От Кромвеля до Навального

Фигура Навального раскалывает общество, тем более в отношении предстоящих «московских выборов». Скептики указывают на мутность Навального, когда речь заходит о городской рутине. Но правда заключается также и в том, что отбивающемуся от непрекращающихся судебных преследований оппозиционеру просто времени не было эволюционировать в скучного менеджера по канализации и плиточному покрытию. Со своей стороны, бескомпромиссные фолловеры Навального не стесняются утверждать, что в том политическом климате, который установился в России, личные недостатки протестного лидера уже не имеют большого значения. Ибо меркнут на фоне глобальной проблемы: кому должен принадлежать контроль — коррумпированной бюрократии или социально-активным группам? Что, несомненно, является отголоском более общей и многократно повторяющейся в истории дилеммы: власть узурпатора или власть определенного представительства?

И они, фолловеры, безусловно правы. На московских выборах будут голосовать не за Навального или Собянина, а против или за систему управляемой из Кремля демократии, прекрасно при этом зная, что любой выбор будет достаточно безопасен с точки зрения последствий и персональной ответственности рядового избирателя. Империя лишний раз не распадется, а выборы вряд ли потревожат основы политической системы. По крайней мере, не в этот раз. Революция не утопит режим в крови, хотя кому-то этого, наверно, и хотелось бы, и вряд ли «собянинская хунта» как-то по-особенному распояшется в конце.

Во всяком случае федеральные фильтры не позволят вывести умозрительный столичный эксперимент за рамки виртуального бокса. Мы проголосуем за Навального, но исключительно чтобы поддержать подобие экологического равновесия. Единственно, на что можно будет надеяться, так это на то, что всесильный бюрократ будет хотя бы немножко оглядываться на бронепоезд «Навальный», стоящий на запасном пути.

Но все же достаточно любопытно, — это если продолжать играть в электронную игру «Убей Собянина», — а чем нас купил Навальный?

Сравнения Навального с Ельциным сегодня часты и, очевидно, не случайны, и дело тут не в схожести темпераментов, популярности и каких-то карьерных поворотах. (Ельцин ведь тоже был достаточно невразумителен в своей политической программе и отделывался лозунгами и междометиями.) Трагичнее, что мы разочаровались в сахаровых — в этих глубокомысленных моральных поборниках прав человека, и с открытыми глазами и полным осознанием обстоятельств ждем талантливого циничного популиста, единственно способного свалить политическую систему, в свою очередь сделавшую цинизм институциональной основой своего политического выживания.

По сути, любовь к Навальному, безотносительно к его реальным качествам и талантам, это такой очередной этап разочарования в демократии и праве, обозначивший старт кастинга на роль будущего диктатора. Эдакого поджарого и деятельного, взамен потасканных сибаритствующих глупых «трех толстяков», которые пьют вискарь на природе и целуют пойманную щуку в засос на глазах у мечущегося в кризисе российского общества. Ведь самая существенная претензия к Путину не в том, что он всех подмял под себя, а только в том, что… «он несносный диктатор». Так простодушно проговаривается совесть либеральных диссидентов — Валерия Новодворская, мечтающая о Ельцине-2. Поскольку беда Ельцина-1, по ее словам, что у того, к несчастью, «не было армии (что, вообще-то, неправда: была, и она расстреляла парламент в 1993-м. — С.М.), чтобы обеспечить нам реформы и великодушную, гуманную диктатуру без узников совести, с полной свободой СМИ и правом выхода на любую площадь».

Но отставим тему Ельцина на «августовские дни», обратив внимание на то, как исподволь получает второе дыхание неумирающая мечта девяностых о демократическом либеральном Пиночете, хотя и Путин в 2000–2004 годах тоже многим казался весьма сносным диктатором. А кто очень ждет, тот этого несомненно дождется. Если еще не Навальный — молодой Ельцин-2, то он, очевидно, вскоре будет воплощен в ком-нибудь другом, поскольку таков общественный запрос. При этом самое печальное во всей этой истории, что если раньше мы апеллировали к яркому опыту Французской революции со сверкающими Liberté, Égalité, Fraternité и маршем голодных на Версаль, то теперь, очевидно, движемся в образцах для подражания назад по исторической шкале. И находимся на 150 лет раньше — в более мрачных временах Навального-Кромвеля образца 1638 года. И бог весть где окажемся еще.

