Экспертогония. Мемуар о Гражданском форуме – 2001

От редакции: Главный редактор Gefter.ru — к 15-летию первого Гражданского форума общественных организаций (21 ноября 2001 года).

Эксперт и бессилие

Сколько ни говори о мировом порядке, как ни подсчитывай растущее число национальных лидеров, которые обещают своим народам сделать их великими снова, атмосферой политики стало бессилие. Этому дают объяснения, в большинстве сводящиеся к тому, что кое-что сделано было не так. Но что именно? Подозреваю, дело не в излюбленных левыми «материальных предпосылках» или дорогой Кремлю «нехватке ресурсов», а в провальной слабости экспертизы. Последнее звучит вовсе не успокоительно, ведь последствия происшедшего ужасны и станут еще ужасней.

Как и предупреждал Гегель, сова мудрости вылетает всегда запоздало. Глубокомысленные эксперты, которых недоставало при разработке политики 20–30 лет тому назад, сегодня все тут и объясняют, что происшедшее и должно было произойти. Эксперт вышел из лесу и готов нам помочь примириться с происходящим. В ходу объяснения «психотравмой», «архаикой», «коллективной памятью», «дефицитом будущего». Зато эксперт готов описать любое будущее, ближайшее и отдаленное, но всегда таким образом, что мы оказываемся вне влияния на него.

Эксперт сегодня — лишь искушенный потребитель чужих новинок. Одновременно он семафор, вспыхивающий красным светом на всякий запрос о политическом действии: будущее будет — но его надо послушно дождаться.

Эксперт как Голем

Сегодня роль публичного эксперта, слитая с ролью политолога и «говорящей головы» в телешоу, кажется вечной. Между тем это не так. Подобно многим российским сословиям и статусам, от «ветеранов» до «региональных элит», статус эксперта создан искусственно. Решающим событием здесь стал многотысячный Гражданский форум в Кремле в ноябре 2001 года.

К середине первого президентства Путина наметился кризис первой повестки 2000 года: вертикаль власти, диктатура закона, миссия России в мире. Сырьевая модель экономики еще не сложилась вполне, но маховик нефтяных цен раскручивался. Стало ясно, что выполнение социальных задач, которые недавно выглядели наитруднейшими, — удовлетворение первых запросов на регулярные социальные и трудовые выплаты с их индексацией — будет решено. Возник вопрос: кто политический хозяин мотора запускаемой экономики? За кем останется восхитительная гегемония раздатчика подарков стране, включая чиновников и силовые группы? И в каких отношениях станет этот царь-казначей с другими сильными субъектами российского общества?

Возникло место для новой политики. Параллельно «снизу» заметно нарастало нежелание острых конфликтов. Тогда его именовали тягой к стабильности и консолидации, а со временем назовут бегством от «проклятых девяностых». Нормальное реакционное настроение страны — маятник пошел в обратную сторону.

Можно ли было тогда политизировать российскую ситуацию? Вероятно, да. Но это потребовало бы различения анонимных групп и фрагментов социального тела, дебатов на всех уровнях, включая муниципальный, о доле пирога, интересах и идеях. А тогда еще отнюдь не была решена проблема возвращения силовых структур в государственное поле, откуда те выпали после 1991-го. Советский архипелаг существовал не в «красном поясе» регионов, голосовавших за КПРФ, а в неприкаянной силовой инфраструктуре, завистливо поглядывавшей на быстрое обогащение немногих.

В 1990-е гг. еще пенилась среда экономистов, политтехнологов, известных публицистов и лидеров гражданских НКО. Это была живая, хаотическая среда, вес которой властью не признавался, несмотря на ее влиятельность в отдельных случаях. Собрать ее в Кремль означало ее признать.

Полис Ивановской площади

Проект предполагал создание, наряду с разраставшейся на глазах сферой экспансии российской власти, параллельного мира общественных организаций. Как мы тогда в АП говорили, гражданских союзов. Уже в этом термине заметно деполитизирующее стремление удалить организационный потенциал. Правовую субъектность НКО превратить в коацерватные капли граждан, сбившихся в кучки.

Но главной, конечно, была амбиция транслировать успешный опыт команды Кремля (по состоянию на осень 2001 года — уже пятилетний), распространив его на новую сферу. Мне виделся проект «Преемник-2», и тогда же я об этом писал. Захваченный утопией эффективной (неполитической) политики, идеалом которой мне виделась Администрация Президента РФ, я думал построить еще одну — вторую по эффективности общенациональную машину влияния.

