Общественная спайка: Связь с институтами и коллективными идентичностями

Как это уже было обсуждено ранее, то, что сейчас принято называть «хорошими институтами», довольно тесно связывается с общественной спайкой (bridging social capital, social cohesion). Для последующего изложения имеет также смысл напомнить, что именно сейчас принято называть институтами (institutions): «Институтами… обычно называют всю совокупность правил и норм, которые определяют поведение человека, как формальных (конституции, законы, стандарты, нормы), так и неформальных (обычаи, привычки, “понятия”, традиции, внутренние системы мотивации людей)» (Крупкин П.Л. Россия и современность: Проблемы совмещения: Опыт рационального осмысления. М.: Флинта, Наука, 2010. 568 с. С. 71). «Институты — это “правила игры” в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми. Следовательно, они задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия — будь то в политике, социальной сфере или экономике» (Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. 538 с. С. 17). Говоря упрощенно, институты — это модели поведенческих паттернов и связанные с ними санкции за отклонение от них индивидуального поведения. Т.е. норма, как следует поступать индивиду в конкретной ситуации, и санкция за отклонение от предписываемого.

Возникает интересный вопрос: а где собственно находятся институты? В общем-то понятно, что если каждый знает, как принято поступать в какой-то ситуации, то институты находятся в головах людей, в той части их сознаний, которые завязаны на то, что называют «общественным сознанием». Интересней момент выдачи санкций: ведь для санкции одной только информации/желания недостаточно, надо еще какому-то сообществу как-то скоординироваться в едином действии по выдаче этой самой санкции, что может быть очень нетривиальной задачей, если нарушитель нормы окажется могущественным человеком. Вот так и получается, что действенный институт может быть обеспечен только теми сообществами, которые обладают способностью к солидарному действию. И без поддержки таковым сообществом институт, увы, просто не функционален.

Сделаем далее небольшое — на один параграф — лирическое отступление о демократии. В рамках демократического порядка пост Самого Главного должен периодически переходить от одного индивида к другому — по жребию или в соответствии с выборами. Это институт. Какое сообщество обеспечивает данный институт? Кто должен выдать санкцию текущему Самому Главному — очень могущественной персоне, между прочим, — если тому вдруг втемяшится в голову посидеть на посту пожизненно? Т.е. при демократии индивиды-элитарии должны образовывать сильное солидарное сообщество, среди прав которого наличествует право на восстание. И это же право вместе со способностью к солидарности также необходимо им, чтобы защитить предыдущего Самого Главного, уже ушедшего с поста, от текущего Самого Главного, взявшего пост. Иначе потом уговорить кого-либо уйти с поста Самого Главного будет очень затруднительно. Такие вот неожиданные необходимые условия демократического правления возникают, если помыслить о ситуации в рамках институционального обществоведения.

Итак, институты обеспечиваются солидарными сообществами. Как люди могут образовать такое сообщество? Что их может, например, заставить (1) прийти в негодование, узнав, что кто-то отклонился от принятого «у нас», (2) договориться с другими негодующими «нашими» о санкции девианту, (3) пойти вместе с другими «нашими» против девианта, который, как уже говорилось, может быть довольно могущественным человеком — т.е. начать действовать с риском потерять не только имущество, но и жизнь, и т.д.? Вот так и получается, что и обеспечивающее институт сообщество, и сам институт должны числиться среди экзистенциальных ценностей человека, т.е. такими ценностями, за защиту которых индивид готов рискнуть своей жизнью.

Также возникает важность и такого феномена, который называют словами «коллективная идентичность» (social identity), — того, что неотделимо от сильных солидарных сообществ. Коллективная идентичность — это психосоциальный комплекс человека, задающий эмоционально важное для него самоотнесение к какой-либо группе/общности, а также определяющий правила поведения людей в этой группе, правила приема людей в группу и исключения их из нее, критерии различения «свой/чужой» для данной группы и т.д. (Крупкин П.Л. Там же. C. 122). В сообществе с коллективной идентичностью определяющий данную идентичность комплекс должен присутствовать в психике каждого участника, будучи согласовываемым между членами сообщества во внутригрупповой коммуникации. Кстати, модельным феноменом для понимания функционирования коллективных идентичностей может послужить язык. Язык — он ведь и архетип, т.е. некая врожденная форма, заполняемая конкретным социальным контентом при социализации детей; вокруг языка есть институты, обеспечивающие «правильность говорения/писания»; в языке регулярно происходят согласования по довольно большим группам людей смысла новых слов.

И в заключение данной колонки задам интереснейший институциональный вопрос: когда наши «витии с горящими глазами» говорят о демократии и демократизации, какое обеспечивающее сообщество они имеют в виду? Кто, по их мнению, должен быть наделен правом на восстание против узурпатора? Какие ресурсы должны обеспечивать данное восстание — людские, технические, географические? И если в голове у такого витии нет обеспечивающего демократические порядки сообщества, то о демократии ли он говорит?