Химера-на-Рейне: 1923 год

Французская оккупация Рура в январе 1923 года воскресила похороненный было проект создания «Рейнской республики» на левом (западном) берегу реки, оккупированном «союзниками».

Требуя создать в Руре «автономную администрацию», Жак Бенвиль напомнил, что «оккупация левого берега Рейна не дала результатов, поскольку мы отдали власть прусским чиновникам» [1], т.е. назначенным из Берлина. Германия не была лишена суверенитета над левым берегом, поэтому чиновники остались на местах, однако оккупационные власти все чаще вмешивались в их деятельность. Прежде всего это касалось сепаратистского движения.

В декабре 1922 года Морис Баррес добился освобождения арестованного немецкими властями лидера Рейнской республиканской народной партии Йозефа Сметса. «Настоящий ренанец, всем сердцем преданный делу независимости» и «революционер в душе», по словам его соратника и соперника Ханса Дортена, он занимал самую радикальную позицию и требовал полного отделения от Пруссии (GPR, 451–452; DTR, 96–100). Выйдя на свободу, Сметс поблагодарил Барреса, «лучше других знающего и понимающего рейнскую душу», и назвал своей целью создание «франко-ренанско-бельгийского комитета» (GPR, 452–454). Когда в марте 1923 года на Сметса покушались, Баррес приветствовал его спасение словами: «Да здравствуют свободный Рейн и франко-рейнская дружба!» (GPR, 311–312).

В апреле 1923 года Дортен приехал в Париж к генералу Шарлю Манжену, который и после отзыва с Рейна в 1919 году оставался покровителем сепаратистов. Годом раньше аналогичный вояж закончился, не начавшись: вместо обещанного приема в МИД «ренанцам» велели уехать, пока их не депортировали (DTR, 133, 228). Теперь Манжен подготовился лучше. За два месяца Дортена приняли председатель Сената Поль Думер, маршалы Жоффр и Фош, Баррес, «гениальный ум которого понимал всю важность рейнского дела для жизненных интересов Франции», Леон Доде и Жак Бенвиль, ряд сенаторов и депутатов (DTR, 133–138). Высказавшись за создание независимой Ренании, Бенвиль призвал власти «не отталкивать ренанцев» и строже обращаться с прусскими чиновниками, понимающими только язык силы, напомнив, что при Манжене, «первом французском генерале, которого ренанцы увидели после Наполеона», дела обстояли иначе [2].

«Ренания должна быть гласисом французской обороны, если не хочет стать передовой линией прусского реванша», — заявил гость (GPR, 456). Военные соглашались, но Дортен с сожалением отметил отсутствие политического веса даже у прославленных маршалов. Мнение депутатов значило куда больше, но в этих кругах рейнская проблема рассматривалась в контексте борьбы «левых» и «правых», а не национальной безопасности. Лидер «левых» в Палате депутатов Эдуар Эррио выслушал Дортена, но уверил его в скорой победе демократии в Германии, что решит все проблемы (собеседник считал это вредной иллюзией). Лидер «правых» Луи Марэн, «большой друг нашего дела», сочувственно кивал, но признал невозможность повлиять на правительство (DTR, 139–140).

«Раймон Пуанкаре остался недоступным для меня», — сетовал Дортен. По его словам, премьер запретил официальным лицам принимать человека, которого берлинское правительство считает «изменником» и влияние которого «равно нулю»; недоброжелатели пустили слух, что визитер — «двойной агент, призванный создать разлад между французами» (DTR, 136–137). Пуанкаре, связанному официальным положением, приходилось вести сложную игру. Дортена приняли Луи Лушёр, влиятельный финансист и неоднократно министр, и директор Политического департамента МИД Эмманюэль Перетти де ла Рокка: именно его Пуанкаре в декабре 1922 года направил к Моррасу, когда тот хотел сообщить важную информацию о готовности Лондона противостоять оккупации Рура [3]. Наконец, премьер послал к Дортену в качестве личного эмиссара Мориса Бюно-Варилла, хозяина газеты Le Matin и мастера закулисных переговоров (позже он помогал Иоахиму фон Риббентропу налаживать контакты в Париже). Пуанкаре передал, что сочувствует сепаратистам и готов помогать им, но не может делать это официально, а потому просит уехать визитеров, и так привлекших к себе внимание (DTR, 142–144).

Вернувшись домой, Дортен обнаружил, что у движения появился новый вождь — «приемный сын Рейна» Йозеф Маттес во главе организации «Свободная Ренания», которая «по большей части состояла из авантюристов и безработных», т.е. из людей, недовольных жизнью и готовых к активным действиям. Пока Дортен устраивал собрания и занимал межсоюзную Рейнскую комиссию разговорами о необходимости «рейнской валюты», Маттес формировал боевые дружины и привлек внимание деловых людей. Конкуренцию лидеров усилила пассивность Сметса, оправлявшегося после ранения (DTR, 145–147).

Задуманный как грандиозная антиберлинская демонстрация «Рейнский день» 30 сентября 1923 года в Дюссельдорфе превратился в «Кровавое воскресенье», когда штурмовые отряды правительства при помощи полиции и невмешательстве оккупационных властей разогнали «ренанцев», открыв по ним огонь (DTR, 153–157). Произошел обычный в таких случаях раскол: Дортен отказался от активных действий, Маттес начал готовиться к более активным. В октябре на левый берег Рейна приехал Баррес, которого принимали как дорогого гостя. Он увидел то, что хотел увидеть: «наш престиж очень высок во всем регионе», «сепаратистская идея каждый день завоевывает новых сторонников», будучи «стихийным порождением рейнской земли» и «давней антипатии к Пруссии» (GPR, 321–327). 27 октября он писал Шарлю Моррасу, что «полон восторга и вдохновения от увиденного», но заметил: «Объединенная Ренания — это опасно. Здесь тоже нужны рейнские государства» [4].