Впоследствии много говорили, что целью Гражданского форума было подчинение НКО Кремлю; это не так, хотя и эти намерения мелькали у некоторых участников. Речь шла о другой задаче, которая тогда казалась мне простой: сконструировать рядом с человеком власти второго — человека сдерживания. Вторым сдерживающим лицом должен был стать наш «новый эксперт».

Преемник как Эксперт

Я часто говорил тогда, что «вертикаль власти» как политический пароль исчерпала себя. Но были ли мы вполне искренни? Не шла ли речь о том, чтобы создать внутри тонкого тогда слоя команды власти группу влияния, достаточно статусную, чтобы, апеллируя к обществу, опереться на него во внутриаппаратной борьбе? Которая явно приближалась.

Это тоже политика, но другая: постройка маневрового полигона деполитизации. Отвод конфликтов внутрь аппарата власти, в расчете на ее «меритократизацию». У Кремля внутри путинского консенсуса появился бы сильный неполитический партнер. По умолчанию предполагалось, что, оснащенный инструментами бурно развивавшихся Интернета и блогинга, такой партнер оттенит и переиграет глупцов во власти.

А переиграв, со временем превратится в преемника преемника. И тогда (это уже мечта старого диссидента) параллельные структуры наконец смогут взять власть, глупо упущенную ими в конце 1980-х — начале 90-х. Экспертный проект ведь был, кроме прочего, еще и проектом реванша (подобно большинству политических проектов эпохи «нулевых»).

Ужасный успех

Опережая сентенцию о «провале», замечу, что ужас оказался в успехе. Эксперт как публичная фигура действительно возник. Но он-то и оказался среди главных агентов деполитизации 2000-х. Роль оказалась емкой, и в дальнейшем экспертами становились известные политики, павшие бюрократы и другие люди, которых еще недавно, в 1990-х не решились бы унизить именем «эксперта».

Решающим намерением было внесение интеллектуальных практик в общественную среду, ради ее технологизации. Заявляемой целью была конкурентоспособность гражданских групп с «некомпетентной (читай — силовой) бюрократией». Фактически же, мы запустили процесс достройки Системы. Сверхподвижный модуль доминирования власти оснастили приданными ей неформально умениями. Не ставшими поэтому ни общественными компетенциями, ни даже рациональной бюрократией.

Эксперт как язык власти

Что сегодня предлагает эксперт, исключивший политику как источник перемен? Во-первых, вместе с действующей властью он за вас выбирает вектор изменений. Во-вторых, он оформляет, «дорисовывает» аморфный образ будущего, диктуемого хозяевами положения — т.е. опять же властью. В их будущем мало захватывающего: одни выборы президента да угроза войны (оба предложения совместимы). Эксперт — мастер написания проектов и планов. Обрисовав будущее, эксперт изложит маршрут движения к нему, повергнет его к стопам главы государства и будет ждать его решений.

Итак, взятое в сумме предложение эксперта является идеологией текущего момента. Таким нарративом, который как минимум отвлекает мысли участников политики от нее самой. Эксперт идейно закрепляет за властью роль безальтернативного лидера перемен.

Эксперт и неопределенность

Незамечаемый парадокс: поддерживая в обществе чувство неопределенности, эксперт выступает его усилителем. В дымке неясности он единственный носитель вестей про будущее. Правда, всегда в такой форме, чтобы политики не могли им воспользоваться. Что есть политическая истина в этой ситуации?

Неопределенность скрадывает интересы — разные, как правило несовместимые интересы заинтересованных в будущем групп. А эксперт выступает примирителем всех, заодно развлекая публику легким футуристическим жанром.

В российских экспертных текстах мы не найдем политически независимого действующего лица, соотнесенного с другими такими же. Эксперт заверяет, что это правильно: страна устала от прошлого! Граждане травмированы событиями, им не надо вмешиваться ни в какой политический процесс — кроме частных инвестиций и хлопот по домохозяйству.

Итак, услугой российского политического эксперта является гипноз деполитизации. «Статус-кво» РФ здесь — достигнутый идеал, кое-где нуждающийся в поправках. Главное, забудьте про интересы! Они нас, экспертов, забота. Интересы ведут к разрозненности, а разрозненность — к конфликтам и спорам, т.е. собственно к политике. Эксперт хорошо знает, что политически для его нынешней роли места нет.