Изучая нерефлексирующего автора

Отсутствие рефлексии становится социальной нормой и среди профессионалов, и среди любителей, погруженных в социальную и гуманитарную тематику. Самодостаточные комментарии, колонки и блоги сплетаются в прокрустово ложе, на котором нет места ни подлинному размышлению, ни сомнению.

В политической науке вопросы о причинах, условиях и последствиях социальной сборки нашего познания задают конструктивисты. И историографы, и многие историки, я надеюсь, давно согласились с легитимностью этих вопросов. Сконструированное знание и методы познания могут быть продуктивными или выхолощенными, они могут быть возведены по плану или возникнуть более или менее спонтанно. Нерефлексирующий автор, будь он россиянином или иностранцем, лоялистом или оппозиционером, полностью убежден в самодостаточности своего знания. Но знание не самодостаточно, оно обусловлено социально.

Нерефлексирующему автору наиболее комфортно в политически заданной системе запретов, уничтожающей то, что может подвергнуть сомнению политику правящего режима и его легитимность. Знание, сконструированное в системе жестких запретов, с большой долей вероятности окажется бессильным и даже ненужным для объяснения и понимания истории, политики, общества. Марксизм-ленинизм, видимо, так и не помог Андропову — по известным каналам, одному из наиболее информированных генсеков — понять то общество, в котором он жил. Тот тип познания, который мы спонтанно конструируем сегодня, далек от марксизма по всем параметрам. Кроме одного: он уводит нас на ложный путь.

Представление о том, что отсутствие рефлексии нормально, подкралось исподволь. Как недавно показала Ирина Чечель, в последние четверть века историки привыкли полагаться на произвольно понятый «здравый смысл». Историки сознательно отказались от необходимости придумывать новый аналитический аппарат, заимствовать и применять непривычные теоретические подходы. «Здравомыслящий», а по сути нерефлексирующий автор отказывается от теории, он возводит аналогии и недостоверные свидетельства в ранг неопровержимого доказательства. «Здравомыслящему» автору невдомек, что раз доказательство невозможно опровергнуть, то оно, скорее всего, попросту ненаучно и доказательством не является.

Вряд ли кто-то будет открыто превозносить отказ рефлексии как социальную ценность, но ее отсутствие стало уместным и нормальным по умолчанию. Хотя наиболее прямолинейные скажут, что последствия неограниченной рефлексии разрушительны. Сибирский губернатор Тулеев уже добрый десяток лет тому назад указал, что исторического переосмысления стало так много, что оно по сути превратилось в самобичевание, комплекс вины и признание собственной неполноценности («Нельзя жить на коленях»). Но рефлексия — это не форма самоудовлетворения.

Именно нерефлексирующий автор чаще всего становится интернет-гуру, или «властителем дум», как сказали бы при старом режиме. Отсутствие рефлексии легче всего замаскировать многотомными построениями и бесконечными you-tube-часами. Кургиняновский месседж типа «взять и поделить» занимает аж четыре полновесных тома. Попытки сосчитать количество томов, в которых бывший химик прославляет советский проект и ругает рынок, обречены на неудачу. Небогатые идеи для пророков красных смыслов! Много говорить более не зазорно, а, напротив, талантливо и продуктивно. Кое-какой молодежи это многословие импонирует. А ведь еще в середине 90-х желание Руцкого наваять историю России в шести томах было всего лишь уникальным курьезом.

Современные технологии создают нерефлексирующему автору все возможности для того, чтобы если не доминировать, то, по крайней мере, ударными темпами захламлять публичное пространство. Под умственным хламом я понимаю не только недоброкачественность интеллектуального продукта, но и вымучивание вторичных дискуссий по в той или иной степени раскрытым темам. Это вовсе не признак углубленной рефлексии. Скорее, наоборот. Но интернет-знатока awas1952 это не останавливает. Он без устали извлекает из своей многокарманной жилетки доморощенные апологии тоталитаризма, и интернет-сталинисты аплодируют ему.

Нерефлексирующий автор алчет признания своей учености. Немного смущает, что ряд персонажей из «лихих 90-х» сегодня носят академические степени, а кое-кто стал профессором престижных учебных заведений. В принципе, мне нет никакого дела, какие три буквы современный российский политик поставит перед своим именем. При Брежневе любили медальки, а теперь любят научные степени. Проблема в том, что в гуманитарных и социальных науках степени как означающие понемногу отрываются от означаемого качества.

Евгений Савицкий прав, когда он сомневается в «радости разоблачения» отдельно взятых политиков-авторов, у которых нашли плагиат. Частные случаи плагиата как банального воровства или покупки чужих слов, наверное, неизбежны. Но накапливающаяся масса индивидуальной недобропорядочности приводит к очевидным последствиям. Воруя чужие рефераты, научиться рефлексии невозможно. Времени и желания не останется. Зато можно слепо уверовать в слова, проповедуемые очередным интернет-гуру. Тут уже не до континентальных философов с их размышлениями о присвоении знания, ссылках и гипертекстуальности.

Более того, плагиат в широком смысле слова — как присвоение чужих идей — обусловлен той центральной задачей, которую ставит себе нерефлексирующий автор. Современному плагиатору интересна только Истина с большой буквы; плагиатор вовсе не стремится вырваться на концептуальную свободу. Этой первоначальной и конечной Истины, конечно же, не существует в природе, но нерефлексирующий автор полагает иначе. Если социальное и гуманитарное знание существует только для того, чтобы в очередной раз подтверждать непреложную Истину, то именно рефлексия становится пороком, а плагиат — оправданным механизмом научного дискурса. Ирония в том, что якобы метафизическая Истина всегда оказывается политически угодной тому, кто ее отстаивает. А политическому заказу свойственно меняться.

«Ты преувеличиваешь, Кравцов, — скажет скептик, — критических умов сегодня предостаточно». Возможно. Но мне кажется, что все перечисленное позволяет говорить о тревожных симптомах того, что современная социальная среда поощряет отказ от рефлексии или, по крайней мере, не стимулирует ее развитие. И я не знаю, смертельна эта болезнь или нет. Но так быть не должно.