Андрей Тесля

Публичная политика в России начала ХХ века: радикализация умеренности или искусство умеренного радикализма? Продолжение интеллектуального спарринга историков Кирилла Соловьева и Андрея Тесли.

Что было при столкновении славянофильского «мира» с новыми масштабами мировых понятий, мировой политики? Андрей Тесля вновь принимает теоретический вызов.

Свое становится «своим» в разметке националистических исканий, но как принять национальное, приняв «свое»?

Конкретное — апофеоз незнания. Но незнание требует своего: знающего о нем.

Мы просили их интервьюировать друг друга. О результате судить вам.

По собственному обещанию, мы возвращаемся к теме «подавляющего большинства» в новом, лидерском разрезе. Первый материал нового блока «Гефтера».

Разговор, если он удался, обладает целостностью и завершенностью — и тогда мы говорим о «беседе», либо же — если мы удерживаем в своем сознании другого, обращаемся к нему как постоянному (но не всегда явному) собеседнику

В библиотеку современного культуролога — дань постоянного рецензента «Гефтера».

Мы часто говорим о гуманитаристике не то, чего от нас ожидают, и ждем не того, что она способна дать. Публицистический набросок о перипетиях гуманитарной политики и практики от Андрея Тесли.

Мы возвращаемся к памятной серии Андрея Тесли.

Еще несколько граней одной жизни... и молодости.

Продолжаем вместе с А. Теслей думать о молодом Аксакове и о том, бывали ли в отечественной интеллектуальной культуре периоды юности.

Каковы исторические ставки подавляющего большинства? Андрей Тесля отвечает Борису Минаеву.

Продолжаем разговор о границах политического понятия «подавляющее большинство»... И о границах политического.

Консерваторы часто воспитываются внутри модернизационных образовательных проектов. Но как формируется «профессиональный» консерватор?

Интеллектуальный историк занят подчас невозможным: он мыслит эволюцию героя драмы как «нормальное развитие».

Как только вера становится «личной», таким же становится и Христос, считает Толстой. Знаменитый «кронштадский пастырь» склонен его лично поправлять.

Читая Розанова, всегда сталкиваешься с парадоксом романтичного радикализма. Читая Теслю — с радикализмом знания.