Составлять инвентарную опись той существующей ныне цивилизации, которая лежит на наших плечах. Критическое исследование… (как лучше выразить…) Размышлять поодиночке. Без разделения труда, без… Но, впрочем, стараться поддерживать всех тех…

Перевод Петра Епифанова

 

Примечания

1. «Даже грехи» (лат.). Известный комментарий блаж. Августина к словам ап. Павла: «Знаем, что любящим Бога, призванным по <Его> изволению, все содействует ко благу» (Рим 8:28), в трактате «О христианском учении» (кн. III, 23, 33) и иных местах.

2. «Дóлжно знать, что война общепринята, что вражда — обычный порядок вещей и что все возникает через вражду и взаимообразно» (фр. 80 DK); «Война (в др.-греч. πόλεμος имеет муж. род) — отец всего, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными» (фр. 53 DK) (пер. А. Лебедева).

3. Симона рассматривает понятие «меры» в связи с формулой Протагора: «Человек есть мера всех вещей», показывая, что она относится лишь к собственным физическим способностям человека, но не может оправдывать безмерных амбиций, аппетитов и иллюзий человека технократической цивилизации. Эта мысль звучит также у высоко ценимого Симоной Поля Валери: «О мое тело… Живое орудие жизни, ты для всех нас единый предмет, сопоставимый со вселенной. (…) Ты истинная мера сущего, тогда как в душе своей я нахожу лишь его обличье» («Эвпалинос», пер. В. Козового).

4. Жозеф Луи де Лагранж (1736–1813) — французский математик, автор определения производных функций.

5. В середине 1930-х годов регулярное телевещание уже велось в Германии и Великобритании.

6. Ссылка на платоновский Миф о пещере. См. примеч. 151: Платон, Государство, VII, 514а–515а: «Ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию… люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога… Разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?» (пер. А. Егунова).

7. Obsession — то, что как бы насильственно овладевает твоим сознанием (нестерпимая боль, отдающаяся во всем теле, навязчивая идея и т.п.). Эта и следующая запись сделаны, несомненно, по опыту тяжелых периодов головной боли.

8. Techniciens. По контексту ясно, что речь идет не об инженерно-технических работниках (ИТР), но о технической администрации. В следующем предложении имеются в виду разве что директора предприятий, облеченные в СССР 1930-х годов почти военной властью. При этом существовал и постоянно рос сектор чисто насильственного труда, включавший хозяйственные объекты, управляемые напрямую НКВД. Впрочем, технический администратор любого звена, при любых гласных и негласных полномочиях относительно своего персонала, был абсолютно зависим от партийной иерархии и в любую минуту мог не только потерять сколь угодно высокое положение, но и стать жертвой репрессий. Сведения о положении технических руководителей в СССР Симона черпала из бесед с Р. Гьенёфом (см. ниже) и чтения его записок, составивших книгу «Во что превратилась русская революция».

9. Робер Гьенёф (1899–1986) — выходец из бедной семьи, сирота с семи лет. По профессии столяр, с юности активный участник профсоюзного движения. В 1917 году мобилизован в армию, учился в авиашколе и затем, после демобилизации, стал трудиться в авиационной промышленности. В 1921 году вступил во Французскую коммунистическую партию. В 1922 году уехал в Россию, где стал работать в этой же отрасли. Посланный в Сибирь с инспекцией лесных заготовок (самолеты изготавливались из специально обработанного дерева), был назначен директором крупного лесозавода, где добился удвоения выработки без увеличения расхода материалов. Поднялся до уровня директора треста, но добровольно ушел с поста, ощутив себя частью системы жестокой эксплуатации, гораздо худшей, чем капиталистическая. Инспирированные НКВД процессы «саботажников» и «Промпартии» 1929–1930 годов побудили его добиваться возвращения на родину, что удалось только в 1933 году: он был лишен советского гражданства и выслан, вместе с женой (русской) и сыном. Во Франции несколько лет тяжело нуждался, искал работу. Опубликовал брошюру «Чем обернулась русская революция». Увеличенная до размеров книги, с предисловием Андре Жида, она вышла вторично в 1938 году в издательстве «Галлимар» под заглавием «СССР как он есть».