***

Иными словами, теперь маяк — неулыбчивый борец с коррупцией кремслевск… королевского двора Оливер Кромвель нового времени. Деятель безусловно великий, но и глубоко депрессивный, несмешной. Религиозный националист с замашками карателя (вспомним ирландскую кампанию Кромвеля 1649 года и одобрение Навальным грузинской авантюры 2008 года). У которого список поражений поучительнее списка побед.

С того все и началось, что как ни старался честный Кромвель, а с коррупцией он не справился. Поскольку с проклятой до сих пор не справился никто. Ни в Англии, ни в другой части света. Хуже другое, на что следует обратить внимание группам поддержки: несостоятельными оказались и все формы правления, которые предлагал пассионарный праотец либеральных реформ.

То есть уже тогда, в процессе самой первой в мире буржуазно-демократической революции (в России она в каком-то смысле тоже до сих пор «первая», в силу своей перманентной незавершенности) опытным путем выяснилось: революционное общественное представительство может оказаться столь же сумасбродным и расточительным правителем, как дореволюционная коррумпированная элита. По сути, первым в Новом времени столкнувшись с этой проблемой, Кромвель попеременно тушил пожар государственной неэффективности различными формами управляемой «демократии».

Опираясь на армию, армейских проповедников, «социальные сети» отрицающих собственность левеллеров, он лично (какая же тут демократия?) набирал в парламент «достойных» и богобоязненных. Но «достойные» и богобоязненные так же рьяно раскачивали лодку и губили экономику, как недостойные и небогобоязненные. Тогда Кромвель стал истерично тасовать палаты, разгонять и собирать новые парламенты и в конце концов, убедившись, что коллективный Кромвель ничуть не лучше Кромвеля единоличного, скрепя сердце и не очень желая того, принял на себя всю полноту власти в виде специально для этого случая изобретенной должности лорда-протектора, все более смахивающей на королевский титул. То есть стал идеальным диктатором, прямо как Новодворская прописала…

Однако — в отличие от Путина, Ельцина, Пиночета и, возможно, Навального скорого будущего, — у Кромвеля хватило ума убедиться, и в этом, собственно, его величие, что, обладая всеми мыслимыми и немыслимыми полномочиями, при всем понимании политических задач (когда никто не мешает), он один не в состоянии изобрести «идеальную реформу». Что делать со страной, с недовольными, несогласными, как согласовать интересы групп, даже имея всю полноту власти, этот «диктатор поневоле» не знал. Отчего страна продолжала неуклонно скатываться к прежним политическим формам. Так что закономерно, что, когда лорд-протектор умер, испуганные «избиратели» не нашли ничего лучше, как восстановить монархию в прежнем объеме, а самого некогда почитаемого и осыпаемого почестями диктатора выкопать из могилы и вздернуть на виселице, что тому, впрочем, было уже глубоко безразлично, поскольку свою историческую миссию он уже выполнил, проложив дорогу к парламентской демократии современного образца.

***

Конечно, со своей стороны, мы в России ждем вовсе не мрачного Кромвеля, а кого-нибудь вроде Ли Куан Ю. Или на худой конец медийное воплощение Пиночета. То есть опять же не настоящего Пиночета, а его медийное фантазийное воплощение. Который суровой, но и отеческой рукой усмирил бы коммунистов и популистов, не трогая при этом свободу слова. Провел либеральные реформы, а умирая благородно отдал власть подросшему к этому времени настоящему демократическому правительству.

Это та программа-минимум, к которой отступила сегодня демократическая интеллигенция, убедившаяся в тщетности программы-максимум, — запустить процессы формирования широких общественных движений. Но тот, кто придет после Путина, вряд ли будет отвечать подобным ожиданиям. Ибо очевидно, что и общество тоже должно взрослеть, а не только надеяться на Героя, тем более, на героя в единственном числе, после которого все опять вернется на круги своя.

В любом случае, и Кромвель, и Ли Куан Ю, и даже Пиночет — те для своего периода двигались вперед. А мы, начиная прямо с 22 августа 1991 года, пока что движемся только назад, постепенно теряя остатки демократичности, гуманности и здравого смысла, распугивая образованных людей.

И если общий тренд — это задний ход, то на кого в действительности будет походить лидер заднего хода?