Сплоченность и самообман

В серии предвыборных статей президент высказал озабоченность тем, что российское общество теряет или уже потеряло способность быть солидарным. Подобная озабоченность более чем оправдана, ведь без внутренней солидарности выживание и государства, и общества оказывается под угрозой. Но насколько удачны те подходы к социальному конструированию, которые радетели всяческих скреп выбрали для достижения поставленной цели?

На первый взгляд, желание использовать гуманитарный ресурс оправдано тем, что простое перераспределение ресурсов, работавшее ранее, перестает быть надежной опорой и залогом социальной сплоченности. Вроде ничем не плоха русскоязычная беллетристика, разбавленная советским кино и сдобренная заносчивой исторической политикой. Особенно если вспомнить, что в грамотном мире XIX века именно литературные скрепы оформляли традиции и спаивали нарождающиеся сообщества. Но что-то в таком подходе смущает.

Пераработка чужих слов в социальные роли застопорилась уже в позднесоветское время. Более чем девятнадцатимиллионные тиражи Виктора Астафьева, вышедшие в 1971–1985 годах, не повернули читателя к традиционным ценностям среднерусской деревни. В целом, судя по «лихим 90-м», самая читающая страна выросла не на светильниках разума девятнадцатого столетия, а на скупой прозе крутого американского детектива. И как только настал момент обогащаться, относительное прилагательное «социалистический» оказалось ненужной оберткой от совсем другого человека, иногда криминального и почти всегда экономического.

Тем не менее, в общественной дискуссии преобладает вера в безусловную силу гуманитарного ресурса. Ретроград убежден, что только проверенные классики воспитают гражданина, патриота, гуманиста, а современники, напротив, — общечеловека, космополита, мизантропа. Набирающие силу совкофилы укажут на эпическую актуальность сталинских лауреатов с их прочно забытыми поделками (Фурсов рекомендует цикл «Поджигатели», а Быков — «Бруски»). Не удивлюсь, если наш новый Моралист вскоре откроет для себя семейные ценности в стиле Домостроя. Давно пора вводить Домострой в качестве семейного кодекса. Почему бы и нет? Глядишь, и демографический всплеск не заставит себя ждать.

Иногда уже толком не разобрать, кто про что агитирует. Ясно другое: с золотой сотней или без нее, по правильной методичке или не по ней, успех социальной инженерии вовсе не гарантирован. Скорее, гарантирован самообман. Потому что в нынешнем постграмотном мире книжность и знание классиков не может быть работающим условием социальной притягательности. В отличие от Древнего Китая, где книжность стимулировала включенность низов и окраин в бюрократическую жизнь институтов.

А что у нас с историческими скрепами? В архаические времена духи предков сплачивали племена и роды. В XX веке израильтяне конструировали свою нацию, не отрываясь от исторических источников. Но в сложных обществах поклонение предкам не может служить единственным залогом коллективной идентичности. Легко и приятно погрузиться в лубочное прошлое с помощью таких симулякров, как «Старые песни о главном». По чьей-нибудь версии это наверняка модельный пример того, как следует оберегать прошлое. Тут, ясное дело, нет ни противоречий, ни двойных толкований. Но нет здесь и зачатков социальной сплоченности.

С другой стороны, размышление о расчеловечивании — это действительно главная, если не единственная, значимая для российской солидарности тема, которую можно раскрыть ресурсами российской истории. Эта тема понятна всему человеческому роду и годится на все времена. Но библейски-универсальные испытания Шаламова вовсе не в сердцевине общественного разговора. Напротив, в моде сегодня отпирательство от любых доказанных злодеяний. Тем более если они были совершены государством.

Все больше персон вступает в общественный разговор на тему исторических скреп. Я вполне понимаю мотивацию обличителей плюрализма. И тех, кто ведет борьбу за свое собственное право распределять госидеологию и разверстывать госпатриотизм. За право вставлять скрепы от имени «государства». Они думают, что это обеспечит им неплохое место в социальной иерархии и финансовое благополучие. Возможно. Но не более того. Ни о какой гражданской солидарности в результате этих усилий здесь и речи быть не может.

Ведь написан «правильный учебник» будет для кого и чего угодно, но не для удовольствия читателя. Унылый канцеляризм, конечно, только часть проблемы. После недавнего круглого стола по поводу учебников истории мне стало ясно, что и никакого нового прочтения не будет. А будут фантазии на тему государства, быстрое перечисление многочисленных войн, скороговорка про культуру и неизбежное самовосхваление.

Когда общество в очередной раз поймет тщету навязанных схем, петля обратной связи захлестнет самих историков. А сами авторы будут снова оправдываться кризисом науки, как собственно и произошло во время предыдущего коллапса. Поэтому не стоит уповать на историю как на учительницу жизни.

Удивительно, как быстро и прочно мы забыли тот недавний опыт. Мощная идеологическая работа и не допускающая двойных толкований история с классовых позиций не особо помогли выживанию государства и не предотвратили распад общества. Несмотря на то что учебники марксизма-ленинизма у всех были одинаковы. И ритуальное единство все демонстрировали, даже незадолго до того, когда схлопнулась партия.

В общем, дебаты о скрепах можно вести и по частностям, и по политической ориентации. Проблема в том, что гуманитарное знание лишь фиксирует социальный опыт. Артефакты этого знания можно превозносить или брезгливо отворачиваться в сторону. Но непосредственный опыт важнее переработки чужих слов. Культурные коды не могут заменить реальных государственных скреп — подотчетности политиков обществу, неукоснительного отправления бюрократами своих обязанностей, защиты гражданских прав и собственности.

Национальные особенности и какие-никакие нравственные скрепы и духовные устои есть у всех. И у процветающих стран, и у неудавшихся государств. Но когда бесконечный разговор об уникальности подменяет реальное госстроительство, и само государство, и общество слабеет.