10. Метафора, употребленная Р. Декартом в его трактате «Диоптрика».

11. Эту мысль Симона могла почерпнуть в романе Джозефа Конрада «Негр с “Нарцисса”» (1897) и других его произведениях на морскую тематику, на которые она ссылалась в лицейских лекциях по философии и записях тех же лет.

12. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. § 410 и сл.

13. «Орудие есть иное тело» (др.-греч.). Афоризм принадлежит, вероятно, самой Симоне, но обобщает некоторые мысли Гегеля. Ср.: «Если телесные деятельности, подлежащие исполнению в интересах духа, повторяются часто, то они приобретают все большую степень приспособленности, ибо со всеми обстоятельствами, которые при этом должны быть приняты во внимание, душа приобретает все большее знакомство, в своих обнаружениях становится поэтому все более уверенной, достигает, следовательно, постоянно все более растущей способности непосредственного воплощения своих внутренних определений и, таким образом, все более превращает тело в свое достояние, в свое постоянно пригодное к употреблению орудие; так что в результате этого возникает некоторое магическое отношение, непосредственное воздействие духа на тело» (Философия духа, § 410, прибавление).

14. Буквально таких слов у Гегеля нет, но эта мысль может быть выведена из цитированных выше рассуждений. Однако она почти дословно содержится у Поля Валери: «Гений — это привычка, которую некоторые усваивают» (Тетрадь В за 1910 год).

15. Écrase.

16. Недописано. Вероятно, Симона собиралась поработать над этой мыслью отдельно.

17. Т.е. совмещать работу с образованием.

18. Адам Смит (1723–1790) — шотландский экономист; проф. университета в Глазго в 1751–1762, автор книги «Исследование о природе и причинах богатства народов», признаваемой одним из классических произведений современной политэкономии. В ней, в частности, рассматривает разделение труда на примере булавочной фабрики.

19. Анри Гюстав Ситроен (1878–1935) — французский инженер и промышленник, создатель одноименного автомобильного концерна. Выходец из состоятельной семьи голландских евреев (первоначальное звучание фамилии Ситрун; Симона Вейль пишет ее как Citron). В 1912 году основал завод зубчатых шестерен, в годы Первой мировой войны построил завод шрапнельных снарядов, который впоследствии перепрофилировал. Основанный им в 1919 году концерн «Ситроен» впервые в Европе вывел производство автомобилей на серийный уровень. К концу 1920-х годов находился на втором (после «Форда») месте в мире по производству автомобилей (102 891 а/м в 1929); на пяти заводах было занято 32 тыс. рабочих. В годы Великой депрессии Ситроен стал банкротом (чему способствовало также и его страстное увлечение игрой в рулетку). В 1935 году концерн был продан фирме «Мишлен», и в том же году Ситроен умер от рака.

20. Поскольку мечтой Симоны Вейль всегда было гармоничное сочетание производительного труда с образованием и, шире, всесторонним воспитанием личности, можно предположить, что прокладывать пути другой науке, по ее мысли, предприятия будут именно воспитательной стороной своей деятельности.

21. Постижение структуры и стратегии производства выглядит здесь некой школой опыта и мудрости. Постигающий уподоблен посвящаемому в таинства, достигающему новых степеней мистического постижения. Во всяком случае, в последние годы жизни Симоны (1941–1943) ей это представится именно так: все обязанности человека, как домашние, так и социальные, и трудовые она будет рассматривать как соучастие в религиозных таинствах.

