Смерть-Гибель-Убийство

Михаил Яковлевич Гефтер при жизни увидел изданной лишь одну свою книгу — «Из тех и этих лет» в 1990-м. А вот замыслы книг ненаписанных могли бы составить немалый том. Планы, тезисные разработки, прописи логик движения мысли — своего рода ноу-хау историка, философа, эссеиста. Особый, им изобретенный жанр. Планы, даже родственные, редко совпадали: в проговаривании сходного нет повторов, в возвращениях к близким ракурсам углы зрения, контексты непременно менялись. Рядом и вокруг несобранных книг свою особую жизнь вели сюжеты-пристрастия историка к фигурам и лицам, событиям, каким «пришлось случиться», либо «не пришлось» — застряли в развилках, продолжая странное подспудное существование в мечтах и идеях, а то и в трагических прерывах связи времен.

Даже пойманные в силки записей, мысли, по его же признаниям, «тяготели к незавершенности». За пределами формы-отливки скапливалось множество завораживающих «срезков», отсеченных по простой причине — утягивали в бесконечность. Оттого любимое — «мысли врозь» с нестесненностью импровизаций и открытостью неожиданным сопоставлениям. Знай только — подбрасывай «дровишки фактов», и дела дней минувших с естественностью включались в толкования перипетий происходившего в разные годы у нас и в мире.

Особый архивный пласт — разговоры Гефтера. Собеседники и в годы дефицитов раздобывали диктофоны, чтоб слушать и сохранять голос, манеру, строй речи.

В последнем — резон особый.

Гефтер текстов значительно отличался от Гефтера устного. С ним бились редакторы, усекая, «переписывая», втискивая в прокрустову «ясность» то, что называли «темными» местами. А он переживал, сопротивлялся, желая сохранить первородство внутренней речи. Но биться — дело утомительное. Не оттого ли так легко и просторно ему на страницах блокнотов, записей для себя… И еще — в разговорах, спонтанность которых не мешала выходить на то, что требовало домысливания и подпитки живым интересом собеседника.

Теперь все, что есть — ОН. Гефтер во всем — тайной прочтений пост-фактум никогда прежде не явленного, в нашем удивлении неожиданно открытым в нем — и в себе. Оставил не тексты даже, но карты блуждания пытливого духа по пространствам и весям былого и вероятного будущего прошлого. В блокнотах, пленках, клочках заметок «для себя», в бегло записанных словосочетаниях, в книгах (сплошь в закладках и с очерченными карандашом абзацами, строками) — инобытие ума, страстно вникавшего в суть механизмов истории или «добавок», что меняют пейзаж возможного режиссурой случайного.

У всякого, кто имел опыт встреч, был и останется свой Гефтер.

Публикация же предполагает отбор. Каким бы бережным он ни был — укор в импрессионизме нам заведомо обеспечен. Но не время споров. Мы стремимся вместить в книги серии как можно больше «разного» из того, что оставленно им.

Природа мысли Гефтера — в силу плотности и многотемья — не благоприятствует разграничениям и выборкам. И материалами этой книги далеко не исчерпывается многогранность видения автором одиссеи Смерти-Гибели-Убийства в эволюции Гомо. Представленное здесь будет, надеемся, взаимодействовать с текстами следующих книг, постепенно увеличивая концентрацию «целого». Тематические «кристаллы» обрастут новой плотью мыслей и вопросов.

Уверенный, что пути к легкому или полному взаимопониманию в областях духа и бытия нет, Михаил Яковлевич все же хранил надежду на возможность «совместности в непонимании». А как иначе брести путем не торным? Как иначе углубляться в проблемы, о которых люди задумываться станут лишь завтра — или никогда?

Если интонационный строй речи Гефтера, уникальный контрапункт его мысле-ритма адекватно не передать, то масштаб, страсть, настырность доискивания сути в попытках доработаться до вопроса здесь, на этих страницах.

Быть может, они укажут верный путь к Гефтеру, мыслителю ХХ столетия, влюбленному в век ХIХ, свободному жителю всех до- и исторических времен.

P.S. Непосредственной вводкой в недоисчерпанную структурой и составом страшноватую по сути книгу, вероятно, могли бы стать строки-credo МЯ:

«Смерть — это не уход человека. Смерть приходит в жизнь испытанием на смысл, на осуществление того, чего нельзя не сделать и для чего надобно стать иным, чем ДО.»

Е.В.