Украина по Гегелю или Украина по Гоголю

Георгій Касьянов. Past Continuous: Історична політика 1980–2000-х: Україна та сусіди. – Лаурус, Антропос-Логос-Фильм, 2018.

На титуле новой монографии украинского историка Георгия Касьянова (и — добавим — очередной украинской книги о «политике памяти», — «Гефтер» недавно писал о двух таких книгах) — «Past Continuous», название грамматической формы и некое общее определение прошедшего времени, которое длится, продолжает быть. «Past Continuous» читается как своего рода метафора той самой «длинной тени прошлого» — по Алейде Ассман. Но кроме эффектной грамматической метафоры, описывающей концепцию memory studies, «Past Continuous» с тем же успехом можно отнести собственно к предмету этой книги: здесь описаны процессы (или алгоритмы процессов), которые происходили в Украине на протяжении трех десятков лет и происходят сейчас, после выхода книги, и будут происходить после того, как выйдет эта рецензия. По собственному признанию автора, книгу приходилось «дописывать» уже после того, как она была закончена, и ее уже сейчас можно переписывать [1].

Упомянутые в названии «Украина и соседи» означают, что историческая политика Украины представлена здесь контекстуально: она не просто вписана в контекст новейших историографических штудий — украинских, российских и европейских, она именно что описана на фоне сходных процессов (переписывание истории, конструирование символического пространства), которые происходят на западе и на востоке от Украины, в России и Польше.

В коротком предисловии Касьянов достаточно четко заявляет свою позицию, упоминая и о «госзаказе» на известного порядка «историческую политику», каковой заказ иные из его коллег с готовностью исполняют, и о «трех переизданиях» «агрессивного этнонационального нарратива», в дурной повторяющейся последовательности воспроизводившихся в начале 90-х, затем в годы президентства Ющенко, и вновь — после 2015-го, уже под эгидой украинского Института национальной памяти — уменьшенной (очень сильно уменьшенной!) копии соответствующего польского института.

Книга состоит из трех разделов: первый — теоретический, представляет «понятия и контексты», в частности разного порядка определения и «фигурации» исторической памяти («коллективной» и «собирательной» по Дж. Олику, «коммуникативной» и «культурной» по Ассманам), при этом речь идет, прежде всего, о некоем «конструкте», имеющем непосредственное отношение к власти — политической и дискурсивной. В этом смысле «коллективная память» предстает одновременно как субъект и как объект исторической политики. Соответственно, второй раздел посвящен «акторам» — тем институциям и тем лицам, чьи действия и функции так или иначе определяли и определяют украинскую историческую политику. Это власть, т.е. государство, и это негосударственные (общественные) организации — политические партии, медиа и социальные сети; это историки, наконец. Касьянов довольно жестко обозначает роль части своих коллег как в буквальном смысле «служебную»: «обслуживающий персонал», переписывающий историю по принципу «чего изволите». Третий и самый обширный раздел посвящен «практикам»: более или менее последовательной «национализации» украинской исторической памяти и результатам такой «национализации», ревизии ее «советской» и «имперской» версий, наконец, сходным и связанным с этой ревизией процессам в Польше и России.