В ночь с 20 на 21 октября банкир-авантюрист Лео Декерс захватил мэрию Аахена, провозгласил «Рейнскую республику» с собой в качестве президента и обратился к Маттесу, который поспешил на помощь со своим войском. Похожие акции произошли и в других городах. С одобрения бельгийских оккупационных властей Маттес предложил создать конфедеративную Рейнскую республику из трех государств: северное со столицей в Аахене под контролем Бельгии; южное со столицей в Кобленце под контролем Франции; рурское со столицей в Эссене под контролем обеих держав; федеральной столицей предполагался Кёльн. Проект соответствовал реальной ситуации и получил негласное одобрение французов, но 23 октября бельгийцы приказали Декерсу и Маттесу немедленно очистить занятые здания, ссылаясь на приказ из Брюсселя (DTR, 159–168). Или из Лондона?..

Маттес перевез войско в Кобленц и объявил о создании собственного правительства. Боясь остаться не у дел, Дортен 3 ноября приехал туда же и после выяснения отношений с конкурентом добился уступок: Маттес стал не премьером, но «уполномоченным на Севере», а Дортен — «уполномоченным на Юге» (DTR, 168–172). Зато 23 ноября появилось сообщение о предстоящем создании еще одного «рейнского правительства» во главе с обербургомистром Кёльна Конрадом Аденауэром, лидером «легалистов» — самой умеренной фракции сепаратистского лагеря, — которые, по словам Барреса, «хотят получить благословение Берлина» и «не желают прослыть предателями» (GPR, 427; DTR, 187–188).

Здесь в игру вступил канцлер Густав Штреземан. Убедив жителей Рура прекратить «пассивное сопротивление», он не собирался мириться ни с какой «республикой» и доказал серьезность своих намерений подавлением выступлений коммунистов и нацистов 7–9 ноября. Не дожидаясь прихода «пруссаков», ареста и суда, Маттес 28 ноября распустил правительство, которое так и не приступило к работе, и бежал во Францию.

30 ноября в Палате депутатов шли дебаты о Рейнской республике. Пуанкаре, не разделявший восторгов Барреса, отмежевался от нее и получил поддержку большинства. Баррес вступился — не за вождей провалившегося путча, но за «автономистские и сепаратистские настроения» и против действий Аденауэра, служивших, как он считал, «маскировкой для Рейха» (GPR, 347–351, 427–428). Он решил посвятить им отдельную речь и тщательно подготовился, составив более подробные записи, чем обычно (GPR, 352–365). «Нужно создать Рейнскую республику с согласия и одобрения народа», — вот его последние слова. Речь осталась непроизнесенной: 4 декабря Баррес скоропостижно умер от сердечного приступа.

Тем временем 1 декабря в Бад-Эмсе Дортен объявил об «отставке» Маттеса и своем «единогласном избрании» ему на смену, однако Рейнская комиссия уже на четвертый день вызвала его в Кобленц и предложила передать «полномочия» Аденауэру. Оставшись без поддержки, он капитулировал. Отделяться от Рейха Аденауэр не собирался, поэтому 23 декабря Дортену приказали ликвидировать «администрацию» и освободить все занятые его людьми общественные здания в обмен на гарантии безопасности и выезд во Францию. В новогоднюю ночь 1924 года несостоявшийся вождь навсегда покинул Рейх (DTR, 174–175, 181–193).

Последним очагом сепаратизма оставался Палатинат (Баварский Пфальц), где заправляло «Свободное крестьянство» во главе с Францем Хайнц-Орбисом, которого Дортен назначил своим наместником. 30 ноября Рейнская комиссия получила извещение о создании «автономного Палатината в составе Рейнской конфедеративной республики» с просьбой передать его в Париж. Ответ ожидался 10 января 1924 года, но накануне вечером Хайнц-Орбис, на котором держался местный режим, был застрелен. За этим последовали расправы с сепаратистами в Кайзерслаутерне и Пирмасенсе: названия двух городов стали для публицистов Action française синонимом «предательства» Пуанкаре в отношении друзей Франции. 27 февраля зелено-бело-красный флаг «Ренании» был спущен с последнего общественного здания (DTR, 195–202).

Химера-на-Рейне стала историей. Дортен, местом жительства которому определили Ниццу, занялся адвокатурой, получил французское подданство, написал мемуары и скончался в 1963 году в возрасте 83 лет. Он пережил нацистскую оккупацию — в отличие от Маттеса, арестованного, депортированного в Германию и умершего в 1943 году в Дахау. Сегодня обоих помнят только специалисты — в отличие от Аденауэра, будущее которого едва ли мог предвидеть и он сам.

Сокращения

DTR — Dorten J.-A. La tragédie rhénane. P.: Robert Laffont, 1945.

GPR — Barrès M. Les grandes problèmes du Rhin. P.: Plon, 1930.

Примечания

↑1. Bainville J. L’Allemagne. Vol. II. P., 1939. Р. 91.

↑2. Bainville J. Journal. Vol. II. 1919–1926. P., 1948. Р. 175–177.

↑3. Vallat X. Charles Maurras numéro d’écrou 8.321. P., 1953. Р. 178.

↑4. Barrès M., Maurras C. La République ou le Roi. Correspondence inédite. 1888–1923. P., 1970. Р. 617.