Памяти Вероник Гаррос. Вспоминает Михаил Рожанский, вспоминаем и мы, если мы смеем назвать себя друзьями Гефтера.

...И все же описание присутствует, и оно знаковое: это образ реки, поглощающей город, и в то же время реальное историческое событие. То было наводнение, разлив Арно 4 ноября 1966 года: проникающая всюду грязная жижа и плывущий город, навсегда оставшиеся темные линии...

Мемуаристика о советском времени — никак не детектив. Но Владимиру Кантору удается заставить в это поверить.

Verba volant, scripta manent, «слова уходят, написанное остается», — всерьез полагали римские интеллектуалы. Но что остается от ушедшей истории?

Интеллектуальный историк занят подчас невозможным: он мыслит эволюцию героя драмы как «нормальное развитие».

Олег Хлевнюк — специалист с мировым именем. Его не нужно как-то особенно представлять.

Имперское сознание и поэтика революционного действия: что в них найдет современный либерал?

Тяжба о структурализме продолжается: открывал ли он дверь в новую культуру человечества или подводил итоги культурам старым? Решать читателю.

Мы представляем новое издание наших партнеров — АИРО-XXI.

Статья Тони Джадта не перестает тревожить не только фактами, но и концепцией. Мы завершаем публикацию этой работы.

Перестройка кому-то помнится «пагубным» бездействием, кому-то — обнадеживающими начинаниями, но сама ее историческая память, чем запомнилась она?

В годовщину смерти Вячеслава Леонидовича Глазычева вспоминаем его опыты смелой деконструкции нашей реальности

Некогда Эрнест Ренан утверждал, что любая нация — не только субъект коллективной памяти, но и субъект коллективного забвения. Так нации создавались в веке девятнадцатом. Но только ли тогда?

Александр Марков пытается провести параллели между античностью и нами — и ему это удается.

Игра между трюком и историческим повествованием сложнее, чем может показаться: версия Натальи Потаповой.

Иногда воспоминания напоминают детективный жанр: не верите?

Обычно мифы национальной истории не находят отклика у исследователей, этой идее непричастных, как и мифы одной идеологической системы не вписываются в другие идеологизированные картины мира. Но из этого правила есть, на первый взгляд странные, исключения.

Российская университетская жизнь знала и Магницких, и Грановских, и студентов Полежаевых. Какие традиции мы изберем?