Прежде чем говорить о концептуальных особенностях «Past Continuous», признаем, что это исключительно отчетливая декларация либерального историка, не испытывающего ни малейшего сантимента к «национальному романтизму» и последовательно раскрывающего разного порядка манипулятивные механизмы «национализации», с одной стороны, и ностальгической «советизации», с другой. И хотя «происки национализаторов» занимают здесь технически больше места, но, правду сказать, общий исторический нарратив за последние 30 лет в Украине был «национальным» и «национализирующим», по преимуществу. Чтобы позиция автора этой книги стала понятна широкому кругу читателей, не посвященных в перипетии украинской «битвы историков», напомним, что именно Касьянов стал если не единственным, то самым резким и отчетливым из украинских академических историков, принципиально написавшим о недопустимости приравнивания Голодомора к геноциду, — фактического «перевода на украинский» мемориальных практик Холокоста. Между тем это был один из главных тезисов «исторической политики» национал-демократов, который определял государственную «политику памяти» в годы президентства Виктора Ющенко и тогда же, в 2006-м, был закреплен юридически [2]. Фокус не в том, что либералу-институционалисту Касьянову идеологически не близок этнонационалистический нарратив, что он ему представляется архаическим (или, по ассоциации с известными увлечениями Ющенко, «антикварным»). Мы должны понимать это как пафос ученого и раздражение профессионала, который привык относиться к словам и буквам законов «терминологически» и который из всех «правд» выбирает «научную». Обзор историографического контекста Касьянов неслучайно завершает упоминанием об основанном в начале века во Франции движении «Свободу истории». Принципы этого движения зафиксированы в известном «Воззвании из Блуа»: «История не должна становиться служанкой политической конъюнктуры… В свободном государстве ни одна политическая сила не вправе присвоить себе право устанавливать историческую истину…» В этом смысле более чем характерен кейс (или «казус») Институтов национальной памяти — польского и украинского: Касьянов однажды называет их «комиссиями правды». Это буквальный пример совмещения и замещения функций: исторический дискурс из академического превращается в политический и манипулятивный, а сама научная институция приобретает все признаки института власти.

Определяя «понятия», Касьянов, вслед за Алланом Мегиллом, вводит различение аффирмативной, дидактической и аналитической историографии, т.е. такой, которая «утверждает» (affirmatio) некую традицию, отождествляет историю с «памятью» и прочитывает ее как вчерашнюю газету — читает в ней некую «злобу дня»; такой, которая ищет в истории «урок», т.е. тоже, так или иначе, исходит из некоего внешнего нарратива; и наконец, такой, которая отделяет себя от памяти, подобно тому как критический текст отделяет себя от своего предмета (одного из своих предметов). В этом смысле, «Past Continuous» Касьянова — именно что «критический текст», одинаково отстраненно разбирающий исторические манипуляции «националистов» и коммунистов, сталинистов и «декоммунизаторов», правых и левых, президентов и депутатов.

В стилистическом отношении «Past Continuous» производит несколько парадоксальное впечатление. Это блестящий научный трактат, очень ясный, логически выстроенный и скрупулезно точный в формулировках и определениях. Касьянов заведомо декларирует свое неприятие какого бы то ни было неакадемического дискурса истории, — казалось бы, он как никто другой далек от публицистической аффектации. Однако риторическая страсть и, кажется, природная насмешливость в какие-то моменты берут верх над невозмутимостью олимпийца, и это по большому счету остроумная и ироническая книга. При этом Касьянов с удовольствием отмечает иронические повороты «исторических нарративов», как то совмещение националистического и имперского дискурсов в гламурном культе эпохи Франца-Иосифа («батьки-цесаря») в Галиции или элементы тоталитарных советских практик и большевистского рвения в проводимой Институтом национальной памяти «декоммунизации». Наконец, его увлекает исходный каламбур дефиниций: Украина, сделавшись «исторической нацией» по Гегелю, замечает он в начале главы о «контекстах», всякий раз «наступает на грабли», становясь «исторической» по Гоголю, «попадая в истории». Напрашивающееся объяснение — такого рода «грабли» в принципе характерны для «неисторических наций», продолжающих «разбираться с прошлым» и переписывающим историю, — отклоняется собственно предметом этой книги и контекстами: украинские «битвы историков» отчасти повторяют аналогичные немецкие или испанские сюжеты и находятся в тесной «связке» с польскими и российскими.

Примечания

1. Рабочий стол историка: Интервью Григория Касьянова // In Kyiv. 2018. 21 марта. URL: http://inkyiv.com.ua/2018/03/rabochiy-stol-istorika/
2. См.: Касьянов Г. Danse macabre: голод 1932–1933 років у політиці, масовій свідомості та історіографії (1980-ті — початок 2000-х) / НАН України. Інcтитут історії України. К.: Наш час, 2010.