22. Повесть Дидро, написанная в 1760-е годы (опубликована в 1805), представляющая собой диалог автора с племянником композитора Ж.-Ф. Рамо. Вероятно, имела под собой биографическую основу, что и могло заставить Дидро отложить ее публикацию. Ср.: «Он. (…) Я осматриваюсь по сторонам и принимаю те или иные позы или забавляюсь, глядя на позы, принимаемые другими. (…) Во всем королевстве только один человек и ходит — это сам монарх. Все прочие лишь принимают позы. Я. Монарх? Тут тоже кое-что можно возразить. Неужто вы думаете, что порой и рядом с ним не оказываются маленькая ножка, изящная прическа, маленький носик, которые заставляют его немного заняться пантомимой? Тот, кто нуждается в другом, тем самым терпит нужду и принимает позы. Король принимает позу перед богом; он выделывает па из своей пантомимы. Министр перед своим королем выделывает па царедворца, льстеца, лакея или нищего. Толпа честолюбцев перед министром выделывает свои па на сотни ладов, одни отвратительнее другого. Важный аббат в брыжах и сутане, по крайней мере, раз в неделю проделывает их перед тем, от кого зависят бенефиции. И право же, то, что вы называете пантомимой нищих, — это великий хоровод нашего мира» (пер. Е. Бируковой).

23. Аллюзия на басню Ж. Лафонтена «Жаворонок, его птенцы и хозяин поля»: «Мы допустили крайнюю ошибку, — сказал он, — ожидая (на помощь) кого-то другого, кроме самих себя. У тебя нет ни друга, ни родственника лучше, чем ты сам».

24. Эдвиж Копо (1905–1983) — соученица Симоны по лицею Виктор-Дюрюи в 1925–1927 годах. Дочь известного театрального режиссера, актера и импресарио Жака Копо. В 1927 году вместе с родителями обратилась в католицизм, в 1930 году стала монахиней-бенедиктинкой. В 1934 году основала миссионерский монастырь на Мадагаскаре, позднее заведовала миссионерской деятельностью женской ветви бенедиктинского ордена.

25. На «послушании Матери-Церкви» делает сильный акцент учение как Западной, так и Восточной Церкви. Ср., например, очерк учения о послушании, освещаемого в апологетических целях римского католицизма в: Тышкевич С., свящ. Церковь Богочеловека. Рим, 1958. С. 101–119 (книге предпослан эпиграф из св. Ефрема Сирина: «В ком есть послушание, тот со всеми соединен любовью»). Симона сопоставляет католическую церковную этику с характерным для протестантства идеалом преданности Христу как личному Спасителю, принесшему Себя в жертву конкретно за каждого верующего. Впрочем, католические мистики обращались к идеалу личной преданности, личного следования за Христом еще задолго до Реформации, начиная уже с течения «спиритуалов» в францисканстве (вторая половина XIII века). Ярким памятником этого сознания является книга «О подражании Христу» Фомы Кемпийского (1379–1471).

26. «Эмиль и София», неоконченный роман Руссо, задуманный как продолжение к «Эмилю». Герой, захваченный в плен арабскими корсарами и проданный в рабство, размышляет над своим положением: «Разве я утратил прирожденную свободу? Разве я не родился рабом необходимости? (…) Подлинное рабство — это то, которое налагает на нас природа, люди — только ее орудия» (пер. Е. Бируковой).

27. Поль Валери, ария Семирамиды (пер. Р. Дубровкина).

28. Т.е. осознать, до какой степени она окружена бессильной злобой подвластных.

29. Стрелка проведена к предыдущему абзацу.

30. Спиноза. Политический трактат. Ч. 1. § 4.

31. «Прикончит ли меня хозяин или раздавит скала — не все ли равно? И самое худшее, что я могу ожидать в рабстве,— это произвол тирана, столь же неумолимого, как падающий камень» («Эмиль и София»).

32. Т.е. сознающий природу своего рабства.

33. См. прим. 179.

