Случайность звали группа Альфа

Век ХХ и мир. — 1994. — №5-6. — С. 33-34

Что такое историческая случайность? Собственно человеческая, событийная, в персоне явленная случайность? Та, которую принято противопоставлять закону истории или ему же, в полумистической и проникновенной форме абсолютного духа шествующему сквозь препоны…

На самом же деле — игры созданного людьми Создателя. Человек-результат, вглядывающийся в человека-исток. Схожи? Кто выше, кто непреложней и кто, вдобавок, ответственней? По всему видно — результат. Но в «окончательном» человеке нечто противится, выходит из подчинения ему же. И это нечто — не второстепенное, не исторический сор, не просто заблуждения. Так заявляется человеческий дух, всерьез примиряя себя с действительностью; так работает ищущее и бунтующее человеческое сознание.

Откуда бы иначе «упущенные» возможности? Что они, если бы результат вмещал в себя лишь реализованные «предпосылки» — за вычетом непригодных и забракованных… Упущенные — стало быть, кем-то. А почему? И упустил ли вовсе? Или отложил в запасник с надеждой, коли сам не воспользуется, так пустят в ход следующие, дальние?

Случайность будущнее Результата! В нем она — и за, и против. Против того в Результате, чему сокрытое, более точное имя — Заданность.

Мы, люди, заданы. Неприятно, но что поделаешь. Заданы еще до рождения, не говоря уж о после: родители, двор, школа… Атрибуты бытия… Дарованные права с полученными в наследство правилами неприятия (до известной отметки, ведь дальше сума и тюрьма).

Заданность — во всем и повсюдно. Кроме крохотного пространства непредусмотренного самостояния. Той выбоинки в мироздании, которую человек в истории стремился раздвинуть до края Земли.

Вот она — родина случайности, какая всегда прежде-времени. Откуда-то берется она в отдельном, выломившемся человечке. В пророке, в честолюбивом харизматике, в бескорыстном изгое… Эпохе: лишнее вычеркнуть! И ведь исторгает, иной раз без остатка. Но это все-таки видимость, жуткая, однако бессильная.

Случайность не вычеркнуть! Даже крематории для живых не справились. Даже избирательным благополучием не удушили.

Век Двадцатый весь — схватка случайности с заданностью. Последняя не ушла, напротив: на ее счету добытое умом и поощренное государством. Не перечесть, сколько этой добычи ныне. А у случайности на счету что? Ею возбужденные антитела, они как — вне разума, за порогом власти?

Заданность вербует поборников единого для всех на Земле жизнепорядка. А у случайности кто в новобранцах? Меньшинства? Те, без кого и «большинство» звук пустой?

Вселенская идет дележка. В одну сторону совесть, в другую… Или совесть против совести? Безрассудная, очертя голову, с риском подорвать шарик — против себя же, угрызаемой мыслью?

Этот странный немец из моего истребленного и измордованного поколения, что перед смертью написал: каждый день умирает частица свободы, — он и впрямь так воспринимал Мир в своем здраво устроенном доме?.. Нормальных надо понять. Нормальным нет нужды в будущем, а стало быть и в прошлом. Ненормальные же норовят — туда и туда. Ежели не в «золотой век», то ближе к первозданности. Вплотную к тому предку, который усомнился первым. Так, еще не идея, всего лишь червячок в душе.

Легко проглядеть, что смерть и убийство не только не одно и то же, но они-то исключают друг друга. Либо одно, либо другое. Смертью определяется жизнь. Самое жизнь — в единственном числе. Убийство же сбивает в кучу, уберегая безликое множество, неизлечимо покорное, пока нет зова к жертвам «своими».

Уже не выборочный запрет, но еще не вселенский обет; где-то «между»… Долго — «между». Снова и вновь «между» — он, одиночка, этот эгоист совести, который всегда анонимен и всеизвестен.

По сей день так: анонимен и всеизвестен.

По сей день так: анонимен — и всеизвестен. Вы хотите знать, кем он числится в метрике? Человеком. Конкретным человеком. Просто следящим за собой, чтобы не угодить в мерзость. Заданный, но не до утраты лица.

…В Москве четвертого октября 1993-го года Случайность звали группа Альфа.