34. Indiquent.

35. Поль Валери, «Эвпалинос». Ср.: «Но это тело и этот дух: это неодолимо живое присутствие и это зиждущее отсутствие, которые спорят о своем первородстве и которые следует наконец примирить, это конечное и это бесконечное, которые мы привносим каждый по-своему, — необходимо теперь слить их в некоем стройном порядке; и ежели волей богов они действуют сообща, ежели они обмениваются сообразностью и изяществом, красотой и долговечностью, линиями дополняя движения и мыслями — числа, значит, они обрели свое истинное отношение, свое действительное бытие. Пусть же они сойдутся, пусть найдут общий язык в материи моего искусства!» (пер. В. Козового)

36. Кавычки показывают, что Симона имеет здесь в виду нечто другое, чем коммунисты, когда говорят о пролетариате, который, в видах своей всемирно-исторической миссии, путем цензурного отбора и уничтожения «вредного хлама» создаст особую «пролетарскую культуру». Ср.: «Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества (…) Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» (Ленин. Задачи союзов молодежи. 1920). Симона имеет в виду не «культуру», подчиненную цели тотального разгрома прежнего строя жизни и создания нового «из груды развалин» (Ленин. Там же), но гармоничное и здоровое соединение производительного труда с познанием порядка и красоты мира, открытое для всех людей.

37. Кажется, имеется в виду пассаж, начинающийся со слов: «Наука должна быть средством…», на ms. 55.

38. Фраза зачеркнута.

39. Цитата по памяти из «Рассуждения о методе» Декарта (ч. 3). Ср.: «Во-первых, повиноваться законам и обычаям моей страны, неотступно придерживаясь религии, в которой, по милости Божией, я был воспитан с детства, и руководствуясь во всем остальном наиболее умеренными и чуждыми крайностей мнениями, сообща выработанными самыми благоразумными людьми, в кругу которых мне предстояло жить. (…) Несмотря на то что благоразумные люди могут быть и среди персов, китайцев, так же как и между нами, мне казалось полезнее всего сообразоваться с поступками тех, среди которых я буду жить».

40. Ср. у Руссо: «Великое нравственное правило (…): избегать таких положений, которые ставят наши обязанности в противоречие с нашими интересами и заставляют видеть наше счастье в чужом несчастье» (Исповедь, кн. 2).

41. Поль Валери, «Эвпалинос». В. Козовой так комментирует этот афоризм: «Проводя различие между сделанным и живым, между творениями человека и созданиями природы, Валери подчеркивает, что последние не имеют деталей, ибо процесс роста и формирования нерасчленим, так что каждая часть оказывается сложнее видимого нами целого. Природа в этом смысле становится образцом для человеческого творчества, его идеальной моделью» (Валери П. Об искусстве. М., 1993. С. 443).

42. В диалоге «Теэтет» (172d–173) Сократ рассуждает о малой способности юношей, получивших философское образование, к политике, судебной деятельности и вообще к практическим делам.

43. Аллюзия на слова ап. Петра: «Выйди от меня, ибо я человек грешный, Господи» (Лк 5:8).

44. Аллюзия на слова Христа: «Ищите, прежде всего, царствия Божия и его праведности, а это все дастся вам сверх того» (Мф 6:33; προστεθήσεται в славянском и Синодальном русском переводах передано как «приложится»).

45. Vertu.

46. Прекрати! Кончай! (нем.)

47. В смысле: ограничиваться мечтами о музыке и живописи, вместо того чтобы ими заниматься.

48. Непонятно: подготовить что? По связи с другими сходными размышлениями Симоны Вейль, особенно последующих лет, может быть: подготовить принципиальные идеологические основы для будущего общества. Важная деталь в том, что она не хочет формулировать идеологию партии-победительницы, в отличие, например, от большевиков. Она надеется, что какие-то из ее идей, посеянные в почву истории незаметно, без признания, анонимно, прорастут в дальнейшем культурном воссоздании, подобно идеям античных философов, сохранившимся в пыли монастырских книгохранилищ и увидевшим свет в эпоху Возрождения.

49. Начало известного афоризма принца Вильгельма Оранского (1553–1584), вождя Нидерландов в борьбе за независимость от Испании: «Нет необходимости в надежде, чтобы нечто предпринять, и в удаче, чтобы упорствовать». После Второй мировой войны станет одной из максим политической этики французских экзистенциалистов; в частности, будет использован в программной статье Ж.-П. Сартра «Экзистенциализм — это гуманизм» (1946).

Источник: Вейль С. Тетради. 1933–1942 / Пер. П. Епифанова. В 2 т. М.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. Т. 1. С. 100–106, 